Александр Машонин - Посредине ночи

– Да, локальный филиал «Имперских патриотов», – кивнула Осока на мой вопрос. – Буквы ИП также можно расшифровать как «Император Палпатин». Верноподдатые , короче.

Я улыбнулся. В графе «владение языком» воображаемой Осокиной анкеты слово «свободно» смело можно было заменять на «в совершенстве».

Между тем, поезд, миновав последние кварталы пригородов Руяны, сделал горку и на уровне верхушек деревьев понёсся над лесом. Нет, не лесом – тайгой. Контуры ближних деревьев смазывались от скорости, но чуть подальше их можно было разглядеть. Немного непривычный оттенок зелени, в остальном же они не слишком отличались от елей и сосен Земли. Столица осталась позади, и теперь за окном вагона до самого горизонта были видны только бескрайние таёжные просторы. Сразу за первой остановкой под названием «Глубица» поезд вынес нас из-под дождевых облаков, в ослепительно-синем небе засияло маленькое, необычно белое солнце. Десять минут спустя поезд нырнул в прозрачную трубу станции «Коливан», и неторопливо шуршащий эскалатор опустил нас на уровень земли. От станции к домам недалёкого посёлка шла плотная дорога, не асфальтовая, но и не похожая на светлое бетоноподобное покрытие, какое я видел на других планетах. Скорее, она была сродни новомодным наливным полам Земли – матовое прозрачное покрытие, достаточно шершавое, чтобы не скользить ни в дождь, ни в мороз, а под ним – слой неправильной формы каменных плит разного размера, уложенных и залитых зеленоватой связующей массой. До посёлка было метров двести, а вот там нас ждал не очень приятный сюрприз: дорога разделялась, и стоящие на развилке указатели гласили, что университет расположен не здесь, а дальше в направлении леса. Сообщить расстояние авторы указателя не удосужились. Наверно, близко, решил я. Совсем позабыв, что на Руси испокон веков понятие «рукой подать» настолько относительно, что никакому Эйнштейну не снилось. Прогулка по ровному покрытию под пологом векового хвойного леса была, в общем-то, приятной, однако, дорога всё не кончалась и не кончалась. Мы шли десять, потом двадцать минут, а над нами всё так же шумели сосны, и впереди виднелись всё новые и новые деревья.

– Проклятые шпильки, – пробормотала Осока. – Знала бы, что столько идти, надела бы ботинки. Ноги сейчас отвалятся.

– Используй Силу, – усмехнулся я. Осока боднула меня плечом:

– Поиздевайся, поиздевайся.

– Могу на руках поднести, – предложил я.

– Ага, ещё на плечо посади, как пиратский капитан своего пайлата , – фыркнула она.

– Моё дело предложить.

Я покосился на Ирис. Наблюдая нашу шутливую пикировку, Осокина мама улыбалась, и я счёл это неплохим знаком.

Ворота университетского городка возникли перед нами внезапно. Лес впереди не поредел, не сделался более прозрачным, как это бывает перед выходом на опушку, а вот дорога вильнула вправо, и только тогда метрах в ста пятидесяти мы увидели обширное пространство, поросшее более редкими деревьями. Ели с их плотными лапами почти исчезли, и сквозь кроны мачтовых сосен проникало достаточно света, чтобы под ними росла трава. Тайга сразу преобразилась в окультуренный сосняк из тех, где любят отдыхать дачники подмосковных посёлков. Территорию университета обозначал чисто символический забор примерно метровой высоты, выполненный в классическом сельском стиле: вбитые в землю толстые колья и приколоченные к ним гвоздями горизонтальные хлысты, то и другое с неободранной морщинистой корой. Не успел я подумать, что лес на Бреге расходуют очень расточительно, коли делают подобные заборы, как увидел, что у одного из хлыстов отвалился торец, обнажив нутро толстостенной пластиковой трубы.

