Михаил Поляков - Да ночь простоять...

Техники только голову чесали от полученной задачи. На загруженном под завязку экранолёте, самым безопасным местом был потолок фюзеляжа, кабина лётчиков и бронеколпак стрелка со стволами двух «Кордов» в нём.

Разговор с Троллем был тяжёлый и неприятный. Но сперва, мы удачно нашли лодку, заставив её экипаж и командиров тихо окуеть. В начале на перископной глубине. Марс барражировал почти неделю, дожидаясь нас у мыса Тираном, на входе в Лаконский залив. Увидеть нас они не могли. Зато хорошо услышали. И, не долго раздумывая, «смазали винты и балласты салом» в лихом драпе подальше у глубь, и в сторону.

При таком давлении воздуха под крылом «Орлёнка» пузырьково-водяная смесь экрана изменила свои свойства неузнаваемо и выдала такие рулады-стоны, да на высокой скорости, и в комплексе с эффектом угасания-усиления Допплера, что никакой летающей лодке и не снились в самом отстойном звуковом кошмаре бреда пьяного в зюзьку слухача и его гадроакустической станции вместе с компьютером БИУС.

— Слышу неопознанные шумы, пеленг — тридцать, дистанция — семьдесят миль, скорость двести пятьдесят узлов, цель скоростная, воздушная, высота пять метров, предполагаю вертолёт. Портреты известных винткрылов на опознание в базе данных не сходятся. Скорость превышает крейсерскую, вертолёта любого типа вероятного воздушного противника, — пауза, — П-почти в два раза, — растерянность в голосе акустика несла нескрываемое удивление непроизвольным заиканием, — в-возможно низколетящий г-гидрасамолёт… — недоумение, — ну… размером сссс крейсер… — нашёл он «подходящее» сравнение.

— Что, ну?

— Только он грохочет, как товарный поезд по мосту на стыках. И ещё: то ли сирену включил низкого шума, то ли ревун? Нааверно это…эээ?

— Акустик, куда идёт по двум точкам? И на что это похоже? — подбодрили с центрального поста уточняющими вопросами.

— Идёт в центр зоны патрулирования. Похоже на… — на военный аэродром при заходе на посадку семьдесят шестого ила! О! Тот же звук! Почти, — сник вахтенный офицер в конце фразы. Понял невозможность того, о чём он сказал, полагаясь на объективные признаки, — Может квакеры? — высказал совершенно фантастическую догадку он.

— …??? Доклад каждые три минуты.

— Есть доклад.

— Внимание экипаж, фактически — «Боевая тревога!», по местам стоять! Осмотреться в отсеках! Лодку к срочному погружению приготовить! — и понеслись доклады из боевых частей, — Боцман — ныряй на триста метров! Турбине вперёд малый! Курс на цель! Акустик, что там у вас?

— Дистанция — пятьдесят миль…. сорок пять….сорок… тридцать пять, двадцать пять…. десять… Цель над нами! Сбросила скорость! Ёп!

— Что — ё? — дипломатично переспросили по «Лесу».

— Упала в воду!

