Игорь Ветошкин - Последний из нас

Борис с Захаром по очереди покинули купе, оставив Артёма в гордом одиночестве.

До небольшого ресторанчика в поезде Ефрем добрёл машинально. Он грузно повалился на стул, в самом углу зала, подпёр голову руками, провалился в раздумья. Слова Артёма затронули его, выпаленные со злостью и презрением. «Ты никогда, никого не любил!». Ефрем скрипнул зубами, стараясь отогнать ужасные воспоминания. «Ты не знаешь, что такое людское добро…» — звенел голос в голове. «Циничный урод!». Пороховая скорлупа, защищающая нежную ткань сердца от мирских «милостей» лопнула, Ефрем отчётливо увидел лицо молодой девушки, такое знакомое, такое любимое… Он начал трясти головой, но образ не хотел уходить. Девушка вела за руку мальчика, родного, любимого. «— Сынок, не плач, в садике ты будешь не долго, потом папа тебя заберёт. Папа, пообещай сыночку, что заберёшь его — звенел жизнерадостный голосок, который никогда, капитану Республиканской разведки не забыть. — Заберу милый, я ненадолго, — молодая, тонкая рука, не такая сильная и загрубевшая как сейчас, прикоснулась к щеке мальчишке, по которой текла слеза.» Слеза потекла по пыльной, щетинистой щеке Ефрема. Он знал, что будет дальше, и не хотел вспоминать. Нет, он умолял воспоминания отступить, но образы не уходили из головы. Он заскрипел зубами, но не мог скрыть боли, которая томилась годами. Слеза, крупная, блестящая, шлёпнулась на старенький стол под лицом Ефрема, и брызнула, как кровь… «С этих нежных пальцев, которые Дерягин давно не воспринимал за свои, капала кровь. Родная, и ужасная. Сын, такой любимый, такой беззаботный, милый, ласковый, умирал на руках отца. Он не успел, совсем немного. Какие-то секунды. Они решили жизнь. Тогда, когда началась, проклятая бомбардировка, Ефрем был уже у детсада, а малыш бежал ему на встречу, радостный, счастливый. Почему? Спрашивал себя Дерягин. Почему они начали бомбардировку с школ и детсадов? Теперь окровавленное личико никогда не покинет памяти отца. Что для человека может быть страшнее потери любимых и близких? Смерть? Нет! Тогда Ефрем готов был отдать свою жизнь, что бы живы были его родные. А он слабый, такой же беззащитный, как и любимый сын, не смог ничего сделать. Простой мирный гражданин, который забирал ребёнка из сада.» Капитан сглотнул ком, подкативший к горлу, тихо застонал. Он сильно ущипнул себя за шею, что бы отвлечься, но это не помогло.

«— Эй, мужик! У тебя жена есть? Есть? Беги к ней, может, ещё успеешь! — лицо санитара как-то в памяти не отложилось. Он просто выхватил сынишку из рук, и положил на землю, накрыв простынёй. — Жену спасай! Ефрем бежал как в бреду, через весь город, охваченный огнём, паникой, смертью… Он бежал, не видя солдат, не замечая разрывающихся рядом снарядов. Она работала в больнице. Такая милая, молодая, добрая. Она была подобна ангелу, особенно в белом больничном халате.». Ефрем только и запомнил её той, какой она была в последний день. В день, когда все они умерли. Тогда перестал существовать Ефрем Дерягин, тогда появился капитан контрразведки НОР.

«Он был уже рядом. Почти успел. Как он жалел, что не хватило секунд, что бы забежать в здание и умереть. Огненный шторм налетел на больницу. Его откинуло, прибило к земле. Но он продолжал видеть, как рушится здание. В облаках пыли, дыма, охваченное огнём. Он рванулся туда, туда, где его ждала любимая. Но солдат ухватил его. Сказав, что там не безопасно. «А где безопасно? Разве там можно жить, теперь?» — орал Ефрем, его руки были в крови, в крови сына. Из бока сочилась кровь, и силы оставляли его.

