Александр Козин - Истории Выживших (сборник)

– Мам, кто пришел? – крикнул из хижины Михаил.

– Друг, Мишенька. О тебе справиться.

Послышались тяжелые шаги, показался Михаил: сломанный нос распух, глаза по-детски невинные, на губах – виноватая улыбка. Такой муравья не задавит, что уж о человеке говорить. Правда, говорят, в тихом омуте черти водятся…

– Проспался? – насмешливо спросил Кривой.

– Да уж. Что-то я… – Михаил почесал голову. – А с тобой мы говорили накануне, так? Извини, запамятовал, как зовут.

– Кривой.

– Да-да. А что, я хоть разок ударил его?

Бродяга хмыкнул, ответил:

– Пьяным сложно сохранить лицо. Не переживай, все понимают.

Неловкое молчание. Кривой задумался: не закинуть ли удочку, авось что поймается?

– Скажи, Миш, правду люди толкуют, якобы Алена и с Беркутом встречалась?

С Варвары вмиг сошла оцепенелость, глаза вспыхнули.

– Имейте совесть! – возмутилась она.

– Ничего, ничего, мам. Эх, не знаю. Я ж и слушать ее не желал, как увидел их… ну, целующимися. Теперь жалею. Вдруг она и впрямь не виновата была. Да что уж теперь…

– Ну все, Мишеньке отдохнуть надо. Спасибо, что зашли, проведали. Выздоравливайте и сами. – Варвара чуть ли не толкала Кривого, так торопилась спровадить.

– Извините, ляпнул, не подумав, не хотел никого задеть, – разыгрывал волнение Кривой и пятился.

– Ничего подобного. Всегда рады вам, но не сейчас. У Мишеньки был трудный день.

Кривой понимающе кивал и в то же время мысленно собирал пазл. Кусочков явно не хватало. Возможно, их даст Беркут.

Из-за сырости и холода в стенах форта мало кто ночевал. Да и камень поймать можно было влегкую, крепость была в аварийном состоянии. Казарму и окружавшие ее казематы использовали как склады, убежища от Шторма. Беркут оказался исключением. Обосновался на верхнем этаже казармы, нашел место без окон, без щелей, где и крыша цела, и стены.

Дом Беркута представлял собой беленую глухую комнату. На стенах висели плошки с горящим жиром. Напротив входа стояла голая деревянная кровать. Видимо, Беркут спал прямо на досках. Рядом, в углу, ютилась также собственноручно сколоченная тумбочка. Был там и самодельный умывальник наподобие деревенского.

Беркут сидел на кровати и стругал из березовых веток стрелы. Заметив Кривого, грубо спросил:

– Чего надо?

– Все только и говорят о твоей с Михаилом драке.

– И пусть мозоли трут. Тебе чего?

– Познакомиться зашел. Я ведь теперь один из вас.

– Беркут.

– Кривой.

Бродяга было ступил с протянутой рукой, но услышал:

– Познакомился? Проваливай.

Кривой сжал губы, со свистом втянул носом воздух, поискал место, где б присесть. Стоять было неловко: словно наказанный школьник перед директором школы. К сожалению, единственный табурет, под рукомойником, занимал таз.

– Соболезную твоей потере, – проникновенно промолвил Кривой.

– Неужели? Ты меня в первый раз видишь, Алену и вовсе не успел узнать.

– Я знаю, каково терять близких.

– Да тут практически каждый кого-то потерял, жилетку выжимать придется.

– Я не ожидал от тебя слез. Просто подумал, тебе будет полезно знать, что некоторые считают тебя… убийцей.

Беркут бросил стрелу и нож, уперся локтями в колени и обхватил голову.

– Убирайся, – сдержанно произнес он.

– Я бы на твоем месте искал бы убийцу, а не отсиживался в укромном уголке.

– Ты все еще здесь?

