Игорь Вереснев - Младшие братья

Несчастье, свалившееся на Добрию, было так велико, что даже Совет не собирался. Князья были обескуражены не меньше, чем их подданные. Они не знали, что предпринять и поспешили быстрее разъехаться по своим уделам. До бывших пленников никому не было дела. Максима и Шура такой поворот вполне устраивал, Гуню — частично. Обретённая свобода означала, что опять нужно самому заботиться о пропитании. А пропитание стало неимоверно дорогим. На Добрию надвигался голод, уходить отсюда следовало как можно скорее. К тому же Максим уже знал, через какую дверь начинать свой путь. Очень долгий и далёкий путь к Земле.

После войны в Задвери всё изменилось. Приключения в Вирии, в Отстойнике, в Добрии были пугающими, опасными. Но это были приключения! Как в компьютерной игре: нужно найти дверь, чтобы перейти на следующий уровень, замочить врагов, увернуться от опасности. Но когда игра закончится, ты окажешься дома, в своей комнате, рядом с любимым компьютером. Кот Филька будет тереться об ноги, мурлыкать, требуя, чтобы взяли на руки, на кухне будет звенеть посудой мама, а из динамиков звучать тихая мелодия «Високосного года». И можно будет улыбнуться, вспоминая недавние страхи и опасности.

Да, он боялся. Не кретин же, чтобы не бояться! Когда на твоих глазах, — в нескольких шагах от тебя! — гибнут люди, это страшно. Это жутко! Кровь стынет в жилах от ужаса. Но до конца поверить в то, что и тебя могут так же… Нет, невозможно! Наверняка в последнюю секунду, в последний миг ты спасёшься. Как в кино!

Ни приключений, ни игр, ни кино больше не было. В Задвери Максим встретил человека, родившегося на Земле, выросшего на Земле, похищенного с Земли… и на Землю не вернувшегося. И значило это, что и он, Максим, может не-вер-нуть-ся. Никогда не увидеть ни маму, ни отца, ни Фильку, никого из друзей. Даже голубое небо и ночные звёзды не увидеть!

Игра закончилась. Не надо искать двери — вот они все, на карте Инженера! Да только хватит ли жизни — одной-единственной, настоящей, не игровой жизни, — чтобы пройти сквозь этот лабиринт миров? А если и пройдёшь — что ждёт в конце? Почему Инженер вернулся? Кто такие криссы? Ясно, что не из-за альтруизма они похищают людей, увозят за тысячи световых километров — или правильнее говорить, световых лет? — и запихивают в свой рай. Но ради чего?! Что собой представляют Вирия, Добрия, Задверь? Планеты? Плоские, квадратные, треугольные, — но не круглые, это точно! — планеты?

У Максима не было ответа ни на один из этих вопросов. И у Шура не было. Впрочем, Шуру он их и не задавал.

Огница догнала их у крайних домиков Главца.

— Макс, постой!

Максим удивлённо обернулся. Девушка подбежала, остановилась. Запыхавшаяся, испарина бисеринками выступила на лбу. Неужто от самой пристани гналась?

— Что нужно?

Вопрос позвучал грубо, и Максиму сделалось неловко из-за этого. Хотя, не обязан он перед ней жеманиться!

Огница потупилась, затем упрямо вскинула подбородок:

— Я с вами пойду!

— Это ещё зачем? Ты же говорила, что звёзды только в сказках бывают?

— Говорила, — кивнула девушка. — Но, вдруг я найду мир вроде Задвери? Тогда моему народу не придётся голодать… И я поклялась тебя защищать!

Максим даже руками всплеснул. Защитница выискалась!

— Это ещё посмотреть нужно, кто кого защищает. Если бы не я, тебя бы радугой распылили или огнебоем взорвали.

— А если бы не я, тебя бы саблезубый загрыз, и мамба укусила!

Крыть было нечем. Что-что, а оружием девчонка владела здорово и трусихой не была. В Задвери она это продемонстрировала.

Максим покосился на спутников.

— Решать тебе, — понял его взгляд Шур. — Но я не буду возражать, если она пойдёт с нами.

Гуня скривился от этих слов.

— Да зачем она нам?! Была б ещё росточка нормального, куда ни шло! А от дылды такой какая польза? На неё ж провианта скока понадобится!

— Вряд ли она ест больше, чем ты, — тряхнул гривой Шур. — И хороший воин в экспедиции никогда не помешает. Хороший и преданный.

— Эт кому она преданная? Наплачемся мы с этой рыжей, вот попомните мои слова. — Коротышка смерил девушки взглядом. И добавил мрачно: — Тоже мне, красотку нашёл. Ни сисек, ни задницы. Ещё и шерсть на голове отрастила.

У Максима рука сама собой потянулась, что отвесить коротышке подзатыльник. Но тот увернулся, погрозил пальцем:

— Но-но, малолетний, руки придерживай! Не забывай, что перед тобой Гундарин-Т’адин!

— А ты язык придерживай! — огрызнулся Максим.

Он повернулся к девушке, чтобы извиниться за грубость приятеля. Но никакого гнева или обиды во взгляде Огницы увидел. Она смотрела на него так, словно ждала приговора. Да она же не поняла ни слова из их перепалки! — сообразил Максим. И от этого почувствовал себя старше и взрослее Огницы.

Он снисходительно улыбнулся, кивнул.

— Ладно, так и быть, возьмём тебя с собой. Но смотри, будешь выпендриваться, высадим на первой же остановке!

Это была не Земля. Теперь Максим заранее знал, что это будет ещё один чужой мир, но всё-таки… Карта картой, однако крохотная надежда сидела где-то внутри. Но это была не Земля.

На Добрию мир, лежащий за дверью, тоже не походил. Спираль висела прямо в воздухе посреди абсолютно плоской равнины. Под ногами — раскисшая рыжеватая земля, с редко торчащими пучками былинок, над головой — зелёное небо, вокруг — низкие, едва ли выше человеческого роста, кривенькие деревца. И здесь было холодно. Так холодно, что Максим невольно передёрнул плечами.

— Бррр… — поёжился Гуня. Подозрительно глянул на Максима: — Слушай, недоросль, а ты ничё не перепутал? Нам точно в эту дверь надо было?

— Смотря кто тут недоросль, — хмыкнул Максим. — И ничего я не перепутал. Сейчас пойдём на… северо-восток, пока не выйдем к реке.

— Это куда это? — коротышка недоумённо завертел головой.

— А вон туда! — Максим повернулся спиной к солнцу и махнул рукой.

— Да нет там никакой реки.

— Должна быть. — И прекращая бессмысленные препирательства, зашагал по чавкающей грязи.

Идти по раскисшей равнине было тяжело. Глинистая земля липла к подошвам, не желала отпускать ноги, рассерженно чавкала, когда добыча всё же выдиралась из её объятий. И ни фига это путешествие не согревало! Уже через полчаса Огница начала стучать зубами, за ней и Максим, и Гуня. Лишь одному Шуру холод был ни по чём, хоть всю его одежду и составляла повязка на бёдрах, бандана на голове да собственная шкура.

Ещё через час стало понятно, что тёмная полоса впереди — это лёс. Не такой, как в Добрии, просто деревца росли гуще, и были повыше. Когда путешественники, наконец, доковыляли до опушки, Гундарин рухнул на землю.