Эмилия Ри - Принцесса, которая любила дождь

— И что мне теперь делать? — спросил Йохан.

Альфан недоуменно развел руками. Йохан залез в сервант, взял бутылку красного вина, откупорил, налил себе до краев высокий бокал.

— На завтра большая облава планируется. В ночь с сегодняшнего числа на завтрашнее, — сказал Альфан. — Но это так, информация к размышлению, тебе префект еще все подробно расскажет.

— Но ты не зря поднял эту тему, — догадался Йохан, пригубил вино.

— Да, ты прав, — проговорил скороговоркой Альфан. — Будет еще десяток-другой вольных стрелков и два подразделения из соседней префектуры. Будет много народа, в такой толпе трудно что-то проконтролировать. Тебе надо быть осторожнее, Анджелла может попытаться свести с тобой счеты. Пока все заняты ночной охотой.

— Думаешь, она пойдет на это? — спросил Йохан с недоверием.

Альфан утвердительно кивнул.

— А система отчетности? Или Собственная Безопасность спустит подобное на тормозах? — спросил Йохан.

— Спустит, — сказал Альфан уверенно. — Без колебаний. Не забывай, Анджелла — из первого выпуска Маутхаузена, пилотный образец, так сказать. На ней обкатывали программу подготовки, и сейчас она — прежде всего материал для исследования. Бесценный материал. Поэтому ее и пальцем не тронут. Но для тебя это уже не будет иметь абсолютно никакого значения.

— Это точно, — криво усмехнулся Йохан.

В дверь робко постучали.

— Войдите! — сказал властный, надменный голос.

В комнату вошли Веймар и Крозье. Анджелла сидела на подоконнике и смазывала «Орел Пустыни». Рядом стояли, выстроившись словно артиллерийская батарея, баночки со средствами по уходу за огнестрельным оружием, лежали коробки с патронами.

— Присаживайтесь, — Анджелла махнула рукой на кушетку.

Штурмовики сели.

— Ну? — Анджелла с хрустом вогнала в пазы матово-черный кожух затвора, щелкнула ударно-спусковым механизмом пистолета.

— Что это за интермедию вы разыграли с этим Йоханом в гостиной? — спросил, выдержав паузу, Веймар.

— Дела давно минувших дней. Преданье старины глубокой, — ответила Анджелла и принялась заряжать пистолет-пулемет.

— И все-таки? — спросил Веймар настойчиво.

— Ты все слышал сам. Я думала, догадался, — сказала девушка.

Веймар замолк.

— Значит, правда, да? — спросил он через некоторое время.

— Люк, тебе так не терпится залезть ко мне в душу и покопаться там? — спросила Анджелла раздраженно.

— Ну, не знаю, — сказал Веймар. — Я просто пытаюсь хоть немного тебя понять. До тех пор, пока в твоей жизни не появился Андреа, ты была машиной, механизмом. А теперь в тебе вдруг стали проявляться чувства, эмоции. Я имею в виду настоящие, искренние, не наигранные.

— Люк прав, — сказал Крозье. — Ты для нас как неземное существо, совершенно чуждое нашей логике, нашему мировоззрению. Нет, я, конечно, согласен, командир должен держаться особняком, служить авторитетом для подчиненных, но ты явно перегибаешь палку.

— А вы все ждете, что я снизойду до вас и одарю своим бесценным вниманием? — удивилась Анджелла.

— А я думал, командир должен не только отдавать приказы, но и стараться сплотить вокруг себя команду, — сказал Крозье укоризненно.

— А я думала, вы уже не маленькие, чтобы мне приходилось кормить и пеленать вас, — ответила Анджелла.

Вошел фон Штернгольдт. Некоторое время он смотрел на собравшихся в комнате штурмовиков. Потом подошел к бару, налил себе стакан виски.

— Обычно ты подчиненных так не жаловала. Под угрозой расстрела не позволяла к своей норе приближаться, — заметил он.

Анджелла очень красноречиво вогнала обойму в рукоятку «Дезерт Игла», передернула затвор, исподлобья посмотрела на префекта.

— А по существу? — спросила она.

