Эйдзи Микагэ - Пустая шкатулка и нулевая Мария. Том 7

– Вопрос «сможешь или не сможешь» не стоит. Это твоя судьба.

– Но п-почему?! Разве недостаточно, если только одна из нас будет этим заниматься?! Не втягивай меня в это! – засопротивлялась я.

Сестричка Ая лишь вздохнула.

– …Я сомневалась, следует мне это сказать или нет, но, похоже, у меня нет выбора.

– Ч-что ты имеешь в виду?..

– «Ты удержала нас с Митисиге-саном вместе. Ты мой ангел», – процитировала она слова мамы.

Эти слова всегда были величайшей моей опорой.

– И ч-что?.. Зачем ты их сейчас сказала?..

– В этих словах звучит любовь. Они прямо противоположны тому, что говорила моя мать. Но так ли это на самом деле? Ведь если взглянуть под другим углом, они означают вот что:

– Т_ы___в_ы_п_о_л_н_и_л_а___с_в_о_е___п_р_е_д_н_а_з_н_а_ч_е_н_и_е,___к_о_г_д_а___р_о_д_и_л_а_с_ь.

Мамины слова всегда были краеугольным камнем моего жизнеощущения. Все мое «я» было построено на этих словах.

Не может же мой краеугольный камень расколоться от одной-единственной фразы.

– …Ах…

И все же.

– У… уааааааа!

Этого удара я не выдержала.

Одного предложения хватило, чтобы разбить то единственное, что поддерживало меня.

Все распалось, как карточный домик, и восстановлено быть уже не могло.

Аах… это случилось слишком уж быстро – должно быть, я давно уже что-то подобное подозревала. Должно быть, я чувствовала, что родителям я безразлична. Должно быть, я чувствовала истинный смысл этих слов «любви».

– У… уу…

Не то чтобы со мной плохо обращались или все запрещали. Нет, не было абсолютно ничего конкретного, на что я могла бы пожаловаться.

Но я не могла отрицать: для мамы и Митисиге-сана мы обе были лишь обузой.

Да –

М_ы___б_ы_л_и___н_е___н_у_ж_н_ы.

Сестричка Ая, обхватив мою голову обеими руками, стала утешать меня.

– Ты особенная, Мария, – произнесла она, обнимая меня мягче, чем обычно. – Ты еще нетронутая, ты чистый лист. У тебя безграничные возможности. Ты так невероятно чиста, что, если бы существовал бог, который выполняет «желания», он появился бы перед тобой, не передо мной. Однако, – добавила она затем, – это означает также, что ты пуста.

– Ч-что мне…

– Мы обе пусты. Но если мы продолжим искать свою цель, то рано или поздно сможем заполнить эту пустоту в своих душах. Давай поставим себе громадную цель, Мария. Давай сделаем всех в мире счастливыми. Если нам удастся, мы будем нужны всем, – произнесла она, а потом прошептала мне в самое ухо: – Тогда в нашем рождении будет смысл.

Однако я в ответ пробормотала:

– …Может… мне лучше найти другую цель…

Я по-прежнему не хотела посвящать всю себя чему-то одному, как сестричка Ая.

– …Послушай, Мария. Я ведь умею манипулировать людьми в той или иной степени, даже если только что с ними познакомилась, верно?

– Да, ты умеешь…

– Сколько лет прошло с нашей первой встречи, Мария? Сколько лет мы жили под одной крышей? Почему ты так уверена, что я до сих пор на тебя не повлияла?

– …А…

– …Вот именно, Мария. Ты уже под моим контролем. Я манипулировала тобой, чтобы ты тоже пожелала всеобщего счастья. Можешь сопротивляться сколько хочешь, но в конце концов ты придешь все к тому же решению.

И она продолжила:

– Мария Отонаси станет Аей Отонаси.

Как только она это произнесла, перед моими глазами встала полупрозрачная паутина. Паутина из моих ночных кошмаров, которая никак не отпускала меня.

Я поймана этой паутиной, мне не выбраться. Меня сожрут, как того учителя, как парня в шапочке, как всех остальных, кто имел дело с сестричкой Аей.

Она улыбнулась мне.

– Давай начнем, Мария! Мы не должны ни к кому испытывать враждебность, однако у нас есть враг. Этот враг не имеет формы, однако он терзает наш разум. Его имя – пустота. Так давай покажем ему… – и с чарующей, самой чарующей своей улыбкой продолжила: – Нашу месть!

*

В день похорон шел дождь.

Я стояла в школьной форме, ни с кем не разговаривая, лишь обнимая траурную фотографию сестрички Аи.

Глядя на себя в зеркало, я видела лишь пустую оболочку, которую даже минимальный нажим может раздавить с легкостью.

«Мария, когда мне будет четырнадцать, я тебя покину».

Почему она решила умереть вместе с родителями? Этого я не могла понять. Ведь теперь она не сможет достичь своей цели.

Но было ясно, что все это она спланировала заранее, иначе не предсказала бы.

Иными словами, сестричка Ая с самого начала планировала вверить свою главную цель – сделать всех в мире счастливыми – мне. Вот почему она заставила меня быть свидетелем поджога и дала мне тот дневник.

Должно быть, она решила, что полностью передала мне свою обязанность.

В свой четырнадцатый день рождения она, манипулируя ненавистью своего бывшего учителя, заставила его устроить автокатастрофу, в которой погибли все.

Месть.

Она сказала, что отомстит.

Сестричка Ая, наверное, ненавидела свою семью за то, что эти люди создали в ней пустоту, так терзавшую ее. Отомстить им было ее второй целью, о которой она мне не сказала. Она планировала их смерть с самого начала.

Я тоже была частью семьи, которой она хотела отомстить, но в моем случае месть состояла не в убийстве, а в том, что она завладела моей душой.

И вот доказательство: теперь мне некуда было идти.

Родственники ругались между собой, решая, кому достанется ребенок от адюльтера, кто унаследует деньги, кто получит дом, кто – прочую собственность. Все это я фиксировала самым краешком сознания. В конце концов они разобрали собственность, включая землю и дом, а меня предоставили самой себе.

Мне дали только страховые деньги за смерть родителей – этого мне должно было хватить до совершеннолетия, если жить скромно. Похоже, родственники сочли, что на этом их обязанности полностью выполнены.

Конечно, о том, чтобы найти у них новый родной дом, не было и речи. Я решила, что лучше уж засохнуть в заброшенной паутине.

Я и глазом не успела моргнуть, как осталась одна. К моему удивлению, ощущение было прямо противоположным тому, которое бывает, когда тебя запирают в тесной комнате. Мне показалось, что меня швырнули в громадное пространство безо всяких стен. В этом бесцветном мире я могла идти и идти, но пейзаж вокруг не менялся бы, и я бы никуда не пришла.

Было лишь одно, что могло бы служить мне путеводной звездой.

Хрупкая, прозрачная тень сестрички Аи. Идти мне было некуда, и я с готовностью последовала за ней.

…Сестричка Ая.

Вдруг я увидела бегущего куда-то под дождем большого грязного паука. Даже не осознавая, что я делаю, я подобрала его и, как сестра когда-то, позволила ему ползать по моей ладони. А потом сжала кулак.

Когда я его раскрыла, паук по-прежнему сидел на ладони. Я не смога заставить себя его раздавить. Паук, по-прежнему живой, слез с ладони и исчез куда-то. Ладонь осталась грязной.