Виктор Точинов - Великая степь

Насчет писателей Кремер ошибался. Точнее, был информирован хуже, чем Гамаюн.

Писателей в Девятке образовалось после Прогона не трое, а ровным счетом шесть. Под звучным псевдонимом «Мери Мейсон» слили свои литературные таланты три домохозяйки в возрасте от тридцати девяти до пятидесяти двух и примкнувший к ним прапорщик средних лет, обнаруживший, что исчезновение с телеэкрана футбола и хоккея принесло ему массу свободного времени, способность к писательству и легкость в мыслях необыкновенную. Плодовитая четверка выдавала на гора каждую неделю литературные сценарии продолжений «Санты-Барбары» и еще пары слезливых сериалов. Причем герои часто по ходу действия смотрели футбольные матчи — с подробным описанием штрафных, сольных проходов и забитых голов… Прапорщик тосковал по футболу.

И — об этом Кремер тоже был хуже информирован — множительную технику для тиражирования сих творений использовали не втайне, но с ведома и попустительства Гамаюна. Опасность информационного голода подполковник интуитивно чувствовал и меры принимал. Хотя писателей — настоящих — не любил. Прилетал один маститый в Ханкалу во время второй чеченской — набраться впечатлений, поручкаться с героями да попить спирт с десантурой. Попил, поручкался, улетел. И выдал роман «Спецназ», где, чуть изменив фамилию, конкретно обгадил на всю страну Гамаюна.

Дескать, трусливый и дрожащий за свою шкуру подполковник порой выгонял из-за рычагов механика-водителя, садился сам, подчиненных — на броню — поехали. Вот козел (в смысле писатель). Любому ведь известно, что бывает, если на фугас наедешь. Кто наверху — контузия, кто внутри — в цинковый ящик. И снаряд кумулятивный бойца на броне только прямым попаданием может убить, практически невероятным — а вся мясорубка внутри, взрыв туда уходит. Хотел Гамаюн в отпуске съездить, набить морду козлу-писателю. Да плюнул — спился тот совсем, поговаривали…

Сейчас ездили иначе. Все внутрь, под броню. Другая тактика противника — вместо фугасов дротики.

Это не заметили прорывавшиеся вчера через периметр. Не заметили и не унесли с собой. Не успевшие к прорыву бойцы Отдела тоже не нашли оторванную гранатой Василька руку — кисть и часть запястья.

Обнаружили малоприятный трофей черпаки, поутру латавшие прорехи в колючей проволоке. И не сразу поняли, что нашли. Поначалу показалось — паук, встречались тут такие здоровенные — туловище с голубиное яйцо, суставчатые лапы длиннее человеческого пальца. Их ловили, равно как и скорпионов, и, залив эпоксидкой, делали нехитрые солдатские сувениры.

Это оказалась рука. Рука с восемью длинными пальцами…

Находку подняли и завернули в чистую тряпочку. Но задание было срочное, с докладом о природном казусе к начальству никто не побежал.

На стол сдающего дела подполковника Гамаюна рука легла через несколько часов.

Третья пачечка документов была помечена восклицательным знаком. Толщиной она воображение не потрясала — четыре листочка.

Гамаюн глянул на время поступления. Поздняя ночь, конец дежурства Багиры. Гамаюн выполнял тогда приказ Таманцева: пойти и напиться. Точнее сказать, перешел к пассивной фазе выполнения… Ну и что стряслось?

Так… Банальная история… Услышанные соседями выстрелы, вызов, один пистолет и три трупа. Прапорщик с простреленной головой на полу. Его жена и солдатик — в постели. Бывает. И что же зацепило Багиру?

Он перевернул страницу и понял — что.

Два момента придавали делу непонятную подоплеку. Во-первых, ревнивый прапорщик Рюханов пропал без вести девять дней назад. На Третьем Посту.

Во-вторых, судя по первичному, самому грубому осмотру, как минимум половину этого срока он был мертв. Убит холодным оружием. Приставленное к виску дуло разнесло голову трупа.

Сюрреализм какой-то. Потратить столько сил и средств на обставу — и подкинуть несвежий труп? Или Отдел и медиков считали полными идиотами, или рассчитывали, что тела пролежат так долго, что сравняются по кондициям.

Ерунда. Не огромный город, где соседи по лестничной клетке не видят друг друга неделями. Прапорщицу хватились бы уже утром, максимум к середине дня. Да и оружие при подобном раскладе стоило применить с глушителем.

А заколот прапорщик характерно. Спереди, в сердце. Как часовые с вышек. Как Гена Шорин и двое его ребят из охраны Школы. Как мадам Слепчук, в недобрый час подвернувшаяся под руку этому любителю заканчивать дело одним ударом… В совпадения Гамаюн уже не верил.

Значит? В одном кувшине доставили труп? И кто-то остался в Девятке после нападения на Школу? Имитировали прорыв и остались. Чтобы организовать убийство прапорщицы, от которого за версту разит обставой? Не любовник-черпак же, в конце концов, был главной целью.

Эпизод с ревнивым трупом путал все карты. До него все действия проникшей за периметр четверки отличались строгой логикой. Не всегда понятной — но логикой.

Если восстановить события, то вот что получается.

Фаза один: рано утром у источника пси-атаке неизвестной природы подверглись водовозы (отныне не только они, но и все выезжающие за периметр и несущие на нем дежурство не снимают сфер). Или, как говорили предки, парням «отвели глаза». Четверо диверсантов незаметно размещаются в кувшинах.

Фаза два: для подстраховки у места выгрузки кувшинов и фляг использован Кешка Петрищев. Кандидатура выбрана идеально. Пацан впечатлительный, внушаемый — это раз. Люди волевые и способные к самоконтролю не слишком-то поддаются этим суггестивным штучкам — Гамаюн понял это, проанализировав собственные ощущения на совещании. Оружие Кешки и его окружение — это два. Отличный камень в кусты. Никакого следа серьезных людей. Самодеятельность пацанов. И — все сработало. Группа просочилась. Если бы не наблюдательность Ткачика… Но с морпехом разговор особый и откладывать его не стоит.

Фаза три: где-то эта четверка болталась до вечера и чем-то занималась, кроме убийства Ирины Слепчук — достаточно случайного. Где и чем — неизвестно. Но не засветились нигде и никак. Вывод? Свои. Бывшие свои. Знающие на Девятке всё. Пропавших без вести за полгода достаточно — могли сломаться, могли не вынести мозголомных процедур.

Фаза четыре: атака на Школу. Совпавшая с демонстрацией кочевников у водозабора с точностью до секунд. Почему Школа? Странный выбор объекта. Из-за Милены? Вроде логично — захвачен рычаг влияния на Карахара. Но что тогда означала непонятная процедура, которой подверглись все находившиеся в Школе, даже дети кочевников? Каждому на голову надевали шлем странного вида. На несколько секунд — и снимали. Без каких-либо выявленных последствий. Загадка. И — впервые пришельцы оставляют живых свидетелей. Никто, кроме охраны, не тронут. Правда, толку от очевидцев немного: видели четверых в униформе (кому-то показалось — трое, кому-то — пятеро, обычное для свидетелей дело). Лица вроде смутно знакомые, но никто никого не опознал.