Владимир Венгловский - Шпаги и шестеренки (сборник)

– Вы когда получили телеграмму с приглашением прибыть сюда? – поинтересовался Конвей, выпустив струйку сигаретного дыма к потолку. – Недели две назад? Три? Я, например, узнал о предстоящем путешествии две недели назад. Мне телеграфировали из Вашингтона, чтобы я из Франции отправился на Острова.

– Ну… Мне тоже сообщили в это же время, – сказал Дежон. – Насколько я знаю, мсье Егоров и наш японский друг тоже были в Европе, когда к ним поступили распоряжения из столиц их государств. И что из этого следует?

– Нам сообщили, что мы будем участвовать в рейде воздушных кораблей, не так ли?.. – с многозначительным видом спросил Конвей.

– Да. И что?

Конвей усмехнулся и помахал указательным пальцем перед самым лицом француза. Он явно наслаждался ситуацией, а выпитый бренди, похоже, нашептывал ему, что ситуация складывается комическая, если даже не комедийная. Тяни паузу, посоветовал бренди, и Конвей старательно следовал этому совету.

– Джо хочет напомнить, что бронепоезд отправился в рейс неделю назад, если верить лейтенанту Боулу. Выходит, что рейд «Борея» и «Нода» планировался еще до пропажи «Бродяжки Салли».

– И снова этот русский испортил мне все удовольствие, – недовольным тоном сообщил Конвей. – Не позволил мне послать стюарта за еще одной бутылкой… теперь вот выдал мою страшную тайну… Но ведь все-таки…

Американец и дальше продолжал бы жаловаться на жизнь и строить догадки, но тут в салон вошел инженер Бимон.

– О! – обрадовался Конвей новому лицу. – А мы тут рассуждаем, зачем это «Борей» шляется где попало…

Бимон сел на диван и с силой потер лицо.

– Сейчас «Борей» ищет солдат с «Бродяжки Салли», – сказал инженер. – У вас не осталось чего-нибудь выпить, джентльмены?

– Увы, – развел руками Конвей. – Вы устали?

– Я присутствовал при допросе того несчастного лазутчика, – лицо Бимона приобрело выражение, будто тошнота подступила к самому его горлу, и только ценой неимоверных усилий инженер сдерживает позывы к рвоте. – Я…

Инженер вынул из кармана мундира платок и вытер пот со лба. Лицо Бимона было бледным, пот струился по вискам.

– Грязное это дело, – помолчав, сказал Конвей. – Я бы не смог пытать. Даже нигера – не смог бы. Убить – да. В бою… Или не в бою, да… В конце концов, я ведь убиваю людей с десяти лет, достиг в этом деле некоторых результатов. Вначале война, потом… Ну нельзя у нас в Техасе без этого. Чтобы не убить ближнего своего. Прожить жизнь и никого не убить. Пулей – из револьвера или винтовки, еще куда ни шло, а вот ножом, да еще первый раз… Но ни одной женщины, джентльмены!

Американец встал, покачиваясь на неверных ногах, прижал руку к сердцу:

– Никогда! Вот чтобы меня гром побил, джентльмены!

– И этот лазутчик сказал нашему буру, что произошло с бронепоездом и его командой? – спросил Егоров, откладывая в сторону книгу.

– Ну… Он, кажется, все сказал нашему буру, я не расслышал, что именно он говорил о самом происшествии, в конце концов, я работал в кабине машиниста, нужно было кое-что отрегулировать… – Бимон сглотнул. – И не так хорошо я знаю язык зулу, чтобы все понять из криков бедняги, но… В конце, когда он уже не говорил, а кричал… вопил… Я услышал, что он выкрикнул, будто белые ушли. Бросили железные повозки и ушли.

– Ушли… – повторил за инженером Егоров, встал с дивана и подошел к иллюминатору.

– То есть, как ушли? – удивился Дежон. – Все бросили и ушли? Даже не похоронили товарищей?

– Да, вот ушли, если верить негру. А он в тот момент врать не мог. Наверное, не мог. – Бимон налил из кувшина воды в стакан, выпил. – А паровоз был совершенно исправен.

– Ну, кабина машиниста была закрыта изнутри, – напомнил Конвей.

– Но мы же ее открыли, – резонно возразил Дежон, – хотя… Машинист ведь погиб. И вся паровозная бригада тоже. Вести поезд было некому. Тут действительно – самым правильным было уходить домой. Налегке, тут даже пулеметы не заберешь, не потащишь же за сотни миль этакую тяжесть на себе…

– Домой – это на юг? – не поворачивая головы от иллюминатора, спросил Егоров.

– Ну да, куда же еще, – подтвердил Бимон. – Или, в крайнем случае, на северо-запад, до территории Германской колонии было почти столько же, сколько к нашей линии обороны…

– Так вы полагаете, что мы ищем людей с бронепоезда? – все с таким же рассеянным видом спросил Егоров.

– Да, а что?

– Да, а что? – присоединился к инженеру Конвей.

– А то, что летим мы, похоже, на восток. Скорее, на северо-восток. Если мы и вправду сейчас летим вслед за командой «Бродяжки Салли», то почему команда выбрала для отступления такое странное направление – в самый центр негритянских земель? – Егоров отошел, наконец, от иллюминатора и сел на свое место.

– А вы откуда знаете, Энтони, куда мы сейчас летим? – американец подозрительно прищурился. – Неужели по звездам?

– По звездам, – кивнул Егоров. – По ним, родимым. Это негр сказал, в какую сторону ушли британцы?

– Не знаю, – неуверенно ответил Бимон, потом спохватился. – Это Ретиф сказал. Обошел бронепоезд, долго высматривал что-то в траве, потом сказал, что знает, в какую сторону они пошли. А я не переспросил, мне было немного не до того…

Все в салоне снова замолчали.

Получалось, если «Борей» и вправду летит по следу солдат с бронепоезда, то почему те выбрали столь странный маршрут? А если корабль вовсе не солдат разыскивает, то почему капитан сказал, что… Хотя, он мог скрыть это, чтобы все не выглядело так, будто он бросил в беде почти сотню соотечественников. Иногда военные приказы бывают очень жестокими. Об этом подумали все, но никто не сказал об этом вслух.

– Душно здесь, – сказал, наконец Конвей. – Сейчас бы прогуляться… Подышать свежим воздухом…

– А вы уже были на навигационном посту? – спросил Бимон. – Я могу вас туда проводить, заодно и отвлекусь. Или вы пойдете спать, джентльмены?

– Ну уж нет! – ответил Дежон. – Я до сих пор чувствую этот ужасный запах. И мне постоянно кажется, что эти мухи…

Француз брезгливо вытер руки о салфетку.

– Пойдем, подышим! Все за мной, парни! – провозгласил Конвей. – Вперед! В смысле – вверх!

Навигационный пост располагался на самой верхушке правого нагревательного корпуса корабля. Чтобы добраться до него, пришлось пройти через техническую галерею, затем мимо машинного отделения подняться к нагревательным камерам и нагнетателям термогена. Морской пехотинец, стоявший на посту возле дверей хранилища термогена, окликнул приближавшихся, но инженер его успокоил.

– По правилам нужно было идти по внешней лестнице, – пояснил инженер своим попутчикам. – По этому коридору ходить не следует, но я решил, что некоторым из нас не стоит после выпитого передвигаться по металлической паутине, тянущейся вдоль бока нагревательной камеры над бездной в полторы тысячи футов…