Игорь Ветошкин - Последний из нас

— Отлично, а теперь дуйте в штаб, там раненый офицер! — приказал Ефрем, и снова побежал из укрепрайона.

Поезд эвакуации они увидели в низине. Это был большой паровоз, по-прежнему называемый «поездом», оббитый бронелистами, и с несколькими ржавыми вагонами.

— Артём, — Борис придержал сослуживца за предплечье, — Я рад, что не ошибся в тебе.

И Тельцов направился к поезду, не дожидаясь ответа.

Паровоз уже тронулся, выпустив клубы дыма из широкой трубы, и потащил за собой четыре вагона. Скрип колёс разлетелся по округе. Группа успела подбежать лишь к последнему вагону, и пришