Марина Клингенберг - Проклятия Градерона

Он замолчал, заметив, что у выхода в коридор стоит Юан. Он не старался скрыть свое присутствие – сложив руки на груди и облокотившись на дверной косяк, он с независимым видом смотрел в потолок.

– В чем дело, Юан? – спросила Рейта, украдкой вытирая слезы.

– Хотел попросить вас об одолжении, – вежливо обратился Юан к Аргенделу. – Вы не могли бы вывести меня из Градерона? Это не займет много времени. А то Кристиану все еще плохо.

Аргендел кивнул. Ему не нравилось присутствие здесь Балиана и Юана, хотя он и мирился с ним. Дело было, конечно, не в личной ненависти, просто он, подобно почти всем градеронцам, считал, что это неправильно. Несколько успокаивало его только то, что Балиану и Юану тут тоже явно не нравилось.

– Но Юан… – Рейта растерялась. – Кристиан…

– Балиан к утру поправится и поможет тебе, если что-нибудь понадобится, – подмигнул ей Юан. – Кристиану передай, что я погладил его по голове и попрощался. Хотя нет, лучше скажи, что просто попрощался. Демиана за меня обними, а то боюсь разбудить, я же тихо не умею. А сейчас мне нужно идти. – Он накинул на голову синий плащ и вытянул вперед руки. – Все, я весь ваш.

Аргендел вопросительно посмотрел на Рейту, но та только недоуменно качнула головой. Тогда он взял Юана за плечо и подтолкнул его к выходу.

– Пока, Рейта! – попрощался Юан.

Они с Аргенделом ушли, оставив Рейту в полной растерянности.

Она чувствовала себя совершенно опустошенной. Страшное предложение, принесенное братом, настолько ее шокировало, что начисто лишило хоть каких-нибудь желаний. А ведь еще несколько часов назад она чувствовала себя почти счастливой. После признания Кристиана она была уверена в том, что все образуется. Пусть он не сказал, что забудет об Эндерглиде и навсегда останется здесь, но, казалось, решение, которое устроит абсолютно всех, близко, и в конечном итоге все будет хорошо.

Но теперь это было невозможно. Аргендел был по-своему прав, и если она не позволит снять с Демиана проклятие, ему придется до конца жизни опасаться нападения. Его не получится научить как следует защищаться – всегда будет существовать вероятность, что его убьют во время обучения. Но если она позволит воплотить эту ужасную затею в реальность, возможно, Демиан погибнет гораздо раньше. Даже если рана будет не слишком серьезной и его удастся вылечить, какой след оставит подобная процедура на шестилетнем ребенке?

Однако выход все-таки был. Но когда Рейта думала о нем, ей казалось, что она не способна так поступить.

– Ты чего? – отвлек ее голос Балиана. – То радостная, то… Определись!

– Куда ушел Юан? – спросила Рейта первое, что пришло в голову – углубляться в беседу о своем настроении ей сейчас совсем не хотелось.

– Не знаю, – буркнул Балиан.

Рейта сразу поняла, что он врет. Конечно, они с Юаном успели все обсудить, иначе бы уход младшего брата сопровождался громкими ругательствами. Но у нее уже не было сил гадать, в чем дело. Сейчас ее волновал только Демиан.

– Я тебя исцелю, – Рейта присела около Балиана. – Постарайся не просыпаться. Выспишься, и все будет в порядке. Можешь хоть в бой идти.

– В этом не сомневайся! – грянул Балиан, очень обрадованный.

– Я сразу уйду спать, – голос Рейты по-прежнему не выражал никаких эмоций. – Я как следует заперла дверь… Если кто-то придет… Постарается пройти… Мы все услышим.

– Да спокойно, – отмахнулся Балиан. – Пусть только сунутся.

Рейта вымученно улыбнулась и положила руки ему на грудь. Ее пальцы полыхнули мягким синим свечением. Балиан с минуту с подозрением наблюдал за ее действиями, но потом, как ни старался бороться с дремой, стал проваливаться в сон. Исцеление не вызывало сколько-нибудь значимых чувств, но телу становилось очень тепло, и больше всего на свете хотелось заснуть. Балиан сдался. Он засыпал с мыслью, что это последний раз, когда он вынужден послушаться кого-то и поберечь себя. Утром он снова будет готов идти в бой… И вернуться в Эндерглид.

Демиану пришлось пережить немало ужасных минут уже после того, как он оказался дома, в полной безопасности, окруженный немой заботой матери, Юана и даже Балиана, который нет-нет да и старался подбодрить его какой-нибудь незначительной фразой. Демиан понимал, что то, что он наговорил после нападения воинов, совсем не правда – может, он и не нужен своему отцу, но мама точно его любит, настолько, что была готова отдать свою жизнь ради него. Позже, когда истерика прошла и мальчик в деталях вспомнил сказанное, а также как грубо оттолкнул с дороги отца, ему стало невыносимо стыдно перед всеми, но он не смог извиниться и вообще что-либо сказать о своих чувствах. Ему словно приказали молчать, и кто бы что ни говорил, он упорно держал рот на замке – не потому, что был обижен, просто способность говорить вдруг куда-то испарилась вместе с желанием. Да и зачем было стараться? Словами делу не поможешь, это Демиан уже понял. Он невольно выкрикнул все то, что накипело в душе, но легче ему от этого нисколько не стало. Единственным плюсом – если в такой ситуации вообще можно найти что-то положительное – было то, что Демиан окончательно осознал весь ужас положения, в котором он находился. Он даже сначала подумал – а не сбежать ли ему? Но тут же отказался от этой затеи. Его, конечно, сразу убьют, едва он сделает шаг за порог родного дома. Подумав, Демиан решил, что так всем было бы легче – он бы ушел, его убили, никто бы себя в этом не винил и все стало бы хорошо. Но идти на верную смерть он не мог. Одно дело поддаться порыву и броситься вперед, когда от встречи с лезвием меча тебя отделяют какие-то доли секунды, и совсем другое – сознательно продвигаться навстречу неизбежной гибели. Сколько он ни упрекал себя в трусости, сколько ни убеждал себя, что именно из-за этой робости отец его не любит, он не мог заставить себя сделать это.

Демиан еще больше закрылся в себе. Впрочем, он и без того постоянно сидел один в своей комнате, так что этого никто не заметил.

Но прошло два дня, и постепенно Демиан стал испытывать двойственные чувства. Он иногда слышал, как говорили о его проклятии Балиан и Юан. Тогда страх сменялся яростью и обидой. Демиан не понимал, почему именно он должен страдать от такой глупой, бестолковой, всем мешающей вещи, из-за которой он даже не может учиться владеть мечом и вообще выйти из дома.

Это было жутко несправедливо. Так же несправедливо, как и то, что из-за этого вынуждены страдать те, кто постоянно защищает его.

От этих невеселых мыслей у Демиана жутко, почти до слез разболелась голова. Ему очень захотелось позвать маму, чтобы она его вылечила. Он долго боролся с собой, не желая поддаваться слабости, но потом все-таки решился и направился к выходу из комнаты. Как раз в этот момент мама вышла проводить Аргендела. Демиан помедлил – не хотелось мешать разговору, да и, к тому же, признаваться при своем строгом дяде, что он нуждается в помощи. Мальчик представил, какого о нем будут мнения, если он, вдобавок к своему проклятию, начнет постоянно на что-то жаловаться (он был свято уверен, что это признак непозволительной слабости), и, передумав выходить, собрался вернуться к кровати. Однако едва он сделал шаг назад, до него донеслись слова Аргендела, а затем – плач матери. К сожалению, Демиан хорошо расслышал, в чем дело.