Макс Кроу - Ключ Эдема

Будто ледяная волна накрыла ее с головой от слов старика. Произнесенное имя пульсировало в ушах, точно кровь, бьющая из глубокой раны. Закария?! Этого не может быть, не может… Но учитель молчал, он не ждал от нее ни согласия, ни отрицания, ведь приказы не обсуждаются.

— Нет, — твердо произнесла Элиана. Не услышав в ответ ничего, она оббежала кресло и встала перед стариком. — Нет! Ни за что!

— Ты не понимаешь, все уже решено.

— Так скажи старейшинам, что они ошиблись! — крикнула Элиана, раздираемая злостью, ненавистью и бессилием. — Этот выродок принесет пользы не больше, чем его труп, сожранный червями.

— Остановись…

— Клянусь, если мне удастся приблизиться к нему, я лично перережу лживую глотку…

— Замолчи! — Натан бен-Исаак смотрел на нее усталыми воспаленными глазами. — Я не знаю точно, что связывает тебя с этим человеком, но он не больший убийца и преступник, чем Хасим! В чем их отличие? В том, что Хасим теперь готов лобызать песок, по которому ты прошла? С первого ли дня так было?

Элиана не хотела слушать. Это все не имеет смысла! Хасим не знал ее господина Басира, не видел, что сделали ассасины с его телом. А Закария знал, и все равно пошел служить им. В тот момент Элиане казалось, что величайшее зло и подлость всего мира заключены в одном единственном мужчине, и злость делала ее глухой к доводам учителя. Она презирала себя за то, что дважды Закария спас ей жизнь, и в третий раз, когда мог убить — не сделал этого по каким-то своим гнусным соображениям. Ей было мерзко от этого, словно это на ее руках были смерти всех, кого загубил меткий лучник.

— Этот человек беспринципный, умный, великолепный стрелок. Он алчный и властолюбивый. Это прекрасные качества, которые нам нужны. Принципы мы ему привьем, научим тому, что станет ему полезным.

— Не могу поверить, что ты вынуждаешь меня к этому, — Элиана была зла на всех: Закарию, себя, учителя, на неизвестных ей старейшин, отдавших этот глупый приказ.

— Не я, а звезды, — Натан бен-Исаак указал на свитки, лежащие на столе. — Я давал тебе обещание, что составлю гороскоп и укажу тебе путь к рождению младенца. Звезды дали мне ответ, и тебе он не понравится. Но поверь, это единственный путь. Иначе бы я сам отправился к Закарии. Мне ли не знать, что ненависть ослепляет тебя и лишает разума. Но в этот раз ты сама должна решить свою судьбу. Не ради ордена, но ради наследника.

Элиана села прямо на пол. Она смотрела перед собой, снова и снова мысленно повторяя то, что только что услышала, и ее губы шевелились, бесшумно произнося слова.

— Что это? — спросила она тусклым голосом, поднимая на учителя полные боли и ярости глаза. — Шутка? Ты смеешься надо мной? Или твои звезды?!

— Ни то, ни другое, — с сожалением произнес Натан бен-Исаак. — Однажды я пообещал, что ты познаешь силу веры. Хочешь ли ты пройти этот путь до конца, зависит только от тебя. Я могу лишь указать направление. И я говорю тебе: Закария ибн-Дауд станет отцом твоему ребенку. Он или никто более.

Мимо города Ямния, что принадлежало сеньории Рамлы, [22] Государство крестоносцев. двигался богатый караван со щедрой охраной. Эти места со времен первого крестового похода принадлежали крестоносцам, и было удивительно, что мусульмане, ведущие караван, подошли так близко к этим землям. Только знатный человек мог позволить себе такую повозку, столько верблюдов и бесстрашных воинов. Конечно, это не могло остаться незамеченным. Как бесшумно скользит тень орла, взлетевшего высоко к самому солнцу, чтобы упасть приговором судьбы на беспечную жертву, так незаметно путников сопровождали прячущиеся в тенях охотники. Они выжидали удобный момент, чтобы солнце не выдало их приближения. Когда день склонился к своему завершению, и сумерки невесомыми шелками опустились на хребты холмов, всадник на черном скакуне поднялся на вершину самого высокого из гребней. Он поднял лук, натянул тетиву, приложил стрелу и поверх наконечника посмотрел на повозку, с которой сняли небольшой шатер, в котором, вероятно, находилась некая знатная персона. Он слышал о том, что несколько жен Салах ад-Дина, крадущегося к Иерусалиму, точно шакал к сонному буйволу, следовали за армией обходными путями, чтобы сохранить свое передвижение в тайне. Что неудивительно: владыка столько лет проводил в походах, что им следовало бы демонстрировать ему и свои животы, и новорожденных, чтобы не возникало сомнений, а также зачинать новых наследников, пока султан испытывает страсть к чему-то, кроме войны.

Капелька пота скользнула от виска по острой скуле, через уродливый шрам, и упала на оперенье стрелы за миг до того, как та отправилась в полет. Он все еще держал пальцы согнутыми, а лук поднятым, когда наконечник пронзил грудь одного из воинов. На крик раненного обернулись все, кто был рядом, они выхватили оружие. Напавшие со всех сторон ассасины застали их врасплох. Победа — вопрос нескольких минут. Главное, захватить живого заложника, за которого можно получить солидный выкуп от мусульман или от христиан. Смотря кто предложит большую сумму.

Он развернул лошадь, чтобы спуститься и проконтролировать своих людей, но тут его внимание привлекло развернувшееся у подножья холма сражение. Неожиданно растерянные охранники оказали яростное сопротивление его бойцам. Удивительно, но сейчас их силы уравнялись, и среди мертвых и раненых все больше оказывалось людей в серых одеждах ассасинов. Он снова вскинул лук, собираясь опустошить весь колчан, но подавить дерзкое сопротивление, и неважно, сколько своих умрет от его руки. Это давно не имело значение, когда стояла иная задача.

Лошадь оказалась более чуткой, чем всадник. Она встревоженно фыркнула, дернула головой, а в следующий миг его плечо пронзила боль. Стальное жало деревянной пчелы вонзилось до самой кости. Он чуть не вылетел из седла, но удержался, сжав круп лошади ногами. Багры едва не раскрошили его ключицу, крюки впились в плоть, пронзив плетение кольчуги, и он соскользнул спиной на землю. Сильно ударился о камни, и тотчас оказался придавлен ногами и уткнувшимися в грудь копьями. Сперва он подумал, что вокруг стоят его собственные люди: серая неприметная одежда, защищающая от ветра и солнца, напоминала ту, в которой был он сам. Но нет, эти лица ему незнакомы. Зато хорошо знакома женщина, которую пропустили вперед. Она присела сбоку от него и дернула на себя застрявший в плече лучника арбалетный болт.

Он закричал, зарычал, пытаясь вырваться, от боли помутнело перед глазами, но его надежно держали, не давая даже пошевелить пальцами.

— Клянусь, что так же не рада тебя видеть, как и ты — меня, — произнесла Элиана, только со второй попытки вырывая болт из его плоти.