Грэм Макнилл - Ангел Экстерминатус

Это была его библиотека архитектуры, претворенная в реальность, город воображения, гармонии и света, и он шел по его многочисленным улицам как его архитектор и как любимый отец. Это был город мечты. Его мечты.

И хотя он не мог их видеть, Пертурабо знал, что двенадцать городов-государств Олимпии выглядят подобно этому месту. Каждый построен точно по его проекту, логичный и организованный, но построенный с учетом, что это место, где живут люди. Никакая постройка, пусть грандиозная, пусть величественная в своих амбициях или масштабах, не может быть названа удачной, если создатель забудет это основное правило, и Пертурабо никогда его не забывал.

Он гулял по улицам, зная, что им манипулируют, но его это не заботило.

Кто откажется увидеть собственные мечты наяву?

Город открывался перед ним, его красота и заманчивые улицы, планировка которых понималась интуитивно. Он вел его к почти забытым чудесам, которые он создавал на страницах своих многочисленных тетрадей, юношеское безрассудство, подростковое тщеславие и зрелые строения, которые говорили о длительном ученичестве, проведенным над чертёжным столом. Наконец, он вышел на восьмиугольную площадь в центре города, место собраний и случайных встреч, точку, в которую ноги приведут странника помимо его воли. Лавки ремесленников и кондитеров, торговцев мясом и продуктами шли по краям площади, а в середине высилась статуя воина в отполированной броне, с молнией, зажатой в кулаке одной руки, и скипетром, увенчанном орлом в другой.

Бог, воссозданный в мраморе руками почтительного сына.

Пертурабо обошёл статую по кругу, странная смесь эмоций наполнила его.

— Надо отдать тебе должное, брат, — раздался голос Фулгрима с края восьмиугольника, — Когда ты мечтаешь, то делаешь это с размахом. Пертурабо увидел брата, сидящего за кованым столиком в закусочной со стеклянными стенами, одетого в такой же хитон. Два стакана, вырезанные из лилового кристалла стояли на столе по сторонам от бутыли чистого, цвета мёда вина.

— Ты знаешь, Римляне обычно пили из аметистовых сосудов, полагая, что это убережёт их от отравления. — сказал Фулгрим, отталкивая стул ногой и указывая рукой на свободное место, — Давай, посидим.

Всё что хотел Пертурабо — это схватить Фулгрима за шею руками и сломать её как тонкую деревянную палку. Но какой смысл делать это в несуществующем месте? Вместо этого он сел напротив брата, пока тот наливал два бокала вина.

— Полная чушь, конечно, — продолжил Фулгрим, — Но нельзя же винить людей за их заблуждения, если они не знают ничего лучше, правда?

Пертурабо ничего не ответил и сделал длинный глоток. Сладкое вино с виноградников на склонах Изеаракских гор, к югу отсюда. Его любимое, ну, конечно же. Разве может быть иначе в мечтах о совершенстве.

— Только посмотри на это место, — сказал Фулгрим, откидываясь на стуле и обводя рукой восьмиугольную площадь и город за ней, — Никогда не думал, что у тебя подобный взгляд на вещи.

— Что ты делаешь Фулгрим? Мы должны были уладить вопрос как воины.

— Но мы не воины, брат, — ответил Фулгрим, смахивая воображаемую пылинку с хитона, — В твоём идеальном мире мы — дипломаты, и мы решаем наши разногласия на словах, да?

— Я думаю, слишком поздно для этого.

— Вовсе нет. Я осмотрел этот город и понял, что совершил ошибку, которую поклялся не допускать. Я недооценил тебя.

— Я предупреждал тебя об этом.

— И я не прислушался, да, я знаю. — ответил Фулгрим, пренебрежительно взмахивая рукой, — Оглядись, это место затмевает Макрагге своим великолепием! Грандиозное, но не чопорное, а это немалый успех.

— Оно не существует, — сказал Пертурабо, — Его никогда не было и никогда не будет.

— Ты ошибаешься, — произнес Фулгрим, подаваясь вперед, словно собираясь сообщить заговорщическую сплетню. — Я могу помочь тебе сделать всё это реальностью. Вообще всё.

— Ещё одно пустое обещание?

— Нет, брат, — сказал Фулгрим, — Я думаю, что мы слишком далеко зашли для пустых обещаний. Всё что нам осталось — это суровая, тяжкая правда. И правда заключается в том, что если ты отдашь мне камень-магетар, я вновь вдохну жизнь в Олимпию.

Пертурабо вгляделся в лицо Фулгрима в поисках лжи, но увидел там лишь правду. Но он всё ещё не верил брату. Его и раньше обманывали словами, в которые он верил. — Я умру, если отдам его тебе. Это были твои слова.

— Разве это большая цена за воскрешение Олимпии?

— Конечно, не слишком большая, но мне придется довериться тебе, и.

— Да, я сделал так, что довериться мне затруднительно, не правда ли? — ухмыльнулся Фулгрим.

— Невозможно, вот слово, которое я бы использовал.

Фулгрим наполнил бокалы вновь. — Ладно, давай зайдем с другой стороны, подумай обо всех тех, кто презирал тебя. Дорн, Хан, Лев. Все они смотрели на тебя с высока, полагая, что ты и твои сыны всего лишь землекопы. Вы превратились в Легион, который вызывали, чтобы сделать грязную работу, которой другие чурались.

— Ты думал также, насколько я помню, — указал Пертурабо.

— Это правда, но теперь увидев этот город, я осознал ошибочность моего мнения. — сказал Фулгрим, — Это совершенный город, брат, его мог бы придумать я, но не сделал этого. А ты сделал. Ты, конечно, знаешь, что остальные не смогли принять того, что здесь случилось? Они презирали тебя за это, за твой провал по удержанию мира, приютившего когда-то тебя. Я могу дать тебе силу отстроить его, сделать его таким, словно ничего и не происходило. Всё что от тебя требуется — отдать мне камень-магетар. Или нет, я справлюсь с этим и без него.

Пертурабо услышал ложь в словах Фулгрима, его страх, что этот момент пройдёт в пустую.

Даже в этой фантазии, он чувствовал уникальное слияние пересекающихся в гробнице энергий, совпадение небесных сфер, которое больше не повторится.

— Подумай об этом, брат, нашими объединенными усилиями Олимпия восстанет из пепла, как мифологический феникс.

— Олимпия мертва, — сказал Пертурабо, — Я убил её, и мёртвое остаётся мёртвым, какие бы силы ты ни надеялся заполучить.

Фулгрим наклонился над столом, и положил свою руку на руку брата.

— Брат, подумай о всех твоих потерях, о всех жертвах. — сказал Фулгрим, в его тёмных глазах светились кружащиеся огоньки далёких галактик, — Я смогу дать тебе всё, что ты захочешь.

— Возможно, ты сможешь дать мне то, что я хочу, — ответил Пертурабо печально, — Но ты никогда не сможешь дать то, что мне нужно.

— И что же это? — прошипел Фулгрим, — Наказание?

Пертурабо оттолкнул свой стул и опрокинул стакан. — С разговорами покончено.

Аметистовый бокал покатился по столу и разбился на мелкие кусочки о землю, осколки рассыпались в любопытный узор — звезда, каждым лучом, указывающая на одну из сторон восьмиугольной площади. Фулгрим покачал головой, и образ учёного сполз с него, как кожа змеи, обнажая фальшивку, которой он был, бесстыжий лжец под личиной друга. Они вновь оказались в зале гробницы, и брат его выглядел так же, как Пертурабо запомнил его — открытый, корчащийся от силы и истекающий световым потом.