Алекс Орлов - Личная эвакуация

– Могу себе представить, – улыбнулся Сторм, ставя китган в угол – у горшка с фикусом. – Кстати, зачем кормить растение, которое не приносит плодов?

– Считается, что оно скрашивает внешний вид жилища.

– Но можно было разукрасить стену – наклеить фотопанорамы.

– Здесь это называется фотообои.

– Да, обои. Их же не нужно кормить.

– Аборигены считают, что живая природа лучше, чем изображение и фотографии.

– А почему?

– Не знаю. Так принято считать, и я теперь так считаю, но почему и отчего не спрашивай.

– Почему не спросишь, как все прошло?

– Здесь так не принято. Ты сам все расскажешь, когда посчитаешь нужным, ну и потом – были бы проблемы, ты бы начал с этого, а не с фикуса.

– Да, это так. Ну, твой агент не прост, он запустил местных варваров, и они стали вскрывать здание.

– Так уж и вскрывать? – усомнился Орсо.

Сторм сделал паузу, еще раз перепроверяя впечатления, и кивнул.

– Да, именно так. Они выбивали двери, ломали перегородки, паля налево и направо.

– Налево и направо, – повторил Сторм, и было видно, что ему доставляет удовольствие повторение феноменальных с точки зрения суперколвера выражений местных. Ведь палить можно не только налево и направо, но также вверх и вниз. Так почему же говорят «налево и направо»?

– И что, они достали объект?

– Нет, конечно.

Сторм вдруг замолчал и, улыбнувшись, снова произнес:

– Нет… конечно… Отрицание и подтверждение одновременно.

– К делу, камрад, – напомнил Орсо и помахала рукой, как бы привлекая к себе внимание.

– Хороший жест, – серьезно заметил Сторм. – Они его не взяли, они подняли шум, и, полагаю, этот шум был рассчитан на нас. Витольд надеялся, что мы высунемся, и он врежет по нам из китгана.

– А что получилось?

– Он высунулся, и я врезал по нему из китгана.

– Если бы ты достал его, как надо, сообщил бы об этом сразу, правильно?

– Просто у меня было мало времени, понимаешь? Я его не видел, сидел в таком странном месте, где много экскрементов ихтиозавров.

– Голуби нагадили.

– Да-да, именно так. Они нагадили, а я сидел, сканировал по мере возможностей аппаратуры.

– Я предупреждал, что новинок у нас нет…

– Да я же об этом, – отмахнулся Сторм. – Витольд отлично маскировался, но тут выскочил объект. Обманул всех варваров, стреляющих и ломающих, и выскочил к своей машине. Витольд ударил, толком не прицелившись, объект стартовал, а я тоже шарахнул, не прицелившись толком, и, возможно, у нашего агента теперь прожаренная задница. Так?

– Поджаренная, так у нас говорят.

– Да, но я все равно задел его. Улетели стекла и заднее колесо. Он ушел на трех – у него полноприводный автомобиль. Почему полноприводный, Орсо, их же всего четыре?

– Что? – очнулся от собственных мыслей капитан.

– Почему говорят – полноприводный, если там всего четыре колеса? Почему не сказать четырехприводный?

– Сторм, приятель! Ты прости меня великодушно, но по тебе плачет контрразведка – ох, как плачет!..

– Почему это?

– Потому, что ты заметен. За-ме-тен!..

– Ладно. Что делать дальше?

– Дальше – снова искать Витольда с прожаренной задницей, как ты изволил сформулировать. Ну и отчет напишешь.

– Какой отчет?

– Центр сбросил нам отчет-анкету на восемьсот терримов.

– Восемьсот терримов?

– Вот именно. Хотят узнать, куда мы тратим столько средств, сил, денег.

– А почему я?

– Так сказали в Центре. Они уверены, что мы здесь коррумпированы и кушаем сладкое с рук контрразведчиков, а ты новичок, еще не охвачен коррупционными настроениями, стало быть, сможешь что-то им сообщить.

– На восьми сотнях терримах?

– Все претензии к Центру, Сторм. Да, ты попал, но моей вины в этом нет.

Над куполом собирались тучи. Фиолетовые, синие, ближе к полудню – розовые. Это был сезон разноцветных облаков, со множеством аммиачных дождей, ярких вспышек и громовых раскатов от взрывов озонированного хлора на втором ярусе облаков. От этого грохота, случалось, валились старые постройки.

Адмирал Марк не любил эти вспышки.

Они напоминали ему разрывы шрапнельных гранат в стратосфере, когда десантные транспорты прорываются к поверхности планет.

Тот же цвет, та же яркость красок. Не хватало только горящих обломков и россыпи разлетавшихся десантных роботов.

С утра было совещание в министерстве обороны. Похоже, они там все посходили с ума – требуют сокращения финансирования департамента специальных операций. Видите ли, жалованье младшего офицера департамента выше, чем у чиновника второго класса. И никто не принимает во внимание, что чиновник простаивает в углу своего кабинета и в любую погоду получает горячие напитки из экобара, в то время как офицеры департамента практически всегда на передовой. И если армейские и флотские штатные еще имеют возможность отсидеться в гарнизоне на базе где-то в спокойном регионе, то офицеры департамента такого шанса не имеют.

Они в первых рядах штурмовых подразделений, они среди пилотов авангардных кораблей прорыва, а им, значит, жалованье сократить до уровня министерских дармоедов.

– Крайверт! – позвал адмирал, и из-за колоннады показался помощник адмирала. – Пусть принесут что-то из экобара, я не хочу давиться едой из мейдера.

– Слушаюсь, господин адмирал.

– И еще – позови кого-нибудь из нашей службы дальнего снабжения. Кто у нас там сейчас?

– Полковник Леонард, господин адмирал.

– Да, сгодится. Пусть явится немедленно, дело не терпит отложения. – Помощник выскочил из зала, а адмирал еще раз взглянул на прозрачный купол, затем забрался на трон и огляделся, проверяя, насколько выверены ряды скамеечек, на которые во время собраний вокруг него становились подчиненные – в зависимости от ранга.

Это была свита адмирала, которая полагалась его важному посту. Не то чтобы ему это нравилось, но приходилось следовать традициям, поскольку стоит отказаться от них, и сразу пойдут сплетни.

В Верховном штабе они распространялись быстрее, чем в пригородах криминального Тейтума.

Впрочем, здесь, в центральном офисе, адмирал бывал нечасто. Обстоятельства требовали от него жить на борту флотских флагманов, а между ними в случае необходимости перемещаться на скоростных флайтерах, после которых у него часто случалось жжение в брюхе.

Доктора говорили, что это из-за отложенного допплеровского эффекта и чего-то там в волновом раздвоении.

Послышались шаги – от дальней парадной двери к трону адмирала спешил полковник Леонард. За ним семенил его адъютант, катя тележку с типографской машиной.

Все уже знали, что адмирал любил работать с твердыми копиями – ему нравилось листать страницы пахнущего озоном теплого пластика, а электронная бумага его раздражала, ему казалось, что она смазана каким-то жиром вроде глюцинового слоя на восстанавливающем медицинском пластыре. Все его ассоциации были связаны с войной.