Владислав Жеребьёв - Разведка боем

— Был тут один подпольный книгоиздатель, — с тоской поведал научник, — протаскивал интересные вещи из-за рубежа, а потом печатал и распространял. Сидором его звали. Так что бы вы думали? Полицаи вынюхали, где он засел, поймали и расстреляли как предателя Родины. Его даже отбить пытались, те же дикие, но куда им до современных устройств МВД.

Везде и всюду практиковались доносы. Лагеря цвели матерым красным кумачом. Любой поставивший банку селедки на портрет Сталина или Ленина, ежедневно печатавшийся на первой полосе «Правды», считался вольнодумцем и диссидентом, а как итог — урановые рудники. Когда же Семен спросил научного сотрудника о рок-музыке, тот только печально махнул рукой.

— Да, дела, — в ужасе качая головой, протянул Курехин. — И мы не дикие, как вы уже заметили. Мы в вашем мире проездом. — Говорить ученому о том, что и мир то их ненастоящий, и сам-то он сплошная иллюзия, майор, разумеется, не стал.

— А что у вас? — Расстроенный научный сотрудник сел по-турецки около клети и пошарив в кармане халата, вытащил пачку папирос. — Курите?

— Давайте, а то сигареты при обыске изъяли. — Всеволод принял через решетку мятый цилиндрик папиросы и, подмяв табак по концам, прикурил от предложенной спички.

— А у нас все по-странному, — решил ответить за товарища Давыдов. — Союз развалился. Проблемы на Кавказе. Штаты диктуют свою политику и постоянный обвал рубля.

— Да уж, — усмехнулся ученый. — Даже не знаю что и лучше. Интересует другой вопрос. Как вы сюда попали?

— Все очень просто, — хитро прищурился аналитик. — Портал. Открывается в определенном месте, мы проходим внутрь, бац, и мы в новом мире.

— Проход строго регламентирован? Есть какие-то ограничения по весу, массе, габаритам? — Вдруг оживился Прошкин.

— Да нет, — ловя мысль ученого, ехидно усмехнулся Всеволод. — Иди кто хочешь.

— Осталось понять одно, провокаторы вы или нет.

— А как же ты это поймешь?

— Увидите.

Разместиться на ночлег та и не получилось. Ближе к полуночи, очевидно в назидательных целях, явился особист, крупный розовощекий малый с доброй улыбкой, с глазами полярного волка и мягким вкрадчивым голосом интересовался биографией арестованных. Дабы не напороть горячки троица заранее выработала легенду. Мол, жили в лесу, питались ягодами и грибами, стихи скабрезные сочиняли, но настолько раскаялись, что решили вернуться в лоно социалистического социума и потом да мозолями на руках искупить свой проступок.

Особист улыбался, что-то быстро строча в пухлом, разлохмаченном по краям блокноте остро заточенным карандашом, внимательно поглядывая то на одного, то на другого и под конец, хищно свернув глазами, удалился прочь, оставив мужчин в полном замешательстве.

— Ни грамма он нам не поверил, — поморщился Всеволод. — Взгляд, вы его взгляд видели? Такой аж за душу да обеими грабками. До сих пор сердце покалывает.

— А по мне так нормальный малый, — ничего не поняв, принялся защищать ночного визитера Давыдов.

— Ага, нормальный. — Усмехнулся Хелл. — Я конечно не знаток советского послевоенного социума, но даже в моей памяти есть отрывочные факты. Одно время, после войны, та, что вторая мировая, на улицах было много инвалидов. Крепкие люди, жилистые, из кремня и железа сделанные, приходили кто без ноги, кто без руки. Одно у них было хорошо, победителями они были, но как-то ветеранов безногих через год поуменьшилось, а лет через пять они и вовсе исчезли. Члены партии постановили, победили и ладно. Инвалидов у народа победителя быть не должно, а бараны тупые да спившиеся, то благое дело. Стадо недоразвитое в управлении проще. И вот такие добролицые да рыхлые парни этот завет и выполняли. Одного водкой траванут, второй с лестницы случайно упадет, да так удачно, что шею ломает… много чего было. Ой, как много.

Не успела затихнуть в пыльном бараке последняя фраза, как входная дверь вновь скрипнула, и мощный белый луч карманного фонаря больно резанул по привыкшим к полутьме глазам.

— Тише, — тут же зашептал голос, в нотках которого майор без труда узнал давешнего научника. В этот раз, правда, Трошкин пришел не один, а с парой своих белохалатных приятелей. Даже в темноте, они чувствовали себя не в своей тарелке, неуверенно переступая с ноги на ногу и поблескивая отполированными лысинами. Вот тебе, пожалуйста, вот те на. Ну как тут не взяться стереотипам? — Сегодня к вам приходил наш особист и вышел в приподнятом настроении.

— И что он так обрадовался?

— Думает, что вы английские шпионы. — Поделился кто-то невидимый из темноты. — Я как раз старые реактивы на задний двор лаборатории ходил выливать. Делать этого нельзя, но если аккуратно, то можно. Вот и получилось подслушать ненароком, как из окон второго этажа радостное повизгивание доносилось. Чувствует подлюка новую звезду на погонах. Завтра за вами придет автозак, и вас отправят в столицу. Дело решенное.

— А что оттуда? — Курехин почувствовал как недобрый ветер перемен, влетев в помещение, шевельнул старые обветшалые занавески на окнах.

— Из столицы, такие как вы, не возвращаются. — Резюмировал Прошкин, подходя ближе к решетке. — Там свои спецы и свои лагеря. Тут с вами нечего не сделают. Периферия, перевалочный пункт близкий к границе. Но в Москве будут работать от души, с размахом.

— А вы тогда что пришли? — Хмуро глянул на пришедших майор. — Или предложение есть?

— Помниться ты проговорился, — губы Прошкина расплылись в тонкой улыбке, сделав его похожим на ящерицу или змею, — что из этого долбанного социалистического рая есть вполне себе нормальный выход туда, где личность человека не измеряется штампом в паспорте.

— Ну, этого я не говорил, — мигом парировал осмелевшего научника Всеволод. — Да, есть проход. Да он должен открыться, но где он конкретно, я вам и сам затрудняюсь сказать. Навигационное оборудование мы спрятали до ареста, когда наш приятель, — майор кивнул на невинно стоящего в стороне Семена, — покорежил метеомаяк на плато. Найдем, будет вам выход. Нет, живите, как жили. Путч в ближайшие сто лет вам, я думаю, не светит. Вон сколько труда на рабочего с колхозницей ушло, представить сложно.

И тут Всеволда осенило. Научники пришли не просто так. На ногах научных сотрудников вместо легких туфель были военные ботинки. Халаты двоих из троих были оттопырены под мышкой, и всей троицы были в руках увесистые саквояжи.

Поймав взгляд майора на своем багаже, Прошки криво усмехнулся.

— Зубная щетка, твой автомат, пара магазинов и четыре тома Пушкина.

— Жрать-то что взял?

— Автомат мне в помощь.

— И верите? А если мы провокаторы?

— Мы это предусмотрели. — Прошкин кивнул и из тени выступил третий, худой небритый тип с черными кругами под глазами.