Николай Побережник - Эрта. Падение терратоса

Старуха, точнее, мадам Ригер появилась ровно в полдень. Она преобразилась, нет, морщины на лице не разгладились, бородавка на щеке не исчезла, просто выглядела она теперь вовсе не старухой, а почтенной пожилой женщиной, в атласном плаще, в роскошном платье под ним и в кокетливой маленькой шляпке с крупной черной вуалью на пол–лица.

— Давно ждешь? — спросила мадам Ригер бодро вбежавшего по ступенькам ратуши Кинта.

— Нет, совсем недолго, были свои дела, а потом сидел на лавочке, наслаждался погодой.

Постоянно потеющий толстый чиновник, мучающийся о тдышкой, старательно заполнял бумаги, согласно которым Кинт Акан, теперь являлся владельцем комнаты во флигеле, и в присутствии представителя городского совета расплатился с мадам Ригер тысячей золотых кестов, о чем также есть соответствующая запись в книге гражданских сделок городского совета.

— Вот, — мадам Ригер протянула записку Кинту, когда они покинули ратушу, — тут адрес артели, можешь с ними договориться насчет ремонта.

— Спасибо.

Мадам Ригер поймала моторную повозку, которая с грохотом понесла ее в сторону депо, а Кинт поинтересовался у проходящей мимо пары, как далеко находится место, указанное в записке. Выяснилось, что идти совсем недалеко, и Кинт зашагал по тротуару, радуясь первому в своей жизни приобретению, хоть оно и выглядит так, будто в него снаряд влетел, а то и не один. Навстречу проходили люди, и Кинту отчего–то хотелось с ними здороваться, что он и делал, особенно учтиво он здоровался с девушками. Оказавшись в квартале, что граничил с рынком и был больше похож на столярные мастерские, Кинт еще раз сверился с запиской, нашел нужный дом с большими и широкими воротами, которые были распахнуты, и за ними кипела работа — кто–то стругал доски, кто–то мастерил какую–то мебель, везде пахло струганным деревом и лаком.

— Подскажите, пожалуйста, — Кинт дождался, когда мужчина допилит брусок, — как мне найти господина Энсэ?

— Вон, по лестнице и в контору, — мужчина показал культей указательного пальца, много лет назад потерянного.

— Спасибо.

— Ага… — ответил мужчина и продолжил пилить.

— Господин Энсэ? — Кинт, открыв дверь, спросил у единственного находившегося внутри помещения человека.

— Да, заходи… и давай безо всяких там господ? Просто Энсэ, понял?

— Понял, Энсэ.

— Что привело?

— Я приобрел комнату во флигеле, но она в ужасном состоянии… и ей нужен ремонт.

— Что именно?

— Я думаю, вам лучше взглянуть.

— Хм… Ну, что ж, поехали, я все равно собирался проехать по важным делам.

Доехали быстро, Энсэ, управляя открытым экипажем, запряженным парой черных, как уголь жеребцов, сначала пару раз свернул, а затем выехал на широкую мостовую улицы, которая как стрела пролегла от центра Латинга до самого депо.

— Да… — Энсэ стоял посреди флигеля и чесал затылок, — работы много.

— Много это сколько и насколько?

— Ну, — начал загибать пальцы Энсэ, — черепицу, что потрескалась и течет, меняем?

— Да.

— Полы?

— Да.

— Стены белим?

Кинт снова кивнул

— Рамы, окна, двери?

— Менять.

— Мебель нужна?

— Пару стульев, стол, кровать, шкаф небольшой… ну и все, наверное.

— Понятно… а по срокам, это все зависит от твоей платежеспособности.

— В пару недель уложитесь?

— Уложимся, сейчас больших заказов нет, — ответил Энсэ и стал разгибать пальцы обратно, при этом что–то бубня себе под нос и задумчиво шевеля губами, — Даешь задаток в двести кестов золотом, этого хватит и на материалы и людям за неделю работы заплатить, и мы начинаем работать.

— А потом сколько?

— А потом видно будет, но думаю, в полсотни золотых кестов уложишься. Ну, так что, писать расписку на задаток?

— Хорошо, — решительно кивнул Кинт и, вынул кошелек, подкинув его в руке — пишите и начинайте.

Прямо там, во флигеле, Кинт отсчитал двести монет, пока Энсэ, согнувшись на лавке, писал в большом блокноте авторучкой расписку, которая, по сути, являлась контрактом. Затем Энсе подкинул Кинта до гостиницы и сразу поехал на склады торговой гильдии присматривать материалы для ремонта. А Кинт, переночевав еще одну ночь в гостинице, позавтракал, собрал вещи, и отправился на вокзал, где за три золотых кеста из оставшихся двадцати пяти, приобрел билет на экспресс в Тек. После чего прогулялся по бакалейным лавкам, купив немного съестных припасов да пару газет, и ровно в полдень Кинт уже расположился в двухместном купе, сидел и смотрел в окно на провожающих. Дежурный по вагону сообщил, что попутчиков у Кинта не будет до Мьента — маленького шахтерского городишки в горах, до которого ехать три дня.

На следующее утро, после завтрака, поданного в купе, Кинт погрузился в чтение газет, где, как учил старый капитан самоходной баржи, он вычитал «между строк», что все неприятности в столице закончились странным образом… то ли гильдии договорились меж собой, то ли их вынудила договориться какая–то третья сила. Да еще и некрологи о неких знатных людях столичных, надо понимать, это были ключевые фигуры, несговорчивых и непримиримых, а кое–кто просто пропал, и теперь их убитые горем родственники дают объявления в газетах о пропаже и обещают немалую награду. «Утопили в бухте, с цепью на ногах» — подумал Кинт, отложил газету и уставился в окно.

Паровоз новой модели, мощный и скоростной, достаточно быстро тащил за собой по степи девять вагонов на север, семь из которых были пассажирскими, один почтовым и один товарным. Чем дальше на север, тем суровей картина за окном, степь постепенно отступала, начинались холмы, потом появятся густые леса предгорий, будет много мостов через глубокие и быстрые реки, которые пока еще стоят, скованные льдом. Всю дорогу Кинт ехал, не снимая бушлата, прохладно в купе, а ночью, кроме любезно предоставленного суконного одеяла, приходилось накрываться плащом.

В Мьенте в купе подсел пассажир, с виду, так контрабандист с севера, в свое время Кинт их повидал, и гонял, чего уж. В годах, короткие седые волосы и аккуратные усы с небольшой бородкой, тоже седые. Внешность скорее южанина, чем уроженца севера терратоса, хотя она могла достаться ему и от родителей… Дорогой костюм, пальто с меховым воротником и шапка из дорого меха, золотые пенсне на золотой же цепочке, но с обычными стеклами, так, для виду и дорогущая трость, как показатель принадлежности к определенному слою общества. С собой у нового соседа был объемный саквояж и большой чемодан, судя по тому кряхтению, с которым сосед запихнул все на полку для багажа, все было еще и очень тяжелое.

— Мне, возможно, показалось, хотя у меня глаз наметан, — сел напротив Кинта сосед, — вы случайно не из дорожных жандармов, которые после упразднения мечутся по терратосу, как неприкаянные?