За мгновения, до того, как он потерял сознание, он видел, как последние снаряды сравняли с землёй, то, что осталось от больницы.»

Кулаки капитана сжались, так, что побледнела кожа на костяшках. Он сжал зубы, вновь и вновь, повторяя себе: «Надо бороться, надо! Если я выжил тогда, значит, я должен бороться! Я отомщу за своих родных. Каждой Красной мрази, всем, кто воюют за них. И продам свою жизнь дорого!»

«С тех пор, он изменился. Начал тренироваться, пошёл добровольцем служить на фронт. Он делал всё, чтобы не вспоминать о том дне, никогда…»

Когда Артём вышел из купе, Борис стоял напротив, и смотрел в окно.

— Почему ты здесь?

— Я обязан отчитаться?

— Нет… Я просто, поинтересовался.

— Предпочитаю одиночество, — не оборачиваясь, ответил Тельцов.

— Моя компания тяготит?

— Одиночество, смысл в том, что бы быть наедине с самим собой.

Артём постоял немного, не зная как продолжить разговор.

— Я хотел поблагодарить тебя.

Борис ничего не ответил, тогда Грачёв продолжил:

— Ты спас меня уже второй раз… Я твой должник.

— Не стоит.

— Всё же…

— Просто постарайся глупо не подставляться, это понятно?

— Ты считаешь, защиту невинных глупым?

— В этом не было смысла. Ты ничего с этого не приобрёл.

— Это была бескорыстная помощь.

— Ты рисковал не только своей головой, но и подставил меня.

— Ты сказал: «меня». Но ведь я втянул и Ефрема, и Захара, ты по-прежнему держишься особняком?

— Так проще.

— Мы ведь, теперь команда, нравится тебе это или нет.

— Нет, командой мы не были, и никогда не будем. Все здесь работают лишь за деньги, я не доверяю наёмникам.

— Но… Я… Я же согласился за идею…

— Идею? — Борис усмехнулся, — Идею чего?

— Светлого будущего.

— Наивно.

Борис отвернулся, и равнодушно стал глядеть в окно.

— Почему ты держишься один? Разве можно выжить так в этом мире?

Он не ответил, по-прежнему стоял к Артёму спиной.

— Ты расскажешь. Не сейчас, потом, когда придёт время, но ты обязательно расскажешь, — возвращаясь в купе, закончил Артём.

Он уселся на кровать, подпёр голову рукой, посмотрел в окно.

«О чём он думает? Борис многое пережил, многое понял. Видимо для меня ещё рано. Моё понимание далеко от ума Бориса. При первой нашей встречи, я решил, что он глупый здоровяк. Без мыслей, без хитрости, без философии. Это было только первое мнение. Отец как-то рассказывал мне: Первое мнение о человеке самое верное, потому что он ещё не знает, что от тебя скрывать. Борис тоже не знал, потому первые недели молчал, изучал меня, Ефрема, тренеров. Не сказать, что потом он заговорил, просто он уже знал, что можно сообщить, а чего нельзя. Тогда, на уроке, Тельцов рассказал свою историю, что это было? Исповедь? Не похож он на человека, который сожалел бы о своих поступках. Тогда, хотел вызвать жалость? Нет. Однозначно. Или же, как говориться, «накипело»? Вероятнее. Да, нелегко ему пришлось. Признаться честно, мне его даже очень жаль. Это он выглядит, будто ему всё нипочём, но на самом деле это не так. Жизнь озлобила его, постоянно подкидывая новые испытания, она карала его. Когда Борис убивал зэков, я видел его лицо. Оно не было искажено яростью, злостью, ненавистью. Будто, его заставляли его убить. А ведь так оно и было, я, это я его заставил. Доведя, до такой ситуации, Борису не осталось выбора. Либо ты, либо тебя.