Едва ступив на территорию университета, я вновь испытал острый укол тоски: ноздри мои уловили знакомый цветочный аромат. Дорога с обеих сторон была обсажена аккуратно подстриженным декоративным кустарником. От его ветвей, густо усыпанных мелкими жёлтыми трубочками цветков, и исходил запах. Это растение невозможно было с чем-то спутать. Точно такие кустики украшали все аллеи вокруг московского Университета, росли они и у нас в соседнем дворе, рядом с кустами сирени. Светло-коричневые гибкие ветви, гладкие резные листочки, немного похожие на кленовые в миниатюре… В середине лета на месте цветов вырастут небольшие грозди круглых ягод с длинным носиком, сперва жёлтых, потом красных, коричневых и, наконец, чёрных, на вкус кисловатых и пряных – не то смородина, не то крыжовник.

– Что, Алекс? – встревожено обернулась шедшая чуть впереди Осока. Опять я «громко размышляю», что ли?

– Так, – качнул головой я. – Растение знакомое. Не обращай внимания.

Метрах в пятнадцати за воротами мощёная дорога разветвлялась на несколько более узких, в качестве указателей служили самые настоящие сказочные путевые камни. На их отёсанных торцах была вырезана вся необходимая информация: где корпуса факультетов, где общежития, столовые, спорткомплексы и тому подобное. Ирис не стала сворачивать по указателю «Администрация», она уверенно шла в том направлении, куда показывали стрелки, подписанные «Факультет прикладной математики». На площадке – или площади? – перед факультетским корпусом небольшими группами кучковались студенты. Представителей разных рас и видов тут было, пожалуй, побольше, чем в космопорту, в том числе, и такие, кто вынужден был защищаться от атмосферы планеты дыхательной маской или скафандром. Я подумал, что сейчас, скорее всего перемена, и народ использует паузу, чтобы размяться после сидения на лекциях.

Подойдя к компании студентов, среди которых было несколько её соплеменников, Ирис интеллигентно поприветствовала всех и задала вопрос: не знают ли они Эни Амар. Парень с очень бледной кожей и блёклыми волосами, прикрытыми лёгкой кепкой, сказал, что знают, но здесь её нет, поскольку у её группы эта пара – пустая.

– Поищите в общежитии или в библиотеке, – посоветовала эффектно накрашенная худенькая девушка-забрак. – Скорее всего, либо там, либо там. А нет – могла пойти и в бассейн, время есть.

– Разделимся, – сказала нам Ирис. – Вы посмотрите в библиотеке, я сбегаю в общежитие. Не найдём, тогда встретимся у бассейна.

Библиотечный комплекс оказался одним из крупнейших зданий в университете. Естественно: настоящие книги, а они здесь, безусловно, имелись, трудно разделить на множество независимых фондов, условия для их хранения также легче соблюдать в общем здании. Что же касается электронных носителей, то к ним, наверняка, имелся доступ откуда угодно, поэтому я не ожидал встретить здесь много народу. И ошибся. Библиотека явно пользовалась популярностью. Посовещавшись, мы с Осокой решили поделить здание примерно пополам и осмотреть каждый свою часть. Она осталась на нижнем этаже, я поднялся наверх. Только здесь, заглянув в залы с длинными рядами изолированных кабин, оснащённых терминалами с мощными голопроекторами, услышав звенящую тишину, царящую здесь, я понял, почему многие студенты идут заниматься именно сюда, а не изучают материал дистанционно, из общежития, например. Студенческие общаги во все времена славились шумной, разгульной жизнью, и здешний университет, думаю, исключением не являлся. Конечно, могло быть и так, что держать терминалы в комнатах запрещали правила, но в это при наличии карманных голопроекторов комлинка, верилось с трудом. У нас-то и то начали появляться компы и самодельные сетки в общежитиях. А ещё в библиотеке имелось подобие копировального бюро или мини-типографии. Несколько минут я постоял в её зале, наблюдая, как несколько девушек передвигают пальцами по огромному экрану надписи и изображения, затем ждут, когда из печатающего устройства выползет полученный коллаж – подарок кому-то на день рождения. У соседнего экрана серьёзный паренёк-наутолан перебирал географические карты. Нашёл нужную, выделил область и тоже получил распечатку. Да, всё понятно.