Дем Михайлов - Эхо войны

Нужны ли землекопы после того, как сокровища закопаны или выкопаны? Нет, не нужны.

Нужны ли проводники для возвращения по однажды уже пройденной дороге? Вопрос сложный… но я предпочитал быть готовым к худшему варианту. Потому и сидел, как пугливая птичка, готовая в любой момент упорхнуть прочь…

Мне пока что умирать никак нельзя…

Однако худшие мои предположения не сбылись. И к счастью. Я не желал никому смерти. К чему мне это? Я их даже не знаю толком. Пусть живут. Все мы этого хотим — продолжать дышать и просыпаться каждое утро.

Бегущие по мокрым от пота грязным рукам камни закончились. Цепочка облегченно повалилась на землю, уставшие люди хватали ртами воздух, зажимали бока, как после долгого бега, сдирали с плеч халаты и куртки, утирали лица концами длинных поясов и полами рубах. Вымотались… Что ж, ради этого их сюда и привезли.

Чужаки же, наоборот, пришли в движение — пятеро из них во главе с Борисом исчезли в проходе, ведущем к вскрытой и опустошенной дыре в земле. Сидевший рядом со мной Ильяс не выдержал, крепко выругался, торопливо дожевывая, подхватился с места и побежал за русскими. Как ему любопытно… Опять его пошлют туда, где мало кто бывал…

Ильяса не было долго. Вскоре поднялись несколько мужиков, пошли следом, тоже не выдержали. Потом и остальные потянулись за ними… Спустя полчаса я остался в одиночестве, не считая оставленных здесь приказом Бориса часовых, охраняющих машины и оглядывающих горизонт. Только русские. С автоматами наготове, стволы опущены до горизонтального положения, ходят из стороны в сторону, пальцы бойцов у курков. Секунда — и они откроют огонь. По любому врагу, кто захочет им помешать.

Спустя еще четверть часа послышался слитный гомон, шумящие голоса быстро приближались, затем из прохода вывалилась толпа перегруженных ношей людей. Выглядело все странно… толпа оказалась разделена на три группы. Каждая несла над самой землей по одному ящику, сильно напоминающему гроб: метра два длиной, шириной чуть больше метра. Ящики из тусклого металла.

Но удивительно не это — а то, КАК ИМЕННО достаточно сильные люди несли эти ящики. Шесть-семь человек на каждый ящик, и их буквально пригибало к земле, мотало из стороны в сторону, их ноги погружались в песок, некоторые падали на колени, вновь поднимались, упирались в ящики плечами, хрипели от натуги. Они будто легковую машину вшестером переносили… Видел я как-то такое зрелище, когда тащили почти полностью распотрошенный остов автомобиля.

Сколько же весят эти ящики? И чего в них такого?

Я понятия не имею. Интересно ли мне? Да, но совсем немного. Я больше радовался тому, что чужакам из далекой России удалось добраться до искомой точки. Но я радовался не за чужаков — я радовался за себя. Для меня поход оказался очень короток: всего-то три дня в один конец — это настоящий подарок.

Все три ящика загрузили в бронированный грузовик. Пока затаскивали, одному покалечило ногу, он крутился сейчас на песке, сжимая ногу чуть повыше размозженной углом сорвавшегося ящика ступни, даже и не пытаясь сдержать крика мучительнейшей боли. Бедолага… Если переломано слишком много костей — ступню просто отрежут без лишних разговоров. У нас тут нет костоправов, умеющих правильно собрать концы тонких косточек.

В общем и целом я был ошарашен.

Ошеломлен, обескуражен.

С самого начала этой поездки я не слишком-то сильно интересовался целью прибывших издалека чужаков. Но все равно в голове бродили разные предположения.

Однако я никак не мог подумать, что цель русских заключается в трех ящиках-гробах, каждый из которых весил очень много. Вот это — цель? Ради этих трех ящиков отряд прорывался через несколько стран, теряя по дороге машины, боевых товарищей, убивая десятки врагов и радиоактивных тварей, преодолевая невзгоды, терпя голод, холод, испытывая жажду, плавясь от жары и изнывая от прочих неприятностей. Ради трех ящиков?

Это все?

Но это точно все: стоило чужакам загрузить ящики в грузовик, как все они сгруппировались рядом с ним, напряженно сверля взглядом окрестности и людей Татарина. Тут не надо быть умудренным опытом стариком, дабы сразу понять по их лицам: стоит чересчур громко пукнуть — и тебя на одном рефлексе попросту пристрелят.

Они добрались до цели, погрузили ее в машину и теперь жаждут лишь одного — убраться отсюда поскорее. Как можно скорее. Но я понимал, что ничто не произойдет так быстро, потому как люди Бессадулина помогали не бесплатно, не за просто так. Настало время им получить свою награду. Или же еще рано?

И вновь я убедился, что время подошло не только для русских, но и для нас. Время награды. Вернее сказать — для всех, кроме меня. Я свою награду получу последним, если так соизволит хозяин ТЦ. А вот его люди уже хапнули подарки, от их радостных воплей вновь содрогался воздух.

Оружие… Много оружия. Автоматического оружия. Ящики деревянные, ящики из тонкой жести, ящики из будто бы насквозь прокрашенных, пропитанных краской толстых досок. Ящики, ящики, ящики, ящики… Не меньше двух десятков ящиков вытащили из развороченного прохода. Опустили на песок и с жадным криком набросились на них…

С треском вскрывались крышки, отлетали сбитые запоры, на свет божий извлекались автоматы, горсти патронов, пистолеты, увесистые гранаты, маслянисто поблескивающие ножи с воронеными лезвиями, вновь пистолеты и вновь автоматы. В воздух полетела кажущаяся промасленной бумага — много бумаги, целые клоки, мятые листы, смятые комки и мелкие обрывки.

Сколько же здесь огнестрельного оружия…

А это что? Базука? Гранатомет? Я видел такое в одном старом-старом фильме в вагончике видеосалона, как называл его безногий хозяин Гришка, пускающий туда посетителей в обмен на воду, еду, разные предметы. Потом вагончик сгорел вместе с Гришкой, пытавшимся спасти драгоценный видеомагнитофон и видеокассеты… А ноги Гришке отрубила его спятившая мать, жившая с сыном в далеком окраинном подвале как дикий зверек. Зачем отрубила? А чтобы сварить бульон для себя и него. Ну да — не губить же ребенка из-за тарелки супа. Зачем мальчику ножки? Все равно он еще маленький и не может ходить. Зато будет сытым…

Автоматы неумело заряжались — сначала трясущиеся от перевозбуждения мужики запихивали по паре-другой патронов в магазины, со второй или третьей попытки вставляли их в оружие, пытались нажать на курок. Раздались нестройные выстрелы. Кое-где оружие попросту заклинило. Но выстрелы были, и выстрелы настоящие: крошились камни, пули с визгом рвали воздух.

Борис заорал, велел прекратить беспорядочную стрельбу. И ему впервые огрызнулись сразу несколько бойцов Татарина. Огрызнулись смело, громко, вальяжно, широко расправив плечи и выставив таз вперед, будто демонстрировали мужское достоинство.