Василий Баранов - Флибустьерское синее море

— Что, папа?

— Ты слышишь, как снег скрипит под ногами. Этот морозный воздух.

Было прохладно, но капитан не тропился. Шел медленно. Хотя одеты они были по летнему. Они вошли в подъезд родного дома. Капитан задержался.

— Вот он, воздух родного дома. Я не думал, что когда-нибудь вновь смогу войти в этот подъезд.

— Пойдем, папа.

Они поднялись на второй этаж. Капитан остановился.

— Даня, ты матери сказал, что я приду? — Свен остановился на ступенях. Возможно, и сам боялся этой встречи.

— Нет, не говорил.

— Ты представляешь, что с ней будет. Открывается дверь, а тут я. С того света. Тут кому угодно будет плохо. Ты не предупредил. Ты что делаешь, парень?

— Папа, ты поднимайся потихоньку. Я забегу, предупрежу мать.

Данька открыл входную дверь своим ключом. Вошел и крикнул:

— Мама! — Ну, где же она!

— Да, Даня. — Мария направилась к прихожей.

— Это я, мама.

— Я слышу, что ты, Даня. — Всегда с ним так. Что там случилось. У куртки петелька оторвалась.

— Мама, я не один.

— А ты с кем? — Мать вышла в прихожую.

— Мама, ты только не волнуйся. Пожалуйста. — Данька понял, что поторопился. Надо было предупредить раньше.

— Что случилось. Ты меня пугаешь.

— Мама, ты не волнуйся. Все хорошо. — Повторял Даня.

— Говори, Даня.

— Мама, папа приехал. — Наконец, он решился сказать.

— Что? — проговорила Мария Петровна. Она оперлась рукой о стену.

— Папа приехал. — Тихо повторил Даня.

— Где он? — Мария тихо выдохнула вопрос.

— Он там, в подъезде. По лестнице поднимается.

Мария Петровна выскочила на лестничную площадку. Остановилась. Там внизу. Всего в одном пролете стоял Саша. Сашка, ее Саша. Она замерла. Пытаясь запечатлеть этот момент в своем сознании. Вот он, Саша. Не отрекаются любя, ведь жизнь кончается не завтра, я престану ждать тебя, а ты придешь совсем внезапно.

— Саша, — шептала Мария, — Саша.

Александр стоял там. Внизу. Смотрел на нее. На свою любимую, такую близкую и далекую. Родную и потерянную. Он оставил ее на миг, а получилось на всю жизнь. С любимыми не расставайтесь, врастайте им корнями в кровь, и всякий раз на миг прощайтесь, как — будто вы прощаетесь на век.

— Маша, — тихо проговорил он. Побежал вверх по лестнице, обнял ее. Прижал к себе. Она обняла его. Гладила его волосы, плакала на его плече.

— Саша, как ты? Ты навсегда, правда?

— Нет, Маша. Я ненадолго. На неделю. Больше не получится. На целую неделю, Маша. Я буду здесь целую неделю. — Если б каждый миг мог длиться век.

— Что мы стоим. Саша, заходи домой.

И вот через столько лет он снова преступил порог своего дома. Навстречу Аркадий.

— Александр, ты? Я рад. Рад, что ты пришел.

— Я ненадолго, Аркадий. У меня всего одна неделя. Потом я должен вернуться.

— Проходи. Все расскажешь не спеша. Ведь это твой дом.

— Спасибо, Аркадий. Теперь это ваш дом. Я хочу поздравить вас с ожидаемым прибавлением семейства.

— Ты садись, Саша. — Сказал Аркадий. — Ты, Маша, хоть чая поставь. Ведь они издалека, устали. Легко одеты, а на улице зима. Им согреться надо.

Мария пошла быстро на кухню, поставить чайник.

— Как вы там, как ты, Саша? — Спрашивал Аркадий.

— Нормально. Я привык за эти годы. Обустроился. Свой дом. Корабль, свое дело. Разбоем занимаюсь.

— Наслышаны. — Улыбался Аркадий.

— Данька говорит, что у меня ОПГ Карибы, а я пахан, местный авторитет.

— Ну, его, Даньку. Другое время и другие обстоятельства. Сам-то он кто? Боцман. А еще отцу такие вещи говорить.

— Ладно, — отмахивался Данька.

— А дом на кого оставили?

— У меня есть кому заняться домом. Леон, мой бывший матрос, Жанетта, кухарка. Они присмотрят. Жаннетта души не чает в этом паршивце. Любит его. Раскармливает. Скоро в дверь не пройдет. Под ним рей гнется. Еще Хуан, испанский мальчишка. Он не морской человек. Ему земля больше подходит. Сейчас в моем доме живет Брайан. Наш корабельный плотник. И друг Дэна.

В этот момент Мария входила в комнату.

— Брайан? Это тот паршивец, тот изувер, который твоего сына ножом ковырял, вытаскивал пулю, а потом иголкой зашивал. А ты где был? Ты — отец. Куда смотрел?

— Маша, — начал оправдываться Александр, — в море это было. Там скорую помощь не вызовешь. Вертолетов нет. И как быть?

— Хоть как! Ты отец, — сердилась Мария.

— Маша, успокойся, — вмешался Аркадий, — он и так сделал все, что мог. Радоваться надо. Даня то там, то тут. И с тобой и с отцом. Здесь мы за ним приглядим, а там отец. И, надо будет, по отцовски там приструнит его.

— Да я уже большой мальчик, — смеялся Данька. — У Свена другие методы воспитания. Хуана собирался сжечь. Меня обещал повесить.

— Сын, кто старое помянет, тому глаз вон.

— Вот и глаз обещает вырвать. Я не сержусь, папа. Все было правильно.

— Пойдемте. Я вас покормлю, — Мария прервала их шуточки.

Позже Свену постелили диван в зале. Капитан лег. Закинул руки за голову, долго смотрел в потолок, глядел в окно, где на улице горели фонари. Он дома. Наконец. Дома. Скрипнула половица. Этот пол помнил шаги своего хозяина. Звякнула посуда в шкафу. Вздохнуло кресло. Они переговаривались, обменивались воспоминаньями о своем хозяине. О нынешнем капитане Свене. Обсуждали, как он изменился. На улице Тракторной тихая спокойная ночь.

— Данька! Саша! Мы ушли. — Послышался из коридора голос Марии Петровны. — Я тут одежду достал для Саши, в коробке.

Хлопнула входная дверь, Мария и Аркадий ушли на работу.

Данька встал, окликнул отца.

— Папа! Папа. Капитан Свен, вставать будешь?

— Да, Даня, сейчас встаю. — Капитан поднялся, осмотрел комнату. Все здесь такое родное и такое чужое. Он знает здесь каждую вещь, и словно видит все это впервые. Свен подошел к окну, выглянул на улицу. С неба падали редкие хлопья снега. Тишина за окном.

— Грустишь, папа? — Спросил Данька

— Вовсе нет.

Тут за окном громко прокричала ворона.

— Каркнул ворон, невермор. — Проговорил капитан.

Эти слова отдались болезненным колоколом в груди Даньки. Он вспомнил о другом колоколе, не том, что звучал сейчас в его груди. Он вспомнил Жаннетту, ее слова. Только колокол тогда звучал не так, не радостно, а как-то глухо, словно из-под воды. Я была молода и не поняла, не поняла… А потом я ждала его. А он больше не вернулся. Она вспоминала своего мужа, ушедшего в море и не вернувшегося назад.