Петр Воробьев - Разбой

– Ещё шубка, если будет холодно, – сказала Меттхильд. – Самбор подарил, из настоящей тануки, а ворот – винландский лютоволк!

Поволян улыбнулся и покачал головой:

– Красный кунтыш и Мествинов охабень с колошенским шлемом здесь на борту, я надеюсь?

– Так, взяли, – подтвердил Самбор. – На случай чего.

– А ну, переодеваемся! – приказал мистагог, нажимая длинным костлявым пальцем на поршень в стеклянном цилиндре.

– Но мне говорили, охабень сидит искоряченно и мужеподобно? – удивилась мечница.

– В кунтыше прореха от пули, один рукав обожжён, другой разрублен до титана, – начал перечислять её супруг.

– Именно! Золотым шитьём, аксамитом, горностаем, или даже танукой тинг в Кильде не удивишь, – мистагог поболтал в воздухе разлохмаченным концом верёвки, служившей ему поясом. – Зато стоит вещественно напомнить, кто разбойничьи вертолёты и аэронаосы сбивает, и на чью милость боргундские отроки сдались!

– Дело! – Самбор хлопнул себя по колену, крутанул ус, вскочил, и восторженно-хищно глянул на Меттхильд. – Пошли переодеваться! Кстати, ещё полчаса у нас есть?

Мечник и мечница с поклонами удалились, прихватив с собой две кружки ергача и колбасу. Поволян проводил их поспешные (в рвении использовать последние полчаса перед посадкой на что-то более занимательное, чем просто переодевание, не иначе!) шаги проницательно-серым взглядом, налил в чашу чимар, втянул узким длинным носом струйку терпкого пара, и продолжил:

– Мы, учёные, часто забываем, что не всякий смертный воспитан всё кругом воспринимать пытливо, но беспристрастно. Не место космическому логосу там, где правит пафос, и нечего прибегать к логике, когда надо звать к чувствам. И, если хочешь смертных в чём-то убедить, над собственным образом тоже надо работать…

Тут Вамба обратил внимание, что сам мистагог был не только подпоясан пенькой, но и одет в свиту из грубой желтоватой шерсти, а обут в сыромятные постолы [239]на босу ногу. Его единственной данью роскоши и современности был перекинутый на тонком ремешке через плечо многозарядный дальномерный фотокитон лещинской работы. Мудрец одобрительно глянул на Каю поверх очков, прежде чем завершить своё рассужение:

– …Даже когда ты молод и прекрасен. Вот у вас двоих об этом понятие есть. Сразу видно винландского гутана и дочь тиванского вождя.

Вамба хотел честно объяснить, что длинная чёрная туника и угольно-серый чешуйчатый панцирь, при жизни принадлежавший оплофору [240] – просто его единственная приличная справа, но старец внезапно погрузился в раздумье, забыв про чимар и направив глаза в неведомую даль (никак не ближе, чем в нескольких световых годах за северным окоёмом!).

– Рагаллайг и те, кто за ним – проблема, – наконец сказал мистагог.

– Не мы одни перед тингом стратегию строим, они, поди, тоже, – осмелился вставить Вамба.

– Верно. Только они сговариваются в прокуренном подвале корчмы за уисгебой, а мы – за чимаром в библиотеке аэронаоса. Наш сговор выше полетит, хоть Рагаллайг и проблема. Вот Сеймур – это вдвое проблема. Самбор сказал бы, выходит задача про козу, волка, и капусту. Как сделать, чтоб он и с нами работал, и с сатисскими эргастериями не цапался? Разве что назначить его главой строительства? Да и лучше Сеймурова прихвостня Психофоро по сверхпроводящим магнитам никого не сыскать, только вот говорят…

Поволян снова замолчал.

– Что говорят? – спросила Кая.

– Нет, – мистагог покачал головой. – Не верю. Забудем. Да, Сеймура головой. Скажем: «Не дело такому великому мужу, как ты, тратить время на всяких подрядчиков»! И кого-нибудь пообходительнее найдём ему в заместители, чтоб с Ладомиром не напрямую. Хоть Аркила из Короцка.

Старец вспомнил про чашу с чимаром, осторожно отхлебнув.

– Поволян мистагог, я знала, чем ты в теории с практикой велик, но что и в политике искусен, не догадывалась! – в голосе Каи слились уважение и почему-то досада. – Кабы ты перед тем сходом поговорил с отцом да с Фейнодоксо, может, Ариамиров бунт предотвратили бы!

Поволян покачал головой:

– Если что Фейнодоксо застало врасплох, вероятно, того и я бы не предотвратил. Без хитрости и навыка в управлении мистагогом станешь не более, чем без грамотности или умения обращаться с оружием. Говорят даже, что нет хитрозадее и беспощаднее политики, чем в академии, потому что и ставок ниже нигде нет.

– Несправедливо говорят! Завистники! – не смог сдержать возмущения Вамба. – Всем же ведомо – когда вы с Фейнодоксо строили «Кросны Ифанты», на одни двигатели роспись была больше, чем полугодовой доход айкаттской управы!

Мистагог опустил глаза, повернув в руке чашу с чимаром, и вглядываясь в красновато-каштановый перелив напитка.

– Мало кому сходу вспомнится доход айкаттской управы, а из тех – уж совсем немного сыщется, кто б упомнил и нашу давешнюю смету. Не суди других смертных по себе, схоласт, иначе жизнь твоя будет полна разочарований. А вот что пока ещё меньшему числу смертных ведомо, так это сколько золота пойдёт на переделку «Гулльвейг».

– И сколько? – спросила Кая. – Космолёт-то уже, считай, построен, я и фотографии видела…

– Едва не втрое против того, во что все «Кросны» обошлись. Части придётся заказывать в Альдейгье, Сатисе, и самом Щегловом Остроге, а электронику – из Обу, а то и из Кагелунда.

– Беда, – не на шутку озаботился Вамба (ранее он совешенно не задумывался о трудностях с золотом). – Как же тогда смету соберём?

– Понятно, несколько городов придётся в долю взять. Альдейгья уже на тинг двух послов отрядила, и по стольку же – Волын и Порог. О смете не волнуйся. Цеховым братьям со схоластами не пришла пора ещё о росписях печалиться. Ваше время творить, а не сметы сводить.

– Но как же… – Вамба поймал себя на том, что едва не сперечил герою, в чьём присутствии диалептом ранее едва осмеливался рот раскырть.

– Оставь ту заботу старикам, старшинам и мистагогам, у кого и умы, и пальцы уже гибкость утратили. Кая, вот лучше про что мне расскажи. На поставце у переборки – то Ардерикова работа?

– Да, мистагог! Микроускоритель! Осфо мне передал, велел улучшить!

– И как успехи? – старец улыбнулся.

– Осфо посоветовал долю полезного действия увеличить, с этим пока никак. Зато удалось настроить на большую дальность, – с гордостью сообщила Кая. – Раньше пучок ядер в десяти саженях начинал расползаться, теперь на полутора рёстах только в точку сходится.

– А как сделала, что луч меньше разъезжается?

– Луч ионизирует воздух, ионы разлетаются кнаружи, перемещение заряда создаёт цилиндрическое электромагнитное поле. Если правильно подобрать геометрию, можно уравновесить разлёт пучка его сужением за счёт этого поля.