Виктор Точинов - Великая степь

С огнем играет Таманцев… Североамериканские индейцы вообще в каменном веке жили, колеса не знали — а через поколение лихо палили из проданных белыми торговцами мушкетов. В белых же и палили.

Тревожно было Ткачику, когда он шел к бывшему начальнику Отдела — поделиться кое-какими соображениями. Он не знал, что у Гамаюна тоже имеются интересные мысли.

Касающиеся самого Ткачика.

— Я вот что думаю, товарищ подполковник. Кто здесь, в степи, может пользоваться арбалетами с титановыми стрелами? Да еще и с оптикой, судя по всему. Кто тут мог окопаться, и замаскировать, скажем, подземную базу в горах — не оставив снаружи ничего, кроме вентиляционных отверстий? Кто мог грамотно и профессионально внедрить людей в окрестные племена и найти там агентов влияния? У кого тут может быть опыт в создании резидентур? И, самое главное: кто, кроме России, имеет и совершенствует систему ПРО с громадными радарами? Которые, как выяснилось, имеют побочные свойства? Ясно кто, айдахар ему в душу…

— Интересно… — протянул Гамаюн равнодушно и скучающе. — Но больше меня сейчас интересует другой вопрос. Дисциплинарный.

Вариант, озвученный Ткачиком, в голову подполковнику приходил. И казался объясняющим многое. А если допустить, что заокеанские враги-коллеги Камизова работали в том же направлении и с большим успехом — белых пятен в событиях почти не оставалось.

Но час назад (Звягинцев был в степи, на переговорах) на стол подполковнику лег предмет, не оставляющий камня на камне от версии о цеэрушниках, овладевших механикой межвременных странствий.

Рука.

Восьмипалая рука, принадлежавшая кому угодно, только не человеку.

Даже если этот человек из Лэнгли.

— Вопрос в следующем, — сказал Гамаюн. — Какие дисциплинарные меры надлежит применить к военнослужащему, злостно, в течении полугода, не исполняющего требование устава? В частности, не доложившему по прибытии на новое место службы непосредственному начальнику свое имя и звание?

Повисла пауза. Молчали, мерились взглядами секунд десять. Потом Ткачик вывернул подкладку кармана, расширил, надорвав, имевшееся там отверстие. И протянул Гамаюну узкую бумажную полоску.

Акцизная марка. Украшающая горлышки бутылок и свидетельствующая, что государство получило свою долю дохода в деле отравления собственных граждан производными этилового спирта. И в самом деле, отчего бы не заваляться такой бумажке в кармане мичмана? Моряки, известное дело, выпить не дураки.

Да только не простая была та марка.

Гамаюн внимательно ее изучил, потом поглядел на просвет. В номере на одну цифру больше — именно на ту, что нужно. И водяные знаки чуть отличаются от разработанных акцизным ведомством. Да и бумага хитрая — в воде не размокнет. А чтобы вспыхнула, нужна температура гораздо большая, чем 451 градус по Фаренгейту…

Личность предъявителя сия бумажка никоим образом не удостоверяла. Но любой военный контрразведчик обязан по получении такой марки позвонить по известному ему номеру и продиктовать имеющие место на ней цифры… Жаль, что ни спецсвязи, ни банальной междугородки в ближайших окрестностях не наблюдалось.

Ткачик вытянулся в образцово-уставной стойке:

— Товарищ подполковник! Капитан второго ранга Ткачик в ваше распоряжение прибыл. Виноват, не доложил своевременно. Готов понести заслуженное наказание.

Приказ о снятии Гамаюна и назначении Звягинцева Ткачик проигнорировал.

— Садись, морпех… Или не морпех? Давай уж, раз в одном звании, на «ты» и без чинов. И можно больше не прибавлять про айдахара по любому поводу.

— Да привык уж как-то… — сказал Ткачик. — Но…

Он не закончил вопрос, вертевшийся на языке. Гамаюн, однако, понял и ответил:

— Хочешь спросить, на чем прокололся? Да ни на чем, на двухнедельную командировку легенды мичмана вполне бы хватило. Ничего странного: ну интересовались флотские коллеги, что там над Индийским океаном творится; ну прислали своих на Прогон; ну сопровождал-охранял их мичман Ткачик. Приехали-уехали, делов-то. Но в последнее время пришлось куда как внимательно присматриваться — ко всем. И мичман все больше каким-то ненастоящим стал казаться. Ну ладно, что ни одной татуировки флотской нет — мало ли по каким причинам. Но язык и мысли у тебя, кавторанг, не мичманские… Академия прорывается, как айдахаром ни прикрывай. Вообще-то и сразу сообразить можно было: ну зачем для охраны флотским чинам тут морпех? Зоны боевых действий поблизости не наблюдалось. Умеющие по горам с автоматом бегать тут не через край, но имелись. А вот приглядеть кого-то послать, от флотской безпеки — вполне логично. Тут ведь и партнеры наши во имя мира заявились, и казахи — друзья-то друзья, а мало ли что. Морской стали нацией, аж два моря: Аральское, не до конца высохшее, да Каспийское, не до конца разделенное…

Гамаюн помолчал. Потом спросил:

— Ну и что теперь, товарищ бывший мичман?

— Жду приказаний, — Ткачик вновь подчеркнул, что начальником его по-прежнему остается Гамаюн.

И никто другой.

Однако о сути своего ноябрьского задания новоявленный кавторанг ничего не сказал. Да Гамаюн и не спрашивал. Неважно. Сейчас уже неважно.

— И все-таки, Максим Генрихович, — что это? Часть действительно живого существа? Хитрый протез? Искусная имитация, подброшенная для отвода глаз?

В принципе, Кремер мог и не отвечать освобожденному от должности Гамаюну. И стоявшего рядом Ткачиха тоже никто на получение подобной информации не уполномочивал. Но у майора всегда имелось свое мнение о необходимости тех или иных действий.

— Трудно однозначно ответить, — пожал необъятными плечищами Кремер. — Если протез — то сделанный по технологиям, о которых мы не слыхивали. Имитация — едва ли. Для имитации слишком сложно — стоит ли с такими подробностями имитировать то, с чем мы не знакомы? Хватило бы и более грубой подделки. А если это живое существо — то ни х одному из известных типов и классов его отнести нельзя. В скелете нет солей кальция. И солей других металлов — калия, магния — нет. Необходимая жесткость конструкции обеспечивается исключительно за счет переизбытка углерода… Аналог карбопластика…. Не могу сказать, искусственный или естественный аналог. Хотя и не ясно, плюс это или минус по сравнению с обычным, кальцием образованным скелетом. Вес, конечно, втрое меньше, и регенерация, конечно, куда быстрее. Но прочность… Слабоваты косточки. А в остальном… Тут еще работать и работать. Мышцы… Кровь… Кровеносная система почти атрофирована, зато лимфатическая переразвита. Знаешь, Леша — этой твоей находочкой можно загрузить приличный институт, с настоящей аппаратурой и грамотными специалистами — и работы им надолго хватит. Мы же… Мы сделаем, что можем. Но можем мы немногое.