Дем Михайлов - Эхо войны

Борис мудро заметил, что за прошедшие годы тут многое могло измениться. Но он не представляет, насколько сильно все могло измениться в действительности. В песках кочуют даже горы! Однако это не мое дело. Моя задача заключается в том, чтобы выжить любой ценой и суметь вернуться обратно в город. Вот моя главная цель. Сейчас мне никак нельзя умирать…

Когда машины с тяжелым рыком и кашляньем ожили, прочистили забитые песком стальные глотки, шевельнули колесами и тронулись с места, откуда-то издалека донесся протяжный звук ревуна. Тоскливый, долгий, надрывный. И, несмотря на переполненность тоскливыми нотками, предвещающий беду…

В тот момент я уже был на крыше грузовика и невольно бросил тревожный взгляд на затянутую песчаным маревом исполинскую Яму. Но нет, звук исходил не из нее.

— Ох, шайтан! — выдохнул с облегчением второй проводник, Косой Ильяс, сидевший на крыше стоявшего рядом автобуса. — Чуть не… Думал, из Ямы.

— Плохо… — непроизвольно произнес я. — Плохо…

— Понял ли что? — жадно спросил Ильяс, глядя на меня линзами темных очков. — Думаешь ли что?

— Что тут думать? Уходить надо…

Словно услышав мои слова, небольшой караван из трех покачивающихся на песке машин начал ускоряться. Вскоре мы набрали достаточно неплохую для этих мест скорость, идя по едва-едва различимым остаткам асфальтированной дороги, уходящей от чаши карьера под пологим углом. Машины могли сойти с дороги, имелось место для маневра — мы миновали грозные отвалы, этот страшный лабиринт из гор ненужной пустой руды.

Из пулеметного гнезда на крыше показались голова и плечи девушки, она положила руки в перчатках с обрезанными пальцами на станину пулемета и расслабленно замерла, глядя на окружающую нас пустыню.

— Борис говорит, там дальше шахта, — произнесла она.

— Тут была раньше шахта, — кивнул я. — За карьером. Закрытая выработка. Так старика говорят.

— Тоже золото?

— Тоже золото, — кивнул я вновь, прикрывая глаза от летящей из-под колес автобуса пыли и пытаясь разглядеть большого зверя, застывшего на склоне величавого бархана.

Черепаха… Очень большая. Не прямо огромная, я как-то видел и больше, но и эта медлительная обитательница песков могла удивить — ее панцирь был не меньше чем колесо грузовика. Сколько же лет этой красавице? Она была свидетельницей мирных довоенных времен, когда люди правили этими землями. А затем радиация что-то сотворила с благородным медлительным созданием, подстегнув ее рост и страшно деформировав панцирь…

— И что в шахте сейчас? Обрушилась?

— Говорят многое. Самое частое — там живут ушедшие вниз шахтеры с семьями. Боятся радиации и пришедших зверей. Наверх выходят только ради охоты и сбора растений. К себе никого не пускают. Но я не верю россказням. Кого ни послушать, так по их словам, прямо вот везде живут, и живут неплохо. Еще одна сказка про Бункер на иной лад.

— Бункер?

— Местная легенда, — пожал я плечами и уселся у пулеметного гнезда по-турецки, не сводя глаз с окружающих нас бескрайних пространств. — Где-то, мол, в ближних песках давным-давно великое советское правительство по приказу благословенного вождя выдало тайное повеление построить в Красных Песках особое убежище — Бункер. А потом закрыть его надежно и никого туда не пускать до момента, когда наступит конец света.

— Хм… Антирадиационные убежища существуют на самом деле, — заметила впавшая в задумчивость Инга. — Их строили в давние времена. Для простых людей вроде нас с тобой, для правительства, для военных. Может, и была здесь осуществлена постройка бункера. Но сомневаюсь — не на этой территории. А кто рассказывал? Есть ли подробности? Название? Местность?

— Нет, — качнул я головой. — Это лишь восточная сказка про настоящий рай, только не в небе, а под землей.

— Да уж, в наши времена рай и ад поменялись местами. Битум, слушай, а ты никогда не думал о том, чтобы уехать из своего города?

— Уехать? Я уже уехал.

— Но мы скоро вернемся.

— Не кричи радостно «Сделано!», пока не отрежешь голову варана полностью, — буркнул я, собирая с кузовной крыши налетевшую пыль и тщательно сдувая ее с ладони по ветру.

— Да ты суеверный.

— Все охотники во что-то верят, — ответил я. — Не гневи пустыню. Она не любит, когда ползущие по ее горячему песчаному телу букашки начинают радоваться преждевременно. Что ты говорила про город?

— Поехали с нами, — бухнула Инга напрямик.

— Уже еду.

— Потом. Когда… Если вернемся обратно в целости, ты можешь поехать с нами и дальше. Сначала Узбекистан, затем Казахстан. Потом Россия. Посмотришь мир.

— Борис попросил? — догадался я.

— Да, — не стала скрывать девушка-снайпер. — А чего такого? Ему нравится, как ты ведешь себя, как действуешь в сложных ситуациях. Тебя ведь ничто не держит в городе, верно? Семья? Девушка?

— Я один.

— Значит, корней не так уж и много, Ты не отвечай прямо сейчас, Битум. Подумай над предложением.

— Подумаю, — легко пообещал я. — Обязательно подумаю. Посмотри в бинокль. Что движется вон там, на вершине серого бархана?

— Секунду… Не успела… Но это был какой-то зверь с пушистым рыжеватым хвостом. Лиса?

— Быть может, — согласился я. — Здесь есть лисы.

Я не стал рассказывать ей про одного страшного и очень редкого обитателя песков, кого полностью не видел еще никто, — видели только выбрасываемую им на поверхность песка приманку в виде пушистого клока шерсти, вкусно пахнущего подгнившим мясом. Песчаный удильщик. Крайне чуткий к вибрациям, уходящий под барханы при малейшем признаке тревоги. И ловящий только тех, чей вес не превышает двадцати килограммов: мелких различных зверьков, опустившихся птиц, подбежавших детей…

Рычащие автомобили упорно преодолевали наносы песка, продвигаясь все дальше в изначально дикую пустыню и унося с собой нас. Далеко вдали я видел горы — настоящие горы, а не гигантские песчаные наносы, что сегодня здесь, а завтра уже за много километров от этого места. По темным и крутым склонам гор, изъеденным радиоактивным песком, я понял, что большей частью они состоят из камня. Что ж… возможно, у Бориса будут достаточно надежные ориентиры…

Удивительно, но предсказания чужого для пустыни человека сбылись полностью и куда раньше ожидаемого. Быть может, пустыня тоже живет по особым законам и благоволит к гостям больше, чем к ее коренным обитателям? Ибо Борису и его людям пофартило несказанно, немыслимо. Удача улыбнулась им столь ослепительно, что солнце на миг показалось тусклым фонариком.

Почему?

Потому что мы оказались у нужного русским чужакам места не через три, а через полтора дня. Хотя сначала ничто не предвещало подобного успеха.