Эмилия Ри - Принцесса, которая любила дождь

Мужчина промолчал.

— Любишь ее? — спросил его товарищ.

— Люблю, — ответил он.

— А почему не женишься?

Мужчина снова промолчал. Он сам себе боялся признаться, что впервые оробел перед женщиной. Пускай такой сильной, волевой, вспыльчивой — но все же женщиной. Раньше он никогда не отказывал себе в плотском удовольствии, а если приглянувшаяся особа не отличалась смирением — брал силой. Но с ней — он не мог так поступить. Впервые в жизни в его сердце проснулись чувства, впервые он посмотрел на женщину как на равную, на спутницу, на друга. А раньше женщины были для него всего лишь игрушками, которых он оценивал гораздо дешевле, нежели, например, своего коня.

— Дурак ты, Август, — его приятель плюнул на снег, растер плевок подошвой сапога. — Я много кобыл повидал, послушайся совета бывалого кобеля — женись. Такую ты больше нигде не найдешь.

— Это тебе легко говорить, Шони, — сказал Август. — Ты всегда любил советовать. А женитьба — шаг очень ответственный, тем более в моем положении. Ну, допустим, женюсь я на ней. А дальше что?

Его приятель задумчиво поскреб грязными ногтями небритую шею.

— Слушай, Август, ты верующий? — спросил мужчина.

— Нет, — ответил Август. Неожиданный вопрос совершенно сбил его с толку.

— Тогда покрестись, — посоветовал ему приятель.

— Зачем? — удивился Август.

— Будешь епископу трахать мозги своими глупостями, а не мне, — ответил Александр Шони раздраженно.

Женщина тем временем села в седло и неспешно подъехала к советующимся мужчинам.

— Князь Август, мы так и будем стоять посреди опушки? — осведомилась она.

— Да, ты права, — Август словно опомнился. — Седлайте коней, друзья, к вечеру — мы уже должны покончить с этими зверями.

Анджелла сидела на полу в своей комнате, в полной темноте, и курила. Вернее, держала в пальцах подкуренную сигару. Воспоминания ее родителей жили в ней, в ее крови, ее снах. Она очень мало общалась с отцом, и еще меньше — с матерью. Обоих родителей она всю жизнь люто ненавидела, они стали для нее символом предательства в тот момент, когда отдали ее, маленькую несмышленую девочку, на воспитание в школу военной подготовки. Там ее с младых ногтей натаскивали убивать без малейших колебаний. И натаскали. Это искусство она освоила в совершенстве. Ненависть к окружающему миру, озлобленность на тех, кого когда-то считала самыми близкими своими людьми, сделали свое дело. Все, что сжигало ее изнутри дотла холодным огнем, заставляло восставать из пепла, словно птицу Феникс — все это она научилась вымещать на своих жертвах. Это не было местью — это было разрядкой. Словно загноившаяся рана, которую наконец прорвало — свой гнев Анджелла выплескивала щедро и непредсказуемо. И когда гной сходил — оставалась вспоротая плоть, и кровь начинала хлестать из вновь открывшейся раны.

Но сейчас она поймала себя на мысли, что уже не чувствует той ненависти к отцу, что терзала ее все это время. Король умер, и она с удивлением обнаружила, что все еще питает теплые чувства к своему родителю, так несправедливо с нею обошедшемуся. И когда она мысленно простила его за все содеянное — что-то холодное и тяжелое отпустило ее сердце, стало чуточку легче дышать, смеяться, плакать. Но в то же время — стало горько и обидно за то, что пока была возможность — отец не спешил искупать свою вину перед нею, а она — не спешила прощать его. И вот теперь — все это уже неважно, потому что прошлого уже не исправить. Жаль.

Щелкнула дверь, вошедший Веймар отвлек ее от тяжелых размышлений.

— Ты просила разбудить тебя пораньше, — сказал он. Анджелла кивнула.

— С тобой все в порядке? — спросил Люк, приглядевшись к своей начальнице.

Анджелла снова кивнула.

— Ты какая-то странная сегодня, — сказал Веймар. — Постой, ты что, опять меня гипнотизируешь?

— Я просто размышляю о смысле жизни, — сказала Анджелла.

— Ну и в чем смысл жизни? — спросил Веймар.

— В том, что она кончается, — ответила Анджелла.

— У тебя необычное чувство юмора, — заметил Люк.

Анджелла пожала плечами.

— Какой же это юмор, это целая философия… — произнесла она устало.

Вдали от оживленных магистралей, в глухом лесу, на склоне обросшей ельником сопки стоял двухэтажный коттедж, огороженный высоким забором. С виду дом выглядел заброшенным, за территорией во дворе никто давно не ухаживал — все поросло густым кустарником, кое-где высотой до пояса. Дом не подавал признаков жизни.

БМВ Х5 остановился у ворот. Льюис коротко посигналил, затем еще раз. На зов никто не откликнулся, никто не вышел встретить припозднившихся гостей.

— Странно, — сказал Льюис озабоченно. — Нас должны были ожидать здесь; согласно графику — еще с шестнадцати часов.

— Зайдем? — предложил Андреа.

Льюис пожал плечами. Выбирать было особо не из чего — машины сопровождения еще двадцать километров назад оставили их на границе округа.

Андреа открыл дверцу, вылез из салона, осмотрелся. С виду ничто не вызывало подозрений. Разве что внезапное отсутствие группы, которая должна была встретить их. Льюис заглушил мотор, выбрался из кабины и вынул револьвер. Андреа кивнул ему, подошел к воротам, взялся за одну из створок и медленно потянул на себя. Льюис взял оружие наизготовку.

Ничего. Из-за ворот не полетели тучи пуль, никто на них не набросился, даже слова плохого некому было сказать. Пусто. Андреа повернулся к Льюису, молчаливо развел руками. Тот убрал револьвер, подошел к воротам и открыл вторую створку.

Закатив машину во двор и закрыв ворота, друзья вынули из багажника две сумки с вещами, кейс Андреа с его рабочими документами. Несмотря на напускную беспечность, с которой барон Грейхарт встретил отсутствие эскорта, Льюис также взял из багажника автомат Калашникова 74-ой модели, со складным прикладом и сдвоенным магазином. Со всем этим скарбом они подошли к крыльцу. Андреа вынул ключи, отомкнул дверь и вошел в небольшую прихожую, щелкнул выключателем на стене. Вспыхнул свет. Друзья внесли вещи в дом, заперли дверь изнутри.

— Что скажешь? — Льюис машинально поправил висящий на плече автомат.

— Неплохо, — ответил Андреа. — Вполне уютно.

Он поставил сумку с вещами на пол и пошел в просторную гостиную, по очереди заглядывая в зашторенные плотными занавесками окна. В принципе, дом не был обжит — голые стены, никаких ковров, минимум мебели — диван да пара кресел у камина.

— А архитектор, спроектировавший домик, был очень умным мужиком! — заметил Андреа, повысив голос, пока Льюис в прихожей разбирался с багажом. — Из окон открывается очень красивый вид, все как на ладони! Прекрасная огневая точка! Держу пари, если под домом есть подвал с генератором, запасом топлива и пресной воды — здесь можно продержаться не одну неделю.