Антон Корнилов - Пастухи чудовищ

– Ага, – подтвердил кореш. – От властей. От правительства то есть. Это я уже разузнал. Всадник-то – ихний самый старший старшак – серьезный пацан. В розыске он, скрывается. От копов, а может, и от еще кого покруче. От спецслужб, например, каких-нибудь. Потому вся эта ватага, которая под ним ходит, тоже, получается, вне закона.

– И что же он натворил, этот Всадник?

– Ну как… Он же мир хочет изменить. Чтобы все как раньше стало.

– А это преступление? – удивился я. – Да любой нормальный человек хочет, чтобы все как раньше стало. И правительство тоже, конечно. Они ведь нормальные люди, не психи… По-моему, твой отец Федор – большой мастак по ушам ездить!

– Не психи, а брахманов, которые к ним на службу не переходят, отстреливают без суда и следствия. Сам же видел. Беспредел творят! Так даже бандосы не поступают!

На это мне сказать было нечего. Это у меня до сих пор в голове не укладывалось.

– Мне отец Федор и это тоже объяснял, но я опять… не очень его понял, – сказал еще Дега. – Вроде как правительство для того и поставлено, чтобы существующий порядок охранять. Пусть даже он, этот порядок, такой паршивый, как у нас сейчас, но другого-то нет. Если эта система рухнет, все еще хуже станет… А Всадник – он, получается, со всей своей ватагой против этой системы воюет. Вот как-то так. Соображаешь?

– Не особо… Я вот к чему спрашиваю. Если я обратно запрошусь отсюда, меня из Монастыря во внешний мир не выпустят, что ли? Чтобы я не сообщил об их месторасположении куда следует? То есть куда не следует? Макс вроде говорил: если не понравится, можем катиться на все четыре… А теперь я что-то сомневаюсь…

– Да зачем тебе отсюда уходить-то? Ты хоть осмотрись немного! Может, и у тебя какой талант отыщется…

– Не в этом дело: отыщется – не отыщется… Ты отвечай, когда спрашивают.

Дега покрутил головой.

– Да вроде здесь никого против воли не держат, – сказал он не вполне, впрочем, уверенно. – По крайней мере, так говорят – и отец Федор, и Макс вот еще в Заволжске говорил. И потом, как я понял, Монастырь этот так надежно скрыт от глаз кого надо… то есть кого не надо, что никто здесь и не опасается раскрытия его месторасположения. Брахманские приколы, короче, я в них не очень секу… Но ты, Умник, оставайся уж пожалуйста! Мы ж кореша с тобой, куда нам друг без друга!

– Я подумаю, – с достоинством заявил я. – Взвешу все за и против.

– Взвесь, взвесь, – согласился Дега. Он вдруг остановился, тронул меня за плечо. – Ты чего, Умник? – сторожко оглянувшись, прошептал мой кореш. – Нам фарт в рожу прет, а ты нос воротишь? Не понимаешь, что ли, ничего? Думаешь, я сам верю в это все: мир спасать… чтоб зверья не было, чтоб все как раньше стало… ля-ля, фа-фа? Тьфу, замануха для лохов. А мы с тобой не лохи. Мы – пацаны с Гагаринки! Мы – тертые калачи, стреляные воробьи и битые рыси. Мы такую парашу не скушаем. Эта ватага – нормальная ватага, покруче бандосов точно будет. И делами серьезными занимается, не зря ихнего старшака власти разыскивают. Просто чернуху раскидывают: мол, мы с благими целями… А на самом деле тут другое.

– Зачем?

– Что?

– Зачем им чернуху раскидывать? Кого обманывать? Людей, что ли, заманивать к себе? Если ватага серьезная и уважаемая, к ним любой рад будет примкнуть.

– А вот зачем! – Дега внушительно постучал себе согнутым указательным пальцем по лбу. – Я уже покумекал и все прикинул. – Он еще раз оглянулся и прошипел мне на ухо: – Этот Всадник, судя по всему, переворот власти готовит, вот как! На такое дело не всякий подпишется, ведь верно? А вернуть все как раньше – кто ж не захочет… И когда говорят они, что, дескать, все добровольно: желаешь – приходи, желаешь – уходи, никто держать не будет, – в это тоже верить не стоит. Выпустят и всем остальным объявят, что выпустили. А сами пошлют кого-нибудь следом… Чик – и нету тебя. И концы в воду. В озеро то есть в Белое… Так что десять раз подумать надо, прежде чем сваливать отсюда. Да и потом… – Он отпрянул, заговорил чуть погромче, но все равно приглушенно: – И потом, сдается мне, Макс не просто так именно нас выбрал. Увидел, что мы… это самое… перспективные.

– Что ты мелешь? Из кого он нас выбирал-то? Вроде случайно все получилось, попали мы ему под руку…

– Не перебивай. Он брахман, лобстер – он тебе так события подтасует, что ты и будешь их за случайность принимать. Да не в этом суть…

– А в чем?

– А в том, что нам реальный шанс выпал по жизни подняться! С этой ватагой мы далеко пойдем! Научимся всему, чему учить будут, заматереем, связями обзаведемся, заодно будем краем глаза посматривать: куда и как незаметнее сквозануть, если вдруг что не так. Неужто не ясно? А ты сваливать собрался…

– Да не собирался я никуда, – признался я. – Мне и самому тут нравится. Просто… одно дело, когда ты сам выбираешь, и совсем другое, когда тебе выбора не оставляют…

– Будет тебе выбор, будет! Ну как? Договорились? Сидим смирно, не вертухаемся, мотаем на ус. А? Все сообща решаем, как обычно, как корешам и полагается? Ну? Договорились?

– Договорились.

Мы двинулись дальше.

– А если правда? – вдруг спросил я.

– А?

– А если не врут они нам?

– Да перестань! Такого и способа нет, чтобы мир к прошлой жизни вернуть. Сам рассуди, ну? Просто кто-то верит во всякую ерунду, а кого-то жизнь приучила ухо востро держать, и его на мякине не проведешь. Я лично себя в дураках держать не позволю…

Я ничего на это не сказал. Излагает Дега, конечно, разумно, но… Тогда ведь, в Моршанке этой, Макс жизнью рисковал. Знал же, что его там ждет, а все равно полез… Ради сладкого куска, который ему Всадник обещал? Сомнительно. Все же что-то такое есть в этих людях… непривычное… Незнакомое, необъяснимое. И как будто… настоящее…

– Что примолк?

– Взвешиваю. Ты ж сам просил…

– Ну-ну! – вдруг хихикнул, подмигнув мне, Дега. – Чтоб лучше взвешивалось, про Ветку вспомни свою. Слышал я, как вы с Веткой общались…

– Пошел ты!

– Вместе пойдем, – хмыкнул Дега. – Кстати, уже пришли.

Лазарет оказался именно таким, каким я его себе и представил, когда о нем зашла сегодня речь. Просторное помещение, вдоль стен которого были расставлены матерчатые ширмы, скрывающие, видимо, койки для пациентов. Справа от входа – широкая скамья, явно предназначенная для тех, кто ожидает приема, умывальник – большая чугунная емкость с пипкой снизу, на которую надо нажимать, чтобы полилась вода. Слева – крохотный закуток, в дверном проеме которого виднелся край стола с бумагами.

На скамье справа от входа сидел смуглолицый раскосый парень в меховой куртке, каких-то несуразно широких штанах и грязных резиновых сапогах. Черные его волосы, лоснящиеся, будто намазанные маслом, были скручены в жидкую длинную косицу. На ноге парня выше колена белел бинт, сквозь который проступали мелкие, точно веснушки, бурые пятна крови.