Сергей Абрамов - Медленный скорый поезд

– Со свиданьицем, товарищи начальники.

Прервали игру, чокнулись, выпили, закусывать не стали.

– Ты кто? – спросил у Пастуха начальник поезда.

– Пастух я, – сказал Пастух. – Дело у меня к вам на миллион как минимум.

– Говори, – разрешил начальник.

Пастух выложил на приоконный стол нужную в данный момент ксиву. Серьезную. В кожаных корочках с золотом.

Начальник поезда пошарил по столику, нашел очки, насадил их на нос.

– Ага, – сказал, – доблестные комитетчики бдят нощно и денно. А мы, простые железнодорожники, на кой вам хрен?

– Нет больше комитетчиков, – объяснил грустно Пастух. – Есть федералы-безопасники, фээсбэшники попросту. Но это к слову. А коли к делу, то без простых железнодорожников нам, федералам, никак. Вот мне, например. Спешу сообщить, что в подведомственном вам железнодорожном составе до сего дня имел наличие особо опасный преступник по кличке Белый или Слим, разыскиваемый Интерполом…

– Имел наличие, говоришь, – встрял начальник поезда, – а что ж ты его не повязал, не сунул под полку? Или упустил?

– Упустил, – повинился Пастух. – Он слишком внезапно возник и так же внезапно исчез…

Пастух в общем-то не соврал. Все и впрямь случилось внезапно: и появление Слима в поезде, и исчезновение его из оного. А прочие подробности про Слима и личные взаимоотношения с ним Пастух пробалтывать не стал. Ни к чему это.

– И чем я тебе могу помочь? – спросил начальник поезда. – Остановить поезд? Могу. Он в этом рейсе уже останавливался нештатно, можно продолжить… Ты сойдешь. И что потом? Как в песне: мы пойдем с конем по полю вдвоем? Плохо себе представляю…

– Останавливать не надо, – сказал Пастух. – И сходить не хочу. И помогать мне пока не надо. Я всего лишь информирую. Мало вам недавних приключений с бандой?

– Хватает. Но мы были предупреждены о возможном нападении. И вояки тоже. Сошло ведь все удачно, верно? Я, кстати, тебя заметил. И у машинистов еще: там твой парень был?

– Мой. Кто старое помянет, как говорится… Я не о минувшем. Я просто предупреждаю на ближайшее будущее: возможны нежелательные инциденты.

– Чуйка у тебя, что ли, такая?

– Можно и так сказать.

– Спасибо, Пастух, за упреждение. Учтем. Выпьешь на дорожку?

Последний вопрос явно предполагал конец беседы и немедленное расставание.

– Пойду я. – Пастух встал, оперся обеими руками о приоконный столик, наклонил голову, глянул в лицо начальнику поезда. – Спасибо, что выслушали.

И пошел было обратно.

Ан карточный партнер и собутыльник поездного начальника вслед на отменном русском языке вопрос кинул:

– А не бывал ли ты когда, мил человек, в городе Хорог?

– Случалось, – подтвердил Пастух.

И вспомнил: август девяносто третьего года, страна уже второй год как разваливается вовсю, нежданный инцидент в тамошнем аэропорту, группа вооруженных боевиков пытается высадить из рейсового «ЯК-40» собравшихся в Душанбе пассажиров, ор, мат, жара, восемьдесят с лихом человек вбилось в узкое тело самолетика, штатно вмещающего всего тридцать два. Плюс – экипаж…

Наличествовал этот мужик, корешок начальника поезда, в том самолете или рядом с самолетом, и автомат у него был, и бородка, кажется, имела место… Времени с того пролетело аж двадцать лет!..

А память на лица у Пастуха профессиональной была, отчетливой. Что однажды в памяти отметилось, то не пропадает. Как, выходит, и у карточного партнера поездного командира.

Спросил вежливо:

– Нормально тогда долетели?

– Сам, что ли, не знаешь? – засмеялся мужик. – Доехали, блин… В речку Пяндж и доехали. На резиновом ходу. И ку-ку. Четверо всего выжили…

– Вы – один из четырех?

– Я – один из оставшихся на летном поле. Экий ты, однако, памятливый, сил прямо нет.

– Профессия, – сказал Пастух. – Да и вам на память, полагаю, сетовать зря…

– Что было, то сплыло, – сказал мужик. – Присядь, выпей с нами водовки, помянем старое.

Пастух сел. Ему было любопытно: столько ж лет с того пролетело, он в девяносто третьем совсем молодым был, в Таджикистан попал с третьего курса училища, хотя пострелять уже много удалось… Странная встреча!.. Ощущение, будто в этом поезде нарочно собрались или еще собираются – долгий путь впереди! – тени незабытого живого прошлого: Слим, мужик из Хорога, да и Стрелок – тоже «прошлый» человек…

Мужик прибавил к двум стопарикам третий чистый, разлил водку, сказал:

– Ну, как у нас на Востоке иной раз говорят, за ненужные встречи!

Чокнулись. Выпили. Закусывать не стали.

– А вы до сих пор в Хороге живете? – Пастух, как кошка, трогал лапой воду, коснулся прошлого – не забытого ничуть.

– Бывает и так, – сказал мужик. – Я вообще-то много где живу. Вот во Владике пожил. Доеду до Москвы – в ней поживу.

– А по профессии вы кто?

Вопрос вроде бы казенный, «железнодорожный»…

– Странник я, – засмеялся мужик. По-русски он говорил без малейшего акцента. – Человек мира. На одном месте неинтересно, путешествовать люблю.

– А еще что любите?..

Задавал, как школьник, общие пустые вопросы, а на самом деле пробовал раскачать восточного неговорливого человека – вдруг да что сорвется с языка, хоть бы и намек, хоть бы и краешек его сути. Хотя, понимал, вряд ли, не на того напал.

– Люблю любопытных. Бог знает, говорят, а любопытный вызнает, – сказал мужик. Он, отметил Пастух, говорил по-русски вообще без какого-либо акцента. Но предпочитал короткие фразы: сказал, как черту подвел. – Давай знаешь за что выпьем? За любопытство. Оно столько хорошего людям принесло! И столько плохого… Ты в дороге. Ты домой едешь. У тебя, слыхал, подопечный здесь в поезде есть. Верней – подопечная. Береги ее. Она хорошая женщина. Хоть и немолодая…

– Вы ее что, видели?

– Я тебя вижу. Этого довольно. Иди воин, иди, отдыхай. Случится что – ты знаешь, где меня и моего друга искать…

Это даже не намек был, а приказ.

Пастух встал, сказал:

– Спасибо.

И пошел себе.

Никаких пророков ни в каком отечестве как не было, так и нет. Вымерли как вид. А игра – она по-прежнему его игра. Личная. И похоже, неостановимая. Надо идти дальше и помощи особой ни от кого не ждать. Никто, кроме тебя. Кино, кажется, такое по ящику пару раз подглядел, кино забыл напрочь, а вот название вспомнилось… А жучок-передатчик, который он прицепил к обратной стороне приоконного столика, должен был работать. Пастух заложил себе в ухо вкладной наушник, «вкладыш», услышал голос:

– Чего он приходил?

– Болеет за дело. – Это начальник партнеру своему ответил. И добавил: – Все они *censored* «конторские», ненавижу…

Ага, подумал Пастух, ненавидишь и – правильно. Он тоже не очень любил штатных «конторских» – занудные они были и беспричинно гонористые. Те, кто в «поле», в «деле», в «игре» – вот они-то настоящие, нормальные, свои. Но про них мало кто знает, что они – «конторские»…