Алексей Штейн - Ландскнехт. Часть вторая

— Ишь, орет — значит, сил много, повезло — подтверждая словно — бурчит кто‑то, привалившийся ко мне спина к спине — Теи, которые тихо лежат — вот теи, значит, плохи. А у кого сил голосить хватает — теи еще поживут…

— Эта гнида еще всех нас переживет — злобно сплевывает тот самый минометчик… черт. Так ведь и не соберусь даже имя его спросить… не знаю, правда — зачем оно мне? А он продолжает — Он еще всех закопает. А уж наш взводный, сука такая…

И он разражается даже по армейским меркам совершенно непристойной бранью.

— Эк ты его любишь — Варс подошел. Тоже, кстати, с нами ходил, как взводному и положено. Ну, за него‑то никаких вопросов ни у кого давно не было — Ничо, не думай, не пропадет для него. Вестовой уже прибыл — мост починен, вскоре получите вы своего взводного, хе — хе. Хватит мне вас в атаки водить…

Варс отошел, а лицо у минометчика исказила очень нехорошей радости ухмылка. И вообще весь он как‑то повеселел и приободрился… нехорошо эдак. Внезапно все зашевелились, хватая ружья и вскакивая. Оказалось, подошел Кане. Мы без команды построились, сомкнув поредевшие ряды.

Капитан хмуро окинул взглядом свое воинство, и словно какая‑то гримаса пробежала по лицу, как будто зуб стрельнул, что ли, отвернулся, сплюнул, помолчал, глядя под ноги. Потом коротко приказал:

— Час на обед, у кухни получить норму. Час отдых. Потом — повторить атаку.

Повернулся, и рубанул строевым шагом прочь. Вот так вот. Несколько человек выматерились и сплюнули. Да, действительно, тем, кто ранен — повезло. Отвоевались. А тут, дальше… Как кому придется?

… Уплетая вкусную кашу — сразу вспомнился Дед Костыль — проматывал в голове утреннюю атаку. Надо сказать, страшно‑то особо не было. Как‑то сам себя уверил — что пулеметов‑то нету. Пушки — да, но это не так страшно. Когда в атаку. Вот если на месте сидишь, а они по тебе — то да. А так — не очень. Минометы — погаже, но тут они не такие скорострельные. А пулеметов‑то нет. Пулемет оно и есть в таком раскладе самое страшное. Остальное… не так. Ну, пока в упор не подойдем — но пока о том и речи нету. И рванулись мы вперед хорошо. Гарнизон, и впрямь, неопытный видно — мы и четверти не пробежали до проволоки — шарахнули две пушки с амбразур, прямо из скалы, такое впечатление, потом затарахтел крупняк. Вот тут‑то взводному и прилетело. Ну, мы сразу и залегли. Честно, была б лопатка, я б окапываться стал — склон чуть вверх, тут вполне можно было бы нарыть траншей и змейкой ходы к лесу. А потом начался обстрел шрапнелью. Раньше я такого на себе не ощущал — и надо сказать, довольно поганое дело. Прилетает и высоко в небе рвется снаряд — а с него как пулеметная очередь хлещет по земле. Хорошо хоть не особо широко берет, ну и стрелки там не ахти — но раз удачно грохнули — выкосили целую группу, несколько сразу наповал. А пулемет все заливается, хреначит поверх, и совсем бестолку считай, от его стрельбы дыму прилично — вон и амбразура точно на скале видна из‑за этого. И наводчику тот дым явно мешает — а остановиться он все не хочет. Или приказ такой имеет не останавливаться. Ну, да, правда сказать, нашим оно так вот и надо, для того мы тут и валяемся, чтоб огневые точки вскрывать. Правда, что дальше делать, неясно, ползем понемногу вперед, ибо приказа‑то никто не отменял. Взводный — два позади орет, а Варс упрямо сопит впереди, только и видать его ботинки, накрепко подбитые, хорошие, добротные боты, да жопа влево — вправо виляет, как прям у инструктора по общевойсковой — ни на сантиметр вверх не поднимается. И что делать? — и мы за ним ползем…

И тут сзади, в лесу — бамк! бамк! — минометы пошли. И скрипит — поет эта гадость, и так вся шкура подсказывает, что не на укрепления она идет, нет, а горааааздо ближе… Ну, в общем — где‑то на нас она идет, так как‑то. В голову полезли дурости из старой жизни, про заградотряды и прочее… Честно говоря, и страшно‑то не было. Обидно только очень. Как‑то прямо вот по — детски обидно. Выругаться приготовился, но не успел. Долетели. Метрах в ста перед нами грохнулись… и так мне сразу стыдно стало.

Вспухли высокие разрывы мин… но не опали, как от обычной взрывчатки. А только больше расти стали и в стороны расплываться. Дымовые!. А там еще залп — для здешних минометов — с бешеной скорострельностью работают, я вспомнил, как чертями носились наши минометчики в цитадели. Еще два разрыва вырастают, чуть в стороне, а из тех, первых, все валит дым, густой, серый, плотный. Вот оно как. Прикрывают. А я‑то уже напридумывать успел себе. Стыдно, батенька!

А тут и двойной свисток. Варс сразу командует зычно — Назад! И тут же орет, чтоб ползком, вправо забирая. Ну и поползли, раненых на себе волоча. А неприятель, все лупит, знай себе, с крупняка, да шрапнелями — но уже чисто наугад. Пару раз кто‑то вскрикивал, раненый, но в целом обошлось — вскоре вышли из зоны обстрела, да под дымом и до бруствера добрались.

Поев, не мудрствуя, завалился спать, ибо если что — самое глупое дело помирать невыспавшимся…

— Ну, что же, взводный — Кане был издевательски вежлив — Я безмерно рад, и даже счастлив, что судьба хранила Вас, не дав погибнуть, и в нужный момент — Вы здесь! На самом — самом важном и ответственном участке! И Вы возглавите Ваш доблестный взвод, и поведете его в бой! А ввиду того, что взводный второго взвода тяжко ранен в прошлой атаке, а оба взвода понесли серьезные потери — мы усилим Ваш взвод остатками второго взвода, и объединим их, благо прибыло и пополнение. Надеюсь, Вы достигнете успеха в атаке!

Капитан замолчал, наблюдая за нашим взводным. Когда я проснулся, как, кстати, и многие, если не сказать большинство, в лагере кавалеристов уже царила суета. Оказывается, пришли подкрепления. Прежде всего — наш обоз, и с ним — еще два взвода штрафников. Наверное, из лагеря набрали, не знаю, пообщаться не получилось. Во вторых еще полурота каких‑то не то егерей, не то пластунов — пока ходили принести воды, видел, как несколько из них облачались в лохматые костюмы, вроде как у убитых нами диверсантов. Ну а самое главное — две пушки. Серьезные. Ну, по местным меркам. Похожи на наши трехдюймовки, советского образца, с длинным стволом. Лафет такой же, рамой, но под осью колес — поворотный круг, как у гаубиц, я такую легкую стодвадцатку когда‑то у десантников видел. И калибра эти пушки миллиметров восемьдесят наверное, снаряд солидный и гильза длинная — если б были тут танки — я б танкам не позавидовал. Но и так видать, что орудия мощные и точные. В общем, серьезное дело намечается…

Вот только, как говорил великий певец Есенин 'Жаль только, жить в эту пору прекрасную'… В общем, до фуршета дойдут не все. И первые на сокращение штатов — естественно мы, черные. Чернорабочие, можно сказать.