— Возьми молодежь, свози их к Сэму, познакомь. Пускай вооружит их, у вас будет очень долгая ночь, — предупредил князь. — Вечером приедут Колльберг и Ларсен со своим личным составом, и еще три десятка стрелков. Забыла, какой сегодня день?

Девушка вопросительно подняла брови.

— Полнолуние, — ответил префект. — Охота обещает быть весьма масштабной, заодно и проведем маленькую карательную акцию. Пусть видят, что мы не собираемся долго выяснять, какой наглец нападает на наши конвои. Пленных не берите, еще с прошлой облавы подвал в порядок не успели привести.

— А что случилось? — спросил Крозье.

— Одному удалось вырваться. И естественно, перед тем, как его нафаршировали свинцом под завязку, он успел освободить нескольких своих товарищей. Они растерзали двадцать пять бойцов личной охраны, долго крушили подвал, не в силах выбраться наружу — там толстая стальная дверь, гидравлический привод. А потом…

Фон Штернгольдт красноречиво оглядел присутствующих.

— А потом в подвал спустилось подразделение Джи-2 — и через пару минут все закончилось, — закончил он свою необычайно глубокую мысль.

— Прикрытие? — спросила Анджелла.

— Никакого прикрытия. У них, очевидно, свой контакт в полиции, поэтому сразу узнают о рейде, расползутся, как тараканы, по щелям — без огнемета не выкуришь, — ответил префект полным презрения тоном.

— Хорошо, — сказала, тяжело вздохнув, Анджелла. — Веймар, приготовь джип. Виктор, собери этот детский сад на прогулку, прямо сейчас и поезжайте. Как закончите — возвращайтесь в особняк, до вечера у вас будет свободное время, но в расположении группы. И учтите, вы мне сегодня нужны отдохнувшими, но трезвыми.

Штурмовики поднялись с кушетки и вышли.

— А ты чего ждешь? — спросила Анджелла, глядя на префекта.

— Если я попытаюсь поцеловать тебя силой — ты не посмеешь выстрелить в меня, — предположил префект.

— Да. Не посмею, — согласилась девушка.

Князь подался к ней.

— А вот ногу или руку сломаю, — пообещала Анджелла, с хрустом вогнала магазин в рукоятку второго «Орла пустыни», щелкнула затвором.

— Не будь такой строгой со мной, — взмолился князь. — Я ведь просто пытаюсь вернуть то, что у нас было раньше…

— А между нами ничего и не было, — сказала Анджелла, застегивая на поясе ремень, вешая на него кобуру с «Кольтом». — Тебе показалось, что между нами что-то есть, но на самом деле между бифштексом и человеком взаимных чувств не бывает в принципе.

— Ну что, допрыгались? — спросил Ильм.

Эмма недоуменно глядела на патологоанатома. Мартин метался по своей квартире в махровом халате и белых пушистых тапочках, с бутылкой столичной водки и граненым стаканом в руках. Вагнер и Отто стояли рядом, они тоже не совсем понимали, что могло так напугать Ильма.

— Вскрыл я Форсберга, — Мартин налил стакан, залпом осушил его, подбежал к столу, схватил помидор, закусил. Затем вытер с губ и подбородка брызнувший сок, и продолжил свое повествование. — И вроде все хорошо, перелом шеи, самоубийство — ясно как Божий день. А вот потом дальше пошел, прошел брюшную полость, решил посмотреть поясницу — как чувствовал! В поясничном отделе два позвонка сломано! Был там кто-то еще, понимаете? Это не самоубийство было! Это Форсберг куда-то влез, пытаясь найти вашу знакомую — и его убрали! Слишком глубоко залез! Не буду я вам больше помогать, не надейтесь! Ушел я из полиции, заявление вот сегодня же написал, я лучше сопьюсь, чем меня вот также повесят на двери! — он снова налил себе еще водки, выпил одним махом. — Уф! И вот ведь какая штука! Мучили Форсберга догадки какие-то, он все рвался мне сказать, да мне все дела до этого не было. И так и не успел рассказать, на что он там наткнулся, хвала небесам!