Сергей Шангин - Без царя в голове

— А деньги? Дух не может утащить деньги, он бесплотен по определению. Обратите внимание, граф, с каким терпением мы выслушиваем ваш бред.

— Он перечислил их на счет в банке, — торопливо ответил граф, вытирая внезапно выступивший пот со лба. — Я сам собирался сделать также, но он перечислил их на другой счет.

— Камни, золото, платину?

— Оценил на глазок и причислил к сумме перевода.

— На глазок? Странный дух, дурак или сильно спешил.

— Я думаю и то и другое.

— Вы думаете? А что вы сделали, чтобы остановить его?

— Я же сказал, магистр, он не позволял мне управлять собственным телом, полностью подчинил меня своему влиянию.

— Мы все знаем, что такое невозможно, но пусть будет так, как вы говорите. Куда он перечислил деньги? Хоть это вы запомнили?

— Н-нет, к сожалению. В этот момент он сильно обиделся на меня и я был полностью им подавлен, — графа трясло от страха.

— Скажите, граф, только честно, вы продолжаете увлекаться травкой Аливандера?

— Магистр, вы же знаете, как она помогает в игре! Без нее я бы просто ничего не выиграл для вас.

— И все-таки, да или нет?

— Д-д-да, но понемногу, я же понимаю… это практически незаметно… просто обостряется чувствительность… я могу лучше себя контролировать…

— Заметно.

— Это не тот случай, трава тут ни при чем, я вас уверяю, магистр, что было вмешательство извне… я не мог контролировать себя… этот дух… злой дух… — граф был жалок в своих попытках как-то оправдать непонятную пропажу денег.

— А нельзя ли сказать другими словами, граф: «Меня обуяла жадность и я решил украсть деньги ордена!», как вам такой вариант? И дух этот нам всем хорошо известен — дух жадности, дух гордыни. Захотелось отщипнуть от большого пирога и себе кусочек? — зловеще прошипел магистр, приблизившись к самому лицу графа.

— Что вы, как можно, мессир, я никогда… вы же меня знаете… — побледнел до смерти напуганный граф.

— Мы знаем вас, граф, как удачливого игрока.

— Это правда, мессир.

— До сих пор вы исправно возвращали деньги ордену, возвращали с хорошей прибылью.

— Я старался, мессир.

— У каждого человека есть предел, после которого для него наступает момент истины. Человек оказывается перед необходимостью пройти испытание.

— Я выдержу любое испытание, мессир, — заверил граф, умирая от страха.

— К сожалению, вы его уже не выдержали, — сухо констатировал тот, кого граф называл мастером и мессиром.

Иван вслушивался в разговор, вспоминая, где он мог слышать подобные обращения ранее. Ни в крепости, ни на Большой земле никто так друг к другу не обращался. В далеком детстве он также не находил упоминаний о подобных званиях. Но в одном из комиксов про войну именно так обращался один шпион к своему хозяину… варгу.

Вот те на, вот это да, из огня да в полымя. Получается, что Иван в прошлый раз отправил деньги варгов на собственный счет, а бедный граф за него отдувается. Хотя, что значит бедный граф? Раз на варгов работает, значит и сам варг!

— Так тебе козлине и надо! — захохотал довольный Иван, представив, как именно отплатят варги графу Вельде за его случайную и необъяснимую осечку с деньгами. — Надо было заставить еще и голым по казино побегать, публику потешить и опозорить на вечные времена! Повезло тебе гаду, что я тогда не знал на кого ты работаешь.

— Вот! — обреченно закричал Вельде, схватившись за голову. — Он снова здесь! Я ничего не могу с ним сделать, если он…

— Он видит нас, — словно ничего особенного не произошло, спокойно сообщил мастер собравшимся в зале и поднял дуло бластера.

Дальнейшего Иван не увидел, смертельный испуг графа вытолкнул его из чужого сознания и он снова заскользил по бескрайним просторам космоса.

Звезды полыхнули, Иван заморгал от резкого перепада освещенности и увидел перед собой графа Меньшикова. Тот сидел, вольготно развалясь в мягком кресле, а Иван, то есть царь, угодливо подливал ему в опустевший стакан холодненькой водочки.

— Давайте, граф, выпьем за спокойствие в нашей империи, залогом которой, безусловно, являетесь вы! — льстиво произнес царь, в сознание которого Иван только что вернулся.

— За спокойствие? За это, пожалуй, выпить нужно, грех отказаться пить за такой тост, — ехидно произнес Меньшиков, глядя на царя через стакан. — Да ты сам-то пей, не стесняйся, за спокойствие твоей империи пьем как-никак.

— Будем! — обреченно выдохнул царь и мелкими глотками выпил водку. — Крепка зараза, крепче нашей водки, только наши крепости! — выдал царь, отдышавшись.

Меньшиков ничего не ответил, одним глотком опростал стакан, хмыкнул и также задумчиво уставился на царя, словно пытаясь разглядеть в нем что-то эдакое, непонятное или новое. Царь торопливо наполнил стаканы заново.

— Слушай, Ваше Величество, что-то ты в последнее время сам не свой, не заболел часом? — не отводя пристального взгляда от царя, испытующе поинтересовался граф.

— Типун тебе на язык, граф, выпил лишнего, вот и заносит на поворотах, — глупо хихикнул царь.

— Да и не пил ты отродясь столько, — задумчиво продолжил допрос граф. — Если чувствуешь слабину, то скажи. Дело государственное, архиважное, тут стыдиться не стоит. Устал, приболел, отдохни, удались от публики на время. Я прикрою, можешь на меня рассчитывать.

— Ты прикроешь, — хмыкнул царь. — Так прикроешь, что опосля я вовсе света белого не увижу. На мое место спешишь усесться, граф? Не помер я еще и в своем уме, так что руки у тебя коротки.

— Ну, здоров, так здоров, — не стал продолжать дискуссию Меньшиков. — Тогда за здоровье, Твое Величество. Будь здрав!

Граф мелкими глотками выпил водку, выдохнул и задумчиво уставился в потолок.

— А вот скажи мне, Ваше Величество, что это за спектакль ты устроил в кабинете при Никитушке, часом не умом-ли двинулся? Какой-то ты другой был, сам на себя не похож. Мне спектакль не сложно поддержать ради общего веселья, однако под дулом бластера любой актер слабину дать может. Или в самом деле подумал, что я страшилок напугался до смерти и все приказы тотчас исполню безоговорочно? — граф вроде как и не ругался, пенял слегка шаловливому ребенку на недостойное поведение, журил шалуна, разбившего вазу и не более того.

Словно не его грозили предать смерти немедленной, а какого-то совершенно незнакомого и никому не нужного человечишку. И такой тон звучал еще более оскорбительным для Ивана, хотя царь при тех словах только улыбался и мотал головой подобно китайскому болванчику, от всего молча отнекиваясь.

Иван счел возможным обозначить свое возвращение.

— Вот же гад, — выдохнул он возмущенно. — Прям соловьем заливается, а там в кабинете чуть штаны не намочил.