Исай Давыдов - Я вернусь через тысячу лет. Книга 2

И при этом нет никаких сожалений или сетований на то, что всё устроено именно так, а не иначе. Все довольны! Потому что заняты любимым делом, которое доставляет почти что наслаждение и от которого не хочется отдыхать. По сути, оно не утомляет.

Одно лишь исключение из общего правила — школа. У детей есть и обязательные выходные и обязательные каникулы. Как на Земле.

Когда мы улетали с Земли, так трудились там далеко не везде. Лишь в некоторых районах, городах или посёлках. Лишь в некоторых крупных коллективах. На каких-то, в общем, островках всепланетной жизни. А на остальной планете господствовал обязательный и не всегда приятный труд с гарантированными просветами в виде отпусков, праздников и общих выходных. Не всем на Земле удавалось безошибочно выбрать именно такое дело и место в жизни, которые доставляли бы удовольствие и не утомляли. Не всем удавалось достичь в своём деле высот, гарантирующих разумную свободу расписания. И те, кому такое не удавалось, вынуждены были трудиться по обязанности, за полное обеспечение со стороны общества. Сказывались тут и далеко не одинаковые природные данные самих людей и далеко не одинаковые природные условия их существования.

Однако изнуряющего труда не было нигде. Он ушёл в прошлое безвозвратно — вслед за войнами, которые варварски, в гигантских масштабах, уничтожали результаты человеческого труда. Отказавшись от войн на Земле, поставив их вне закона, человек обрёл полную свободу перехода от труда обязательного к труду желанному. И в пределах одного дня, и в пределах целой судьбы. Ведь желанный труд есть у каждого! Даже у самого великого лентяя! Задача общества — сделать индивидуальный желанный труд полезным для других людей.

Однако даже и до этого, далеко не идеального уровня жизни, земное человечество добиралось десятки тысяч лет — от сегодняшнего уровня племени купов на планете Рита.

Мы не имеем права позволить им потерять столько же времени, сколько потеряли сами. Они должны пройти этот путь в сотни раз быстрее, как минимум. Их надо настолько заинтересовать, чтобы вприпрыжку бежали к труду, дающему удовольствие или хотя бы зримые, нужные им результаты. И, если нам это удастся, если труд их окажется интереснее, увлекательнее любого отдыха и всенародного праздника — они станут в конце концов счастливыми на достойном человека уровне. И, может, когда-нибудь скажут нам спасибо. Когда поймут, что для них сделано…

А купы тем временем всё плясали, благодарили оленей за покладистость, но в конце концов решили поблагодарить ещё и самого удачливого охотника.

— Шур! Шур! — закричала вдруг одна из женщин. — Шур!

— Шур! Шур! — тут же завопили другие.

Я и удивиться не успел, откуда узнали они то моё мальчишеское имя, которым пользовалась одна только Таня на далёкой Земле, как кто-то вытолкнул к дереву с оленьими головами высокого и тоненького парня с озорными глазами и обычной гривой нечёсаных волос. Он прижался спиной к стволу в полной растерянности, а купы кружились вокруг него и кричали:

— Ухр Шур! Ухр Шур!

Мне тоже захотелось отметить его охотничью удачу, я сбегал в палатку, прихватил перочинный нож и вернулся к костру. А когда распались танцующие круги, подошёл к своему инопланетному тёзке, всё ещё стоявшему у дерева, протянул ему раскрытый нож на ладони и тоже поздравил:

— Ухр Шур!

Он взял нож осторожно, не стал его обнюхивать, слегка воткнул в кору дерева, упал передо мной на колени и завопил:

— Тун эм! Тун эм!

Мне стало не по себе. Тут же я поднял его, подхватив подмышки, обнял, похлопал по плечам, трижды повторил «кхун» и отпустил.

Схватив нож, он вприпрыжку умчался к дальним хижинам. А к дереву с оленьими рогами вдруг выскочил кудрявый голопузый сынишка вождя и звонко прокричал:

— Ухр Сан!

Внимания на это не обратили.

Однако мальчишка не унялся и заорал снова:

— Ухр Сан-Сан!

И тут же получил звонкий отеческий шлепок по голому заднему месту. Никто и опомниться не успел, как Тор оказался рядом.

И всем стало ясно, что если «Ухр Сан!» — это ещё в порядке вещей, то «Ухр Сан-Сан!» — это уже слишком.

И мне впору было признать, что публичное награждение редкостным оружием — это всё-таки прерогатива местных вождей, а не приблудных кандидатов в колдуны.

Вообще-то лингвистикой положено заниматься профессионалам. И они у нас есть. Например, жена моего коллеги, электронщика Джима Смита — очаровательная американка Элизабет. Именно она, ни разу не побывав в племени ра, составила словарь его языка и сформулировала его морфологию. Для этого ей хватило бесед с теми представителями племени, которых поначалу у нас лечили, а теперь ещё и учат разным специальностям — в Городе, в Заводском районе и на ферме. Именно Лиз Смит и помогла Марату Амирову быстро освоить азы языка, когда он решил уйти в это племя.

А теперь Марат по рации помогает Лиз пополнять словарь языка ра и накапливать материал для словаря племени гезов. Хотя от долгого соседства многие слова в этих языках стали общими и многие понятия полностью совпали.

Однако, по слухам, морфология у них всё-таки разная. Сама Лиз иногда сопровождает Джима в его регулярных «ремонтных» поездках на север, в Нефть, и там подолгу беседует с двумя женщинами из племени леров, которых привёл на наш материк с материка Восточного неугомонный геолог-путешественник Жюль Фуке. Наверное, скоро появятся в привычной электронной версии и словарь языка леров и его морфология. Тому, кто уйдёт когда-нибудь в это племя, будет легче, чем мне: не придётся начинать с азов.

Возможно, именно Лиз составит когда-нибудь и систематический словарь языка купов. И морфологию его сведёт в строгие чёткие правила, по которым будут учиться следующие поколения. Но начинать — по-дилетантски и бессистемно! — всё равно мне. Больше некому. И, даст Бог, станут мои намётки тем навозом, на котором взойдёт стройный лингвистический цветок Элизабет Смит.

У купов, как я понял, большинство слов — односложные. И это естественно для первобытного человека, который привык объясняться восклицаниями.

Соседство двух восклицаний образует уже сложное понятие. Например, Уй-ка, жена Нур-Нура, белая важенка. Или Уй-лу, вождь ту-пу, белая рыба. Причём «уй» — как я понял, — означает не только белый цвет, но и температурное состояние — «холодный». А «тёплый» — «ай» — означает ещё и «красный».

«Уп» у купов — ребёнок, дитя. И купы, «лесные дети», если строго — «куупы».

«Ур» — человек. «Хур» — нечеловек. Причём это же «ур» характерно и для племени урумту — люди пещер. «Ум» — окончание множественного числа у обоих племён. А если слово оканчивается гласной, то просто «м»: ка, ка, кам… Что и слыхал я на последнем «оленьем» празднике.