Игорь Вереснев - Младшие братья

— Быстрее!

Радуга не добралась до головы девушки самую малость. Нет, она не отпустила летатель. Она погасла.

А в следующий миг Максима ударило снизу! Подбросило навстречу Огнице, не уклониться, не удержаться. Бац! Прямо лбом в лоб, так, что искры из глаз посыпались, и всё вокруг потемнело. Разноцветные звёзды закружились хороводом… Звёзды, ночь… Как на Земле…

Максим помотал головой, отгоняя наваждение. Он стоял на четвереньках, упираясь ногами и руками в сочную, густую, изрядно помятую ним же траву. Весь спуск — точнее, падение, — занял секунды три, не больше. Это лишь казалось, что всё происходит медленно. Словно хронометр в голове сбился с ритма, а теперь снова защёлкал с прежней скоростью.

Максим огляделся. Летатель рассыпался от удара, но «обязанности» свои выполнил до конца — защитил пассажиров. Приземлились они, можно сказать, удачно — на небольшую полянку среди густых зарослей сирени. Сирень, как всегда в Вирии — тьфу ты, в Задвери! — цвела. Белые, розовые, ну и сиреневые, естественно, соцветия наполняли воздух нежными ароматами. Как будто и не было войны вокруг!

Нет, война всё же была. Метрах в трёх от Максима, на самом краю поляны, лежала, скорчившись, обхватив голову руками, Огница и тихо скулила. Не поднимаясь с четверенек, он рванулся к ней.

— Огница, что? Ты ранена, да?

Девушка перестала качаться по земле, села. Кривясь от боли, посмотрела на него. Сказала укоризненно:

— Вот у тебя башка крепкая-то!

И убрала руки, демонстрируя вспухающую посреди лба огромную гулю. Максим потрогал собственную, ничуть не меньшую.

— А у тебя, думаешь, мягкая?

Огница фыркнула, вытирая рукавом слёзы. Максим тоже улыбнулся. И опомнился:

— Волосы! Твои волосы в радугу попали!

Он схватил её пряди, испугавшись, что они сейчас же рассыплются серой трухой. Но волосы были рыжими и жёсткими, как и прежде.

Приземлились они удачно ещё и тем, что сиреневая аллея тянулась до самой колоннады, опоясывающей здание. До того, во что колоннада превратилась.

Мраморная, толстенная — метр в поперечнике — колонна рухнула прямо в кусты, сломав и подмяв их под себя. «Сюда!» — скомандовал Максим, едва заметил сквозь зелень её белеющий обломанный торец. Пригнувшись, они прошли вдоль колонны по открытому месту. А дальше, в нагромождениях обломков стен и гор щебня, в лабиринте развалин, можно было не бояться, что их заметят. Здесь перемешалось всё: остатки мебели и аппаратуры; осколки разноцветного блестящего камня, похожего на пластик, и оплавленный, вздувшийся и покорёженный пластик, некогда прозрачный, как стекло; застывшие лужи бело-жёлтой пены, вытекшей из «лечителей»; оборванные нити тончайших трубок; тряпки, прежний вид и назначение которых нельзя было и угадать. Не доставало одного — трупов.

Вообще эта война не походила на войны, какие Максиму доводилось видеть в кино. Она была тихой. Ни воя сыплющихся с неба бомб, ни рёва ракет, ни грохота канонады, ни треска автоматных и пулемётных очередей. Только время от времени — глухие удары, заставляющие развалины вздрагивать, и сразу после этого — стук и шорох осыпающегося щебня. Лишь однажды послышался приглушённый вскрик.

Где засели уцелевшие хранители, Максим запомнить успел, и откуда летели огненные шары — тоже. Но знать, где находятся криссы, вовсе не означало, что теперь их можно обойти незаметно. Во-первых, потому, что криссы вполне могли позиции поменять, пока Максим и Огница щупали шишки на лбах. А во-вторых — как прошмыгнуть беззвучно по хрустящему щебню?

Обойти незаметно не получилось, они напоролись на осаждающих чуть ли не нос к носу. И те их заметили первыми…

Заметили бы. Максим сам не понял, зачем схватил за рукав идущую следом девушку, толкнул прямо в гору щебня, прошипел одними губами: «Справа!»

Криссы в самом деле были справа. Двое. Зелёнокожие, в серо-стальных плотно облегающих комбинезонах, большеголовые и пучеглазые. Один сидел на корточках, колдовал с похожим на страусинное яйцо прибором. Второй то ли услышал шорох гравия, то ли почувствовал, то ли унюхал людей. Резко повернул голову почти на сто восемьдесят градусов, встретился взглядом с Максимом.

Развернуться полностью и вскинуть станнер крисс не успел. Сухо щёлкнуло оружие Огницы. Раз, второй, третий. Крисс завалился навзничь как деревянный истукан, а разряды всё били и били в него. Наверное, хватило бы и одного выстрела, но девушка никак не могла остановиться. Ей хотелось отомстить, развеять пучеглазого в прах.

Но станнер не радужник, в прах не развеивает. Опомнилась Огница, лишь когда второй крисс попытался развернуть свой прибор. Этого она «заморозила» одним выстрелом.

— Пошли!

Максим выскочил из-за укрытия, схватил её за руку. Потащил в ту сторону, куда стреляли криссы, где высились оплавленные, закопчённые, но пока не разрушенные до основания стены.

Больше криссов на их пути не встретилось. Но едва они добежали до первой стены, едва сунулись в свежий пролом, как рядом вспыхнуло, ухнуло… И стена вдруг исчезла, вспучилась каменным облаком. Максима толкнуло, опрокинуло. Он полетел куда-то вниз — хорошо, падать не высоко пришлось. Но всё равно больно ударился ладонями об острые осколки. Сверху навалилось мягкое и тяжёлое, вокруг застучал сыплющийся с неба гравий.

Когда пыль немного улеглась, Максим выплюнул набившуюся в рот каменную крошку, пошевелился, пытаясь высвободиться. Сверху завозились, сдвинулись в сторону.

— Огница? Ты там целая? — спросил встревожено.

— Угу. Слушай, а задница у тебя помягче, чем голова будет. Может, и поумнее?

— Не смешно! — только и нашёлся, что сказать.

Они свалились в яму метра два глубиной. Максим сел, посмотрел на набухающую кровью царапину на щеке девушки.

— Больно?

Ответить она не успела. Гравий под стеной зашевелился, посыпался, открывая лаз. И перемазанную сажей и грязью рожу, выглядывающую оттуда:

— Вы откуда взялись?!

Это был человек, несомненно. Не дожидаясь, пока Огница объяснит, Максим кинулся к нему:

— Инженер здесь? Он жив?

— Пока да. А за…

— Мне нужно с ним поговорить, срочно! Веди к Инженеру!

Он потребовал это так напористо, что человек не посмел возразить. Посторонился, давая возможность неожиданным визитёрам протиснуться в лаз.

Это были то ли подвалы, то ли цокольный этаж рекреационного центра. После яркого солнечного света глаза ничего не различали в полумраке, вокруг шуршало, потрескивало, осыпалось. Сверху снова глухо бухнуло, шуршание и потрескивание стало громче.

— Сюда! — позвал незнакомец.

Если бы не он, Максим в два счёта заблудился бы в лабиринтах тёмных, полуразрушенных комнат. И уж точно, не нашёл бы ту, где в углу на сломанной кровати лежал Инженер.