Виктор Точинов - Великая степь

Фаза пять: прорыв периметра и уход. Тут у них что-то сломалось. Паренек на вышке не поддался на все их штучки… Первый нормальный огневой контакт. Огневой с нашей стороны. Они упрямо пользуются холодным оружием — и убивают парня стрелой. Не дротиком — именно стрелой. Арбалетной. Цельнометаллической, из какого-то сплава на основе титана. И прорезь под тетиву характерная — узенькая. Значит — тетива тонкая, не сплетенная из жил. Стальной тросик, скорей всего. Если учесть, что выстрел был снайперский — первой стрелой, сквозь узкую горизонтальную щель-амбразуру, точно в горло… Картина однозначная. Оружие сие — плод совершенно чуждых Великой Степи технологий. И не изготовлено на Девятке местными умельцами — титановая стрела отштампована. Поток. Фабричное производство.

Выводы достаточно поганые. В схватку с ними вступил противник, чужой этому месту и времени. Оказавшийся здесь, можно предположить, способом, аналогичным Девятке. Обладающий портативной аппаратурой, избирательно воздействующей на психику. И, скорей всего, имеющий более мощное оружие, чем фабричные арбалеты. Не применявший его из соображений конспирации… Научившийся активно вербовать одних — и использовать втемную других.

Выводы невеселые, но достаточно логичные.

Только история с мертвым прапорщиком сюда не ложится. Не будь он мертв несколько дней — тогда можно представить: завербованный Рюханов дезертировал от новых хозяев, ведомый банальной ревностью — и вышло то, что вышло.

Но не вербуют же они ходячих мертвецов, в самом деле…

Переговоры завершились. Мир. В Степи все быстро — это лишь века спустя дипломатические шестерки будут месяцами утрясать в договорах точки и запятые, дабы державным лидерам осталось закрепить размашистой сигнатурой исторический документ и выйти с приклеенными улыбками под камеры и микрофоны журналистской братии.

В Степи всё быстрее. И проще. Если ты друг — значит друг, и никто с другом не будет торговаться за лишнее пастбище-другое. Если враг — никто и не задумается о балансе интересов: дело быстро решат дротики и кончары.

…Не то делает Таманцев, подумал Ткачик, совсем не то. Все вроде правильно — но не то. Правильно — по писаным и неписаным законам того мира. Там — да, там принято выпустить вперед кого-то, кто выполнит всю грязную и кровавую работу, как здесь — Гамаюн. А потом, когда дело сделано, — задвинуть назад, и дискредитировать, и дезавуировать, и выступить вперед самому: это, мол, Карахар сжигал кочевья и выкладывал пирамиды из голов. Его личная самодеятельность и искажение генеральной линии. А я, Аксар (генерал-майор Таманцев) — добрейшей души человек и нет на моем парадном мундире с рядами наград за беспорочную службу ни капельки крови.

Не сработало.

Ткачик был уверен — ему не показалось. В глазах Нурали-хана и его приближенных статус переговоров упал — когда хан узнал, что дезавуированный и отстраненный Карахар участия в них не примет. Ткачик боялся, что и статус заключенных соглашений упадет тоже. Поспешил генерал обезглавить Отдел. Понадеялся, что Степь запугана рейдами Карахара… И это — надолго. Зря. Здесь то, что называли в старом мире «балансом сил», меняется быстро. Каждая женщина каждый год рожает по ребенку — и все мальчишки на тринадцатом году садятся в боевое седло и получают джад (колчан с боевыми дротиками). Здесь не живут долгие годы и десятилетия под грузом поражения отцов. Здесь быстро начинают уважать силу — и столь же быстро чувствуют слабину…

Все договоры и пакты даже в том мире имеют силу ровно до тех пор, пока не ослабнет один из подписавших эти куски бумаги. И здесь все точно так же, ничего за долгие века не изменилось и не изменится.

Кроме того — Таманцев переоценивает силы. Считает, что один его боец с автоматом стоит сотни вооруженных холодным оружием конников. А то и двух сотен. Может, оно и правильно — если сравнивать лишь тактико-технические характеристики. Но Ткачик видел, как атаковали колонну на Ак-Июсе. Так — на стволы, на огонь, на смерть — могут идти лишь люди, для которых главное — победа. А своя жизнь — дело десятое или двадцатое. Много ли таких на Девятке? Солдатики, привыкшие копать и разгружать — никогда воинами не станут. В большинстве — не станут. Даже в Отдел, где собрались лучшие люди, добровольцы приходят по разным причинам. Устали сидеть за проволокой, хотят повысить свой статус… А некоторым, что скрывать, просто нравится убивать. Не побеждать — убивать. И идут (точнее — шли) к Карахару. К ныне отстраненному от командования Отделом Карахару.

Звягинцев же, проверенный таманцевский соратник, выезжал после Прогона в степь два или три раза. Зато руки чисты, это точно.

Тревожно было Ткачику…

Но, по мнению Ткачика, Нурали-хан оказался неплохим мужиком. Крепким. Иной тридцать лет в кулаке буйные степные роды и не удержит.

Повел себя хан так, будто тела не его воинов усыпали вчера степь у водозабора. Гордо повел… Вручил Таманцеву тамгу на вечное и наследственное владение территорией Девятки — здоровенный кусок кожи с вытесненными сложнейшими узорами. Всю ночь документ готовили? Или запаслись загодя, просчитав и этот поворот событий?

Еще получил генерал в дар ловчего сокола-балабана. Были и другие подарки, но сокол Ткачику не понравился. Совершенно не понравился, хоть и красивая птичка… Слышал морпех краем уха от Сереги Кулая, что птица ханских охот — исключительно беркут. И никто другой с этими степными красавцами охотиться права не имеет. И что? Значит, не признает хан Таманцева ровней? Очень похоже… Тут власть и богатство измеряется количеством отар. Овцы кормят и одевают степняков, почти не нуждающихся в овощах и тонких тканях. Второй критерий — земля. Пастбища. Чтобы пасти тех же овец. Сколько отар у Аксара-Таманцева? Сколько пастбищ за колючей проволокой? А все остальное — вторично. Воинов женщины нарожают. Оружие у врага захватить недолго… Кстати, об оружии. В качестве ответного дара получил хан от генерала охотничью многозарядку. «Сайгу». Подарочный, штучный экземпляр. И — подробную, на пальцах, инструкцию о пользовании. Остался Нурали невозмутим, но… Показалось Ткачику — что-то в глазах степного владыки мелькнуло. Конечно, один ствол перелом в ход войны не внесет. Тем более войны, вроде как законченной миром.

Но сам Ткачик на месте хана не стал бы единолично изводить приложенные к подарку коробки с патронами. Не стал бы палить по сайгакам и тудакам, или держать оружие на стене, как символ своего авторитета. Нет, Ткачик немедленно обучил бы владеть стволом два-три десятка самых толковых воинов. И дал бы расстрелять им все патроны — для тренировки. Компоновка и частично устройство «Сайги» содраны с Калашникова, между прочим. Не обязательно ведь перековывать захваченные автоматы в дротики. А кто сказал, что Нурали-хан глупее Ткачика?