Олег Дивов - Призрачный мир: сборник фантастики

— Ничего, твоя не узнает, — прильнув к Гамбиту, шептала молодая горячая Рокировка. — Как ее звать, Рокада? У нас и имена похожи. А узнает — простит. Мой-то тоже невесть где сейчас и с кем. Война. Уходил, говорил — ферзем вернусь. Каким там ферзем, — Рокировка махнула рукой, — живым бы вернулся, что ли. Ты, поди, тоже метишь в ферзи?

Гамбит не ответил, только крепче прижал девушку к себе. «Играем не мы, а нами» — в который раз вспомнился рассказ старика Цейтнота про пленного. Странные слова тот сказал, завораживающие, запавшие почему-то в душу. Почему именно, Гамбит понять не мог.

Ветреным и снежным утром в фаланге не досчитались Этюда. Цепочка следов, петляя, убегала к границе с черной клеткой.

— Трус! — бранился Фианкет. — Предатель, подлец!

— Беги и ты, — тем же вечером шепнул Гамбит Зевку. — Лучше, чем на верную гибель.

Зевок, понурившись, долго молчал. Гамбит сочувственно глядел на него, тщедушного, слабосильного, вечно страдающего от простуд и лихорадок, чудом добравшегося до шестой горизонтали живым.

— Не побегу, — сказал наконец Зевок. — Пускай побьют, я устал трусить. Помнишь, ферзь сказал: «Пожертвовать собою за короля — что может быть почетнее для пешки?» Так вот — я согласен.

Гамбит пожал плечами и пошел прочь. Сам он особого почтения к королю не испытывал.

В дорогу стали собираться, едва сошел снег.

— Прикипела я к тебе, — призналась, тоскливо глядя на Гамбита, Рокировка. — Может… — Она замолчала.

— Что «может»? — Гамбит затянул тесемки походного рюкзака.

— Может, уйдем? За этим, твоим земляком, вслед? Осядем у черных. Они на лица только страшные, а так не злые совсем. Уйдем? Я тебе детей нарожаю. А хочешь, Рокаду твою заберем? Отсидимся у черных, пока воюют, и назад. Доберемся до твоей клетки, а дальше втроем — на юг или на восток. Прибьемся к шашкам, у них по многу жен можно, кочевать с ними будем.

Гамбит, глядя на девушку, застыл. С минуту молчал, обдумывал.

— Прости, — сказал наконец. — Не для меня это. Прощай.

Плечом отворил входную дверь и, не оглядываясь, пошел прочь. Позже Гамбит не раз задумывался, почему отказался. И гнал от себя мысль, что не из гордости или чувства долга, а из-за ничтожного, мизерного шанса превратиться в ферзя.

— Вот они, — выдохнул у Гамбита над ухом старый Цейтнот. — Ох и силища!

Крестовое войско черной лентой опоясало северную границу поля, разделяющего крайнюю клетку и обрыв мира. Было войско числом несметно и застило горизонт.

— Не трусить! — каркал, объезжая фаланги, ферзь. — Не удирать! Кто побежит без команды — тому смерть! Слава Его Величеству королю!

Скорей бы уже, отчаянно думал Гамбит, грудиной ловя удары взбесившегося сердца. Нет сил никаких ждать. Только бы…

Тревожная, пронзительная трель рожка не дала додумать.

— Фаланга! — взревел Фианкет и вскинул руку с зажатым в кулаке кривым клинком. — В атаку, марш!

Пешечные цепи на мгновение застыли, затем дрогнули и покатились вперед, на бегу наращивая темп. И одновременно заструилась, полилась навстречу ощетинившаяся оружием сплошная черная лента.

Сражение в памяти у Гамбита не сохранилось. Остались лишь фрагменты, куски. Мечущиеся фигуры с нашитыми на кафтаны крестами. Падающие, зарубленные пешки. Заколотый офицер. Грянувшийся с коня и покатившийся по полю всадник. Гамбит наносил и отражал удары, уворачивался и ставил блоки, защищался, атаковал… Он не знал, сколько времени прошло, прежде чем протрубили отбой и уцелевшие с обеих сторон стали откатываться на исходные позиции.

Царили на позициях сумятица и неразбериха. Орали офицеры, суетились потерявшие свою фалангу пешки, конями расталкивая толпу, пробирались в тыл рыцари.

— Живой?! — удивился Гамбит, наткнувшись в пешечном водовороте на Зевка. Его тощая нескладная фигура, казалось, еще более истончилась и стала совсем несуразной.

— Сам не знаю, как уцелел, — развел руками Зевок. — Ох же и жутко было!

К вечеру неразбериха наконец улеглась. Поступила команда выставить охранение и встать лагерем. Насупленный, с перевязанной рукой Фианкет принялся считать потери. Вскоре выяснилось, что фаланге повезло: с поля не вернулись лишь трое.

— То не бой был, — устало проворчал старый Цейтнот. — То так, разведка боем.

Настоящий бой завязался на третьи сутки и тянулся с полудня до вечера. Назад на позиции не вернулись братья Цуг и Цванг. На следующий день снова было сражение, за ним еще одно, в котором зарубили Фианкета и в грудь ранили Зевка.

Гамбит вынес его на руках. Надрывая жилы, дотащил до лагеря и, не останавливаясь, попер в тылы — в лазарет. Возвращаясь, он думал о том, что стал настоящей пешкой, привычной ко всему, с боевой алебардой, присохшей к руке.

Зарядили дожди, и баталии временно прекратились. Уцелевшие пешки зализывали раны и набирались сил. Затем подоспело пополнение — древние, старше Цейтнота, старики и юнцы с едва пробившимися усами. Заменивший Фианкета офицер сказал, что назавтра ожидается генеральная битва.

Она завязалась на рассвете и к полудню превратилась в побоище.

«Не уцелеть, — думал Гамбит, нанося удары и прикрываясь щитом. — Ни за что не уцелеть».

— Ферзь убит! — раздался за спиной пронзительный голос. — Мат нам теперь, братцы!

Оскальзываясь в раскисшей, размолотой сапогами грязи, редкие пешечные цепи начали отступать. На флангах рванулись в прорыв рыцари, но были смяты и отброшены принявшими коней на пики шестерочными каре.

— Король! — услышал внезапно Гамбит и обернулся на голос. — С нами король!

— Да пропади он, — Гамбит выругался и в следующее мгновение увидал несущегося на него коня с пригнувшимся в седле крестовым валетом.

Удар боевой палицы пробил щит, сокрушил Гамбиту плечо и, вышибив сознание, швырнул его на землю.

Пришел в себя Гамбит в повозке, трясущейся на колдобистой дороге. Рядом сидел, ссутулившись, старый Цейтнот.

— Профукали войну-то, — вместо приветствия сообщил Цейтнот. — Еле ноги унесли.

— Где мы? — Гамбит приподнялся на локте и принялся озираться. Голова болела нещадно, и перед глазами расплывались цветастые круги.

— Да на седьмой горизонтали еще, — успокоил старик. — Дня через три до шестой доберемся. Ты, раз очухался, подумай пока. Или прикажешь мне с твоими бабами разбираться?

— С какими бабами? — изумленно переспросил Гамбит и в следующее мгновение вспомнил. Рокада и Рокировка. Жена и… Стало вдруг тоскливо — предстояло выбирать.

— Эх, молодо-зелено, — ворчал между тем Цейтнот. — Вот в мои времена были пешки. Темп-покойник, Форпост-покойник. Они бы шанса не упустили, как этот наш недоумок.

— Какого шанса? — не понял Гамбит. — Какой недоумок?