Иван Лебедин - Империя. Наследие владык

Мий продолжил сверлить наследника престола яростными взглядами.

– Возможно, я мог бы простить тебе нелюбезное молчание по отношению ко мне, но не к Динайри… – принц провел языком по шее девушки, не сводя глаз с узника, и тут, неожиданно для обоих, воткнул кинжал, как по волшебству появившийся у него в руке, между ребер элийца.

Тот заорал так громко, что Динайри, не выдержав, с не меньшей силой подхватила его крик, одновременно с этим пытаясь вырваться из крепкого захвата мужа.

Принц же, продолжив удерживать супругу, медленно поворачивал клинок в ране пленника, вынуждая его кричать громче, извиваясь на кресте.

– А теперь? – твердо спросил он, прекратив вращение. – Ты готов рассказать мне, где твои базы?

– Будь ты проклят! – крикнул Мий, плюнув в лицо мучителю.

Тот, криво улыбнувшись, вытер плевок рукавом рубахи, и, резко выдернув кинжал из раны, вонзил его вновь уже в другое место, и начал методично его раскачивать.

Динайри кричала непрерывно и пыталась кусаться и царапаться, но принца, судя по всему, ее действия только завели.

Забыв о пленнике, он набросился на девушку, срывая тонкую ткань ее одежды. Вывернувшись из пеньюара и оставив его в руках Алексио, Динайри побежала к выходу из камеры. Но не успела она сделать и двух шагов, как принц разорвал на ней остатки тонкой ткани и повалил на холодный каменный пол, обдавая горячим дыханием.

Раздался короткий треск молнии, сопровождающийся истеричным криком Динайри, лишающейся невинности на залитом чужой кровью полу.

За окном покоев Динайри щебетали птички, радуясь новому теплому дню. Но впервые в жизни девушку это раздражало. Более того, ее раздражало все: служанки, попытавшиеся принести ей завтрак, горничные, желающие поздравить с новым статусом, садовник, срезавший для нее полные вазы свежих цветов.

Динайри не хотелось видеть эти услужливые лица и делать вид, что в ее жизни все прекрасно, потому что все хорошее в ее судьбе закончилось на Зарине.

Амонис толкнул ее в этот ставший с первой секунды кошмаром брак, однако именно его девушка ненавидеть и не могла. За столько лет жизни под крылом у брата Динайри видела, как сложно ему приходилось и на какие жертвы он шел ради семьи и ради всей расы. И хоть девушка не знала подробностей, она догадывалась, что ее брачная ночь в каше из чужой крови и плоти – ничто по сравнению с тем, на что пришлось идти Верховному зарасу.

Еще вчера она хотела ему все рассказать, поскольку была уверена, что Амонис бросил бы все силы, чтобы помочь сестре. Но долгие часы заставили девушку передумать.

Слишком многое было на кону. И малейшее отвлечение брата от основной цели могло бы свести на нет долгие годы подготовок. А на это она, как истинная дочь своего отца, пойти не могла.

Вытерев слезы со щек, Динайри поднялась с постели и, стараясь не смотреть в зеркало на свое опухшее отражение, отправилась в ванную в надежде, что очередная прохладная купель, дополненная кремами и мазями, освежит ее рассудок и поможет сокрыть все то, что творилось в ее душе под маской свежести и веселья…

Наступил вечер, и Динайри нервно ожидала очередного прихода супруга, в глубине души надеясь, что хоть на один вечер он оставит ее в покое. Однако она ошиблась, и, едва часы пробили полночь, на пороге ее спальни появился довольный наследник престола.

Он протянул к девушке руки, вынуждая подойти к нему и сжать в объятьях.

После долгого поцелуя он сел на край кровати и притянул Динайри к себе, усаживая на колени.

– Меня кое-что что беспокоит, – произнес он, откидывая с ее лица выбившийся из тугой прически локон.

– Что же это, супруг мой? – спросила девушка, вкладывая в свои слова всю искренность, на которую была способна.

– Помнишь Легенду об Избранном? Похоже, что она все-таки правдива.

– Почему вы так думаете, жизнь моя?

– Слишком многое указывает на это. К тому же я не единственный, кто так считает. Элийцы и их союзники начали последнее время вести себя слишком организованно, словно все их базы – единый организм… А если это так, то мы можем оказаться на пороге войны, но не волнуйся, звезда моя, мы ее выиграем, нанеся точный и массированный удар, – закончил он, зарываясь лицом в ее волосы.

– У меня нет даже тени сомнения в том, что у вас все получится, любовь моя… – прошептала супруга, касаясь тыльной частью ладони щеки наследника, и принц, прижав Динайри к своей груди, горячо произнес:

– Пойдем со мной…

Предчувствуя, что за эту ночь она постареет еще на десяток лет, девушка подала ему руку, ненавидя себя, свою жизнь, а также запах, который она теперь чувствовала постоянно, он навсегда въелся в ее кожу, впитался в волосы… Запах насилия, запах подземелья…

Никогда доселе альтийскому космодрому еще не доводилось принимать столь крупный корабль, как «Беспристрастный». Он занимал добрую половину увеличенной по этому поводу парковочной площадки. Поблескивая своим белоснежным, с металлическим отливом корпусом, он буквально нависал над остальными кораблями, кажущимися ничтожно малыми на его фоне.

Внутреннее убранство межпланетника Верховного зараса не уступало его внешнему облику и поражало своей роскошью, отражающей многовековые традиции расы Амониса.

Корабль был единственным местом на Альте, где Верховный зарас чувствовал себя по-настоящему комфортно, в связи с чем предпочитал борт своего судна лучшим комнатам Императорского дворца.

Царственная семья понимающе отнеслась к решению своего нового родственника, хотя, возможно, дело было в том, что, согласно традиции, Амонис путешествовал со своими фаворитками, и перебираться в резиденцию Императора ему пришлось бы вместе с ними, что, в свою очередь, шло вразрез с альтийским дворцовым этикетом.

Однако на самом деле фаворитки были последними в списке причин, по которым Верховный зарас избегал ночевок в доме царственной семьи.

С самого прилета на Альту сущность Мастера, дремлющего в душе Амониса, не покидало едва уловимое ощущение присутствия давно забытого врага. Верховный зарас то и дело оглядывался, пытаясь понять, что именно так на него влияет, но не находил внешних признаков для беспокойства, которое тем не менее росло день ото дня. Стоило Амонису лишь покинуть «Беспристрастный», Мастер внутри него начинал извиваться, чувствуя постоянную опасность и не давая Верховному зарасу расслабиться нигде, кроме борта принадлежащего ему судна.

Здесь и застал его Рафаэль, посетивший Советника с очередной просьбой…

Амонис пригласил вельможу в каюту для совещаний, находящуюся на верхней палубе. Из широких иллюминаторов, расположенных вдоль всего помещения, открывался вид на возделанные поля.