Марина Эльденберт - Палач

Он понимал, что отпускать её нельзя, но и говорить ей об этом — тоже. Демьян не представлял, что её придется запереть в комнате до конца дней, сама мысль об этом была жуткой, но другого выхода он не видел. Ему ещё разгребать последствия её безумия.

Анжела выйдет за дверь, а он наберет Звоновского и сообщит, что ей больше нельзя выходить за пределы своей комнаты. Её стенания и крики он будет слышать всякий раз, когда окажется поблизости, и не только он один. Ребята, которые станут дневать и ночевать у дверей и под окнами — тоже.

Страшный скандал.

Он уже видел заголовки газет: «Что скрывают стены особняка Осиповых?»

Нет, Анжела должна исчезнуть. Они оформят развод, и после этого она «уедет из России».

— Если я откажусь? — без тени вызова спросила она, рассматривая край письменного стола и вдруг снова заплакала — громко, навзрыд. — Демьян, не делай этого с нами! Пожалуйста, не прогоняй меня!

Ненависть в её глазах ежеминутно сменялась отрешенностью, растерянностью и отчаянием. От слез Анжелы внутри что-то надломилось. Он не хотел больше видеть это существо, не мог терпеть рядом ни минуты: она была слишком похожа на женщину, которая когда-то дарила вдохновение.

— Избавь меня от своих рыданий, — брезгливо процедил Демьян, — ты знаешь, что будет, если я официально признаю твою вину. Если захочу сделать среди измененных — мало тебе не покажется, в мире людей будет немногим проще. В лучшем случае ты отправишься в тюрьму, моя дорогая.

Доверие — чересчур хрупкая ценность, чертовски болезненно собирать его осколки. Анжела долгие годы была для него музой, возлюбленной, впоследствии — сутью их близости. Стала настолько родной, так глубоко проросла в него корнями, что порвать это не представлялось возможным. Нынче он выдирал её из души и сердца, но отрава безумия просочилась и в его кровь.

— Уходи, — резко произнес он, чувствуя, как дрожит голос, — убирайся!

Покушение на него.

Обрывки мыслей и разговоров со Звоновским сыпались в разум клочьями шлаков. Грязная работа. Его хотели не убить, а напугать. Демьян прикрыл глаза, понимая, что не готов узнать об этом сегодня. Выдержка шла трещинами и осыпалась битым стеклом полностью уничтоженного человека. Оставайся он измененным, наверное, было бы легче. А может и нет. Он всегда выбивался за рамки их варварского племени. Чувствовал тоньше, жил иначе.

Анжела перестала плакать, только всхлипывала и часто моргала. Поднялась и медленно, словно под внушением, побрела к двери. Она оглянулась лишь однажды, с надеждой вглядывалась в его лицо. Возможно, все ещё надеялась на прощение.

— Вон!

За захлопнувшейся дверью снова наступила тишина. Оставаться наедине с ней было невыносимо, и Демьян поднялся в комнату памяти. Телохранитель следовал за ним неотступной тенью.

Рояль неподвижным призраком застыл у стены, рядом с портретом той, чья гибель заставила его отказаться от музыки. Улыбка — сияющая, настоящая, живая. Полина олицетворяла звучание жизни. Cant détaché 47 47 Cant detache — певучее деташе. Разновидность приёма исполнения на струнных смычковых инструментах (скрипке, виолончели и др.). В отличие от приёма легато, где на одно движение смычка по струне исполняется несколько нот, исполнитель извлекает каждую ноту отдельным движением смычка, без отрыва от струны, меняя его направление. , напевное, манящее, светлое. Он хотел защитить её от Смерти, но сделал только хуже.

Аккорды отозвались в кисти растянутой, словно на дыбе, болью, музыка сорвалась на сиплую фальшь. Отказавшись от звучания, он с головой ушёл в театр, но то была нечестная замена. Демьян отвернулся от волшебства, а оно отвернулось от него.

Волчья квинта 48 48 Волчья квинта — музыкальный интервал, название очень фальшивой квинты, которая возникала в различных музыкальных строях. .

Ему самому уже ничего не сыграть. Мысль об этом была горька, как желчь.

Демьян вернулся в кабинет и подошел к бару. Плеснул в бокал коньяка, добавил льда.

— Не беспокоить, — бросил телохранителю.

Он пил, чтобы напиться: один бокал за другим. Выдержанный коньяк растворялся в одуряющем мареве хмеля, как дешёвое трактирное пойло. Только когда действительность поплыла смазанным фоном, остановился, чтобы швырнуть пустой бокал в стену.

Звон разбитого стекла слышался сквозь звенящий шум в ушах, ржавое пятно перед глазами маячило кровавой кляксой.

— Пошёл вон! — рявкнул он на приоткрывшуюся дверь, криво усмехнулся. — Твои правнучки — тупые проститутки, Полина, — пробормотал в алкогольном дурмане, здоровой рукой вцепившись в волосы.

Легче не становилось, только хуже. Какого черта он подпустил к себе чувствующую? Это она во всем виновата! Его выдержки хватило бы на дюжину подобной мерзости, но Стрельников приволок Оксану — и вот итог.

Рывком распахнув дверь, даже не почувствовав боли, Демьян нетвердым шагом вышел из кабинета. Оттолкнул руку телохранителя, поднимаясь по лестнице, каким-то чудом удержался на ногах. В личной гостиной долго стоял перед сейфом, опираясь о резную дверцу шкафа, глядя на отражение в зеркальной стене, на расплывающееся перед глазами свадебное фото с Анжелой.

На смену гневу вернулась усталость — застарелая, покрытая ржавчиной, памятная, когда будучи загнанным «отцом» молодым измененным, он готовился принять смерть. Навзничь рухнув на кровать в спальне, Демьян отключился сразу, как в омут канул.

Его разбудили яркие солнечные лучи. Вчера вечером он забыл задернуть шторы, и дневной свет заливал комнату. Многовековые рефлексы все ещё были живы: солнце неосознанно воспринималось, как угроза. Усмехнувшись, Демьян надел очки и поднялся.

Обманчиво-высокое небо и искры тепла на верхушках деревьев. Ветер быстро гнал светлые облака, утяжеленные свинцовой сердцевиной. День обещал быть холодным.

Похмельный туман понемногу таял. В душе Демьян сбросил остатки вчерашнего наваждения. Так всегда бывает: проходит ночь, и ты понимаешь, что готов идти дальше. До той минуты, пока не прервется нить пульса и дыхание.

После неудачной попытки завязать галстук, Демьян мысленно выругался. Отшвырнул его в сторону, повернулся к шкафу и достал пиджак. Пальцы правой руки уже слушались, но врач запретил лишний раз напрягать руку. Да у него и не получилось бы при всём желании — любые нагрузки выходили боком. Хорошо хоть утягивающую повязку с груди недавно сняли, и нынче он не напоминал себе закованного в доспехи увальня.

Он позвонил Звоновскому и попросил привезти к нему Ванессу после обеда. В этом деле тоже стоило поставить точку.

С утра Демьян собирался заехать в офис, но едва вышел в гостиную, понял, что планы придется отложить. Рядом с сервантом стояла Анжела. Волосы в беспорядке, как будто она забыла расчесаться и прямо из спутанных прядей соорудила прическу, глаза лихорадочно блестели. Перехватив рукой запястье, она смотрела на него отрешённо и укоризненно.