Алексей Волков - Кремль 2222. Преображенская площадь

– Зато бездымного пороха у них, значит, нет, – подал голос Петр.

– Да и ладненько. Хоть одна хорошая новость. Но и по звуку стреляли из чего-то вроде кремневых ружей. И наше оружие им было в диковинку. К счастью.

– А как же область? – до Дениса лишь сейчас дошло, что в Подмосковье тогда никаких людей быть не может. В лучшем случае – разрозненные поселения-крепости. Если бы местность была заселена так, как рассказывала девушка, никакие шайны пройти по ней свободно не смогли бы. Или же пришельцы из дальних краев обязаны были прийти с миром.

Однако кто сказал, что шайны непременно враги? Схватка с нео ни о чем не говорит. Кто на кого напал, неизвестно; Кремль, например, постоянно сражается с новыми людьми. Монахи явно тоже. Вдруг народ пришел издалека узнать и помочь, а их всех скопом назначили противником? Почему монахи друзья, а Лина – нет?

Потому, что смиренные воины Господа уже не раз спасали жизнь, честно ответил себе Денис. А девушка в открытую пыталась убить. Пусть даже пыталась помочь своему, только разве нельзя было объяснить ситуацию? Обман зачем? После того, как вместе сражались с дампами, после гибели Мстислава…

А ведь Славка погиб из-за них, впервые дошло до Дениса. Не стали бы искать, не разъединились бы, и друг не нарвался бы на арбалетный болт. Что стоило уйти, не дожидаясь новых попутчиков? И чем они занимались, раз их пришлось искать? Всякие отправления сделать – минутное дело. В укромном месте и отнюдь не вдвоем. Как ни крути, Славкина гибель лежит на совести парочки. И факт, что Лина потом наравне дралась с мечником дампов, а одного из его помощников убила, ни на что не влияет. Человека этим не вернешь…

– Откуда я знаю? – после затянувшейся паузы ответил монах. – Может, там вообще людей давно нет. Да и шайны те… По слухам, их полчища. А вот правда ли… Может, полчища – это пара тысяч человек? Но вот что мне непонятно: где Азия и где Москва? Преодолеть путь в несколько тысяч километров – кем надо быть? Тысячей мечей не обойдешься. Одно только время в пути займет года – без серьезных войн с остатками населения и, тем паче, с мутантами и биороботами. Зачем гадать? С утра пораньше попробуем узнать у нашей красавицы. Сон – лучшее лекарство. Проснется, может, настроение другое будет.

Оставалось надеяться на это. Михаил заботливо постелил трофейное одеяло рядом с девушкой, переложил ее на походное ложе, да еще укутал свободной частью. Летние ночи коротки, потому разбили остаток на три части, чтобы каждому дежурить по часу, и тоже сумели урвать немного тревожного разорванного сна. Михаил сразу предупредил дружинника, чтобы не пытался выйти из здания. У входа в подъезд монах поставил пару растяжек, и любой входящий или выходящий должен был зацепить веревочку, а дальше сработала бы граната. Потому главным было не охранять спящих от внешних опасностей, а следить за девушкой. Мало ли? Пусть связана, ерунда, что руки-ноги затекут, вдруг все равно проснется, изловчится… Подготовленный человек в подобных случаях запросто может перерезать задремавших тюремщиков. Судя по предыдущей попытке, недооценивать пленницу не стоило.

За проемом стало понемногу светлеть. День вновь обещал быть если не жарким, то довольно теплым. Дежуривший последним Петр молча дотронулся до спутников, и те немедленно открыли глаза. Крепкий сон вреден для здоровья.

Вокруг было тихо. Если неподалеку и находилась стоянка новых людей, или шайнов, или застыл в засаде биоробот, то они ничем не проявляли себя. Аномалии же практически все молчаливы по определению.

Монахи по очереди выглянули наружу, и лишь потом Михаил тихо сказал:

– Вот и ладненько. Можно будить красавицу, – и бережно провел рукой по густым вьющимся волосам девушки.

– А? – в первый момент Лина не поняла, где находится. Вид соседей по квартире и веревки на руках заставили вспомнить последние события.

– Доброе утро, прелестница, – в голосе Михаила звучала доброта, – настоящая или издевательская, сказать было трудно.

Глаза девушки рыскнули по сторонам в поисках выхода. Хорошо хоть, хватило ума не пытаться порвать прочную веревку.

– И давай без криков. В Москве шуметь не рекомендуется.

Если бы взгляд мог убивать, монаха испепелило бы на месте. Денису показалось, что карие глаза полыхнули гневным огнем; только Михаил остался по-прежнему невозмутим и улыбчив.

– Конечно. Напали на бедную девушку втроем, связали, а теперь издеваетесь. Местное гостеприимство! – запальчиво проговорила Лина.

– Оно самое. С маленькой поправкой: кто и на кого напал? Остальное – закономерное следствие. Или, как говорили раньше в подобных случаях, момент истины. Счастливое мгновение, когда становится доказанной суть вражеского шпиона.

Ответить сразу девушка не смогла. Зря Денис взирал на нее с безмолвной надеждой: вдруг все случившееся – случайность, страшная, но все-таки…

– Что с Сенем? – вопрос прозвучал неожиданно. Очевидно, сработала какая-то защитная реакция сознания, и девушка толком не помнила происшедшего на ее же глазах.

– Ничего.

И тут пленница вспомнила. В первый миг она попробовала рвануть веревку, только та была крепкой и устояла перед девичьей мускулатурой. Напрасно Лина то извивалась, стараясь выползти из пут, то пыталась порвать их. Утихомирить ее никто не пытался.

– Пойду, погляжу, – Петр оказался умнее всех.

Он легко подхватил пулемет и направился к лестнице. Но разведать обстановку вокруг укрытия действительно было надо. С воцарением утра сюда мог подойти кто угодно. Причем явно не дружественный.

Денис вдруг вспомнил предупреждения Михаила, а потом сообразил, что монах должен прекрасно знать о таинственных растяжках и свободно уберет опасные сюрпризы с дороги.

Истерика опять перешла во вчерашнее отключение от мира. Только слезы медленно катились из карих глаз девушки, а взгляд вновь не выражал ничего.

– Ну вот и ладненько. Ничего страшного. У Дениса друг погиб. Это же Москва. Плохое случается чаще, чем хорошее. Говорить будешь?

Ответом было молчание. Не стоическое, когда стараются не дать врагу ни одного козыря, а безразличное. Еще вопрос, слышала ли девушка, что ей говорят.

Монах вздохнул. Переходить к более действенным и одновременно жестким методам допроса ему не хотелось. К немалому облегчению дружинника, который, с одной стороны, все понимал, а с другой, вопреки разуму, продолжал отчасти жалеть пленницу.

– Ладно. Не хотелось, но сделаем иначе, – монах возложил ладони на голову Лины. Та вздрогнула, попыталась извернуться и укусить, однако мужские руки были сильнее, и сопротивление оказалось тщетным.

Довольно долго ничего не происходило. Девушка просто затихла и лежала почти без движений. Монах тоже застыл и лишь смотрел в большие девичьи глаза. Денис не мешал; он не понимал сути происходящего. А ведь какой-то смысл был, что-то совершалось, и не зря двое вели себя тихо.