Кривой разочарованно покивал, повернулся к выходу, но Беркут окликнул:

– Постой! Что там говорят? Горец – горячая кровь – сошел с ума от ревности? Расисты долбаные. Зачем мне ее убивать? Она была моей! Я ее любил. Она, думаю, любила меня, просто сама этого еще до конца не понимала.

Кривой ухмыльнулся. Парня прорвало. Весь день он хранил молчание, держался подальше от людей. Теперь все накопившееся стремилось высвободиться.

Кривой прошел в глубь комнаты и сел на тумбочку.

– Понимаешь, я ее поцеловал, она не отстранилась, не влепила пощечину. Даже когда с Медведем поссорилась, молчала, не ругала меня. Значит, обдумывала, кто ей нужен.

– Не оттолкнула, говоришь.

– Зачем мне врать? Медведь все видел, спроси. Может, и убил со злости. У него не тот характер, чтобы бороться за свое. Так-то духу у него не хватит, пацифист хренов, а выпившим мог. Сам видел, как на меня полез.

– И весело ж с вами, ребята, – прошептал в сторону Кривой.

– Да что ты там, как бабка, бормочешь?

– Говорю, по тебе девка сохнет, а ты тут киснешь. Осмотрись, свет клином на Алене не сошелся, – сказал и сам себе опротивел, бессовестно вышло.

– Ты о Вороне? Видел Алену? Нет, если б видел, то понял, что у них ничего общего. Ворона – девчонка умная, перебесится.

Беркут поднял нож и принялся вырезать на стреле выемку под тетиву. Успокоился, значит, выговорился. Вспыхнул, как искра, и так же быстро потух.

– Алену уже похоронили? – спросил Кривой.

Беркут зашипел: рука дрогнула, и нож задел палец. Беркут присосался к ране, как вампир, ответил раздраженно:

– Вечером. За южной стеной. У нас там кладбище. Пока Лес не дотянулся до него.

– Не против, если я приду?

– Приходи. Я-то что?

– А с Вороной ты бы поговорил. Мучается девка.

– Я ей повода для надежд не давал.

«Как и Алена тебе, – подумал Кривой, – а гляди ж, как все обернулось».

От Беркута Кривой уходил одержимый сомнениями, по зубам ли ему орешек, который он взялся раскусить.

Кривой закрыл глаза и глубоко вдохнул – прохладный, бодрящий воздух пился, как вода. Щебет птиц, стук дятла, звонкий счет кукушки… Неужели дома? Дети, Света!

Кривой вздрогнул от шороха, явно не принадлежавшего Лесу. Бродяга осмотрелся и заметил, что из-за ствола широкого дуба торчат чьи-то ноги. Поселенец? Труп? Умертвие?

Кривой обнажил охотничий нож и крадучись направился к дубу.

Из-за дерева выглянул Лис, прищурился, с насмешкой спросил:

– Да ты никак зарезать меня решил?

Кривой выпрямился, вернул нож в чехол, оправдался:

– Осторожность лишней не бывает. Что ты здесь делаешь?

Подошел к юноше, увидел у него на коленях потрепанную книгу с рыжими страницами и произнес:

– Ясно. Откуда?

– Из города.

– Так это ей я обязан жизнью?

– Не, эту я принес неделю назад.

– Ну ты даешь! Ради сказок рисковал шкурой.

– Это не сказки, – нахмурился Лис и отложил книгу в сторону.

Кривой сел рядом, поинтересовался:

– И что же пишут? Как разжечь костер, определить стороны света, поставить петлю для зайца? Не? В таком случае зря испытывал судьбу. Надо учиться выживать, а не романы читать. Гляди-ка, стихами заговорил. Да что ты надулся? Сам же знаешь, город полон мертвяков, а ты как в библиотеку…

– Это не роман, – твердо заявил Лис. – Волк говорил: мы похожи на кельтов, вот я и читаю о них.

– Ну да, вы тоже живете в хижинах и месяцами не моетесь, – съехидничал Кривой и хлопнул юношу по спине.