— Как упала? Механик — полный вперёд! — чем черт не шутит, а ангел не брезгует? Вдруг рухнет на рубку с поверхности Боинг амерский, или Геркулес транспортный. В воде — то скорость падения замедлится, а вот вес нет, не уменьшится. И свойства корпуса бить о корпус, не пропадут. А если застрянет на верхней палубе весь такой самолёт, зацепившись какой-нибудь своей лётной железякой? Или переломается пополам по линии изящного верхнего обвода лодки, застряв на рубке основаниями крыльев и треснув посреди фюзеляжа. Сюрреализм, глупость, но ведь таскали же за собой траулеры невозмутимых до этого японцев, попав в сеть торпедным отсеком. И всплывали, поднимая рыбацкие посудины философски настроенных и мирно-замедленных, до нашего всплытия, финнов. Пробивали рубкой «Баттон Руж» из стаи «Лось — Анжелесов», да так, что Лося списывали в металлом, а у нашей субмарины только ограждение рубки ремонтировали и снова вперёд в моря, за сохатыми. И задницы, командирские, белые-белые показывали после драпа из абрикосовских территориальных вод в телеобъективы целой банды эсминцев и крейсеров. И дерьмом из гальюна авианосцы пиндосовские приводили в негодность, да и правильно, что по ним-то торпеды зазря тратить? И всплывали неожиданно в центре походного ордера авианосной ударной группы, чтоб моряка с аппендицитом переправить на абрикосном вертолёте в госпиталь. И херели пиндосы от выкрутасов «русских медведей», когда над взлётной палубой пустого, российского, авианосного крейсера не мог пролететь ни один вертолёт или супершершень — электроника отказывала надолго. А почему, а потому, что пространство над кораблём и под ним является территорией страны приписки. А в этой самой стране полно Кулибиных, которые законы электро-магнитного поля, индукции, и его колебаний знают наизусть — иначе хрен сдадут «зачот» и не попадут за забор училища к Светке из медицинского на «случку» в увольнение. Поэтому к фантастическим, но возможным вариантам событий у подводников всегда почёт, уважение и подстраховка. Невозможное, для них, есть суть обыденного. Героизм — повседневен, как распорядок дня. На завтрак: три подвига. После обеда: пять героических деяний. После вахты: запредельный поступок на благо Родины. Самоотверженность. Мужество, смекалка, находчивость — привычные вещи. И чтоб удивить подводника это ж как надо вывернуться на изнанку своему сухопутному сапогу или супостату вероятному?

— Звук разрушения корпуса летательного аппарата отсутствует! — осторожно начал акустик доклад, — Цель превратилась в надводную-водомётную. Выключила двигатели, — продолжил он перечисление, — пеленг двести тридцать. Находится за кормой, — зачем-то пояснил он, — Легла в дрейф. Перешла в малошумный режим. Контакт с целью потерян. Кильватерного следа не имеет.

— Излучает в режиме радиолокационного поиска надводных целей. Ведёт радиопередачу. Имеет засветку по тепловому диапазону, — «подхватила доклады» группа радиоразведки.

— Я что-то не понял? — первым на ЦП пришёл в себя адмирал Артемьев, — Что за ерунда? Летел вертолёт, потом превратился в самолёт. Далее — зашёл на посадку как гидросамолёт размером с крейсер? В море? Как в аэропорту, на стандартную Взлётно-Посадочную Полосу? Благополучно упал в воду. И стал кораблём с водомётом? Выключил его. Затихарился. Начал охлаждать движки. И взялся кого-то искать на воде и передавать радиосигналы? Винт спрятал в корпус. Сейчас остынет и исчезнет совсем? Может это те, кого мы ждём?

— Отходим подальше, и только потом всплываем под перископ. Бережёного и старпом бережёт, — решил командир «Марса», выразив общее мнение, и все на Центральном с ним мгновенно согласились. Боцман энергично и плавно задвигал руками. Атомоход, резво прибавил ход и рванул по косой траектории подальше от неизвестного монстра на поверхности, к рубежу безопасной подводной атаки.

Тролль на заморачивался тем, что у него нет с собой таблицы регламентирующей порядок подачи аварийных сигналов специальными гранатами, а наизусть он её естественно не знал. Расчёт был прост. Компьютер атомной подводной лодки записал «звуковой портрет» стандартной гранаты ещё во время своей настройки, когда в него вложили «изображения» всех возможных шумов издаваемых, как нашими средствами ведения войны и прочими громкими предметами, так и всеми известными игрушками вероятного противника. Именно поэтому он просто открыл дверь фюзеляжа, ведущую на крыло. В нутро транспортного отсека ворвался яркий солнечный свет, отражённый от волн и заиграл подвижными бликами в темноте на металле корпуса, грузе, лицах людей. Игра света и тени волшебно и празднично мерцала переливами света.