Никита Аверин - Крым-2. Остров Головорезов

— Угу, там бы нас и сожрали, — ответил Воловик. — Или ктулхи, или карадагское чудовище.

— Кто-кто? — заинтересовался профессор.

— Вы что, не слыхали? — удивился матрос. — Это старая исто­рия. Еще до Катастрофы у подножия Кара-Дага, прямо на пляже Коктебеля, неоднократно находили выброшенных на берег дель­финов со следами укусов... ну, скажем так — неизвестного науке существа. Пасть у него должна была быть такая, чтобы пол дель­финьей тушки за раз оттяпать. Потом очевидцы говорили, что ви­дели какого-то морского змея с гривой — тут и на Азове. Причем замечали его разные люди на протяжении пятидесяти лет — и мо­ряки, и отдыхающие на пляже. Потом на биостанции решили его изловить, даже соорудили специальную ловушку, а в качестве при­манки использовали живого дельфина, только ничего не вышло. Ну, а после Катастрофы тварь, видимо, мутировала, потому что на­чала топить корабли. Никто ее толком не видел, но все моряки бо­ятся. Поэтому от побережья тут лучше держаться подальше.

— Ну да, ну да, — покивал профессор Кайсанбек Аланович. — Ведь и Лаокоона растерзали подводные змеи...

— Кого-кого? — переспросил Зиняк вместо временно отсутствующего Кости.

— Это из греческой мифологии... У Вергилия хорошо описано. Впрочем, неважно. А вы знаете, друзья, — сменил тему профес­сор, — что мы идем по скальному массиву, который считается са­мым старым вулканом на Земле? По некоторым оценкам, ему сто пятьдесят миллионов лет!

— Сровнять бы его с землей, — злобно пробормотал Воловик. — Задолбало уже по горам скакать! Я моряк, а не горный козел!

— Да ладно тебе, — успокоил его Зиняк. — Ты глянь, красота-то какая кругом!

Горы вокруг действительно отличались изумительной красо­той. Густо поросшие зеленью, величественные, одни вздымались до самого неба. Там, где от ветра и штормов обнажилась земля, сре­ди бурых и рыжих вулканических пород посверкивали вкрапле­ния кварца, халцедона и сердолика. Прямо по курсу грозно нави­сала скала Святая — самая высокая точка Кара-Дага.

— Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет, — заявил По­шта и вытащил атлас. — Путей обхода у нас два. Налево пойдем — пройдем через хребет Кок-Кая, мимо Чертового Пальца, через хре­бет Хоба-Тепе к Мертвому городу. Маршрут живописный, но длинный, и воды там почти нет. Направо пойдем — преодолеем Гяур-Чешме, хребет Карагач и выйдем прямо к биостанции. Там должны встретиться родники, если верить карте. Но Мертвый го­род — идеальное место для засады, раз уж мы предполагаем, что похитители Костика идут за нами.

— А что если они выберут правую дорогу? — спросил Зиняк. — Они же знают конечную точку нашего маршрута. Значит, могут попытаться нас обогнать.

— Да уж, — насупился Пошта. — Хоть монетку подкидывай.

— Не будем мы ничего подкидывать, — сказал Воловик. — Мерт­вый город — это напротив скалы Золотые Ворота, правильно? Та­кая арка из воды торчит недалеко от берега. Между Львом и Иваном- Разбойником.

— Ну да, — сверился еще раз с картой Пошта.

— Вот там последний раз карадагское чудовище и видели.

— Ну оно же не сухопутное! — заявил профессор Кайсанбек Аланович. — На берегу-то нам ничего не угрожает.

— Да? — прищурился Воловик. — Только вот с берега его и ви­дели. А выжил из видевших только один, и тот с ума сошел от ужа­са. Нет уж, давайте от берега держаться подальше. Хоть я и нена­вижу горы, а в лапы к морскому змею попадать не хочу.

— Решено, — Пошта захлопнул атлас. — Пойдем через Гяур-Чешме и Карагач. Засаду устроим непосредственно на био­станции.

Дорога до биостанции заняла у них остаток дня и часть ночи. Привал сделали короткий, спали вполглаза. С рассветом вышли на хребет Карагач. Отсюда открывался изумительный вид: изумрудно-зеленое море (в глубинах которого обитали ктулхи и карадагское чудовище), изрезанный скалистый берег и густые за­росли джунглей на пути к частично затопленной биостанции.

— Это еще что за дендропарк? Откуда в Крыму тропические растения? — удивился Кайсанбек Аланович и тут же сам себе от­ветил: — А! Понял! Это, видимо, ботанический сад! Эк его за годы запустения! Разросся, одичал... Боюсь, что этот отрезок пути нам дастся нелегко. Читал я про джунгли, готовьте мачете, друзья.

Сразу после спуска с хребта отряд будто попал в другой мир. Душно, влажно, сыро. Ветвистые деревья смыкаются над головой, папоротники в рост человека полностью поглотили тропу. Тол­стые, как колонны, лианы свешиваются с гигантских стволов, за­плетаются хитрым макраме. Вздыбленные корни путаются под ногами. Земля — не земля даже, а мерзкая смесь грунта и перегноя, чавкает под ногами. Пахнет болотом, ядовитыми испарениями. Поште любая отрава была нипочем, все-таки листоноша, организм сильнее человеческого, иммунитет будь здоров, а вот Воловику, Зиняку и профессору пришлось замотать нижнюю половину лиц тряпками, за неимением противогазов, что, конечно же, комфорта прогулке не добавило.

Шли крайне медленно. Первыми шли матросы, деловито раз­махивая мачете и с утробным хаканьем срезая особо толстые лианы. Лианы падали под ноги с тяжелым стуком. Потом осторожно ступал профессор, то и дело удивленно присвистывая при виде но­вых, неизвестных науке видов флоры. Замыкал процессию Пошта, весь мокрый, потный, уставший, с «Тавором» наперевес. За каж­дым деревом ему чудилась опасность, каждый кустарник таил в себе смерть, а еще по пятам догоняли отряд неизвестные похитите­ли Кости...

Наконец, вышли на небольшую поляну, где можно было пере­вести дух.

— Уф, — выдохнул Зиняк и воткнул мачете в землю. — Понаса­жали тут, мать их якорная бухта! Будто своей травы не хватало!

— Вы не понимаете, уважаемый мичман, — возразил Кайсанбек Аланович. — Ведь это же был уникальный объект, часть карадагского заповедника! Сюда свозили культуры со всего мира, с тру­дом выращивали. Конечно же, после Катастрофы многие погиб­ли — вступил в дело его величество естественный отбор, но уж зато те, что выжили — мутировали так хитро, что теперь борются за звание доминирующего вида, за место под солнцем, так сказать...

— Да и пусть себе борются! — махнул рукой Воловик, — лишь бы нам не мешали. Что за вонь тут стоит, кстати?

Запах вокруг действительно стоял специфический — слегка сладковатый и донельзя противный, как от гниющего мяса.

— Наверное, это орхидеи так пахнут, — предположил профес­сор, указав на заросли гигантских, изумительно красивых цве­тов — оранжевых, лиловых, синих, бледно-розовых.

— Я всегда считал, что орхидеи не пахнут, — пожал плечами Пошта.

— О, дружище, — всплеснул руками Кайсанбек Аланович, — тут вы заблуждаетесь! Орхидей, да будет вам известно, более тысячи видов — и это до Катастрофы и всех мутаций! Некоторые очень даже пахнут. А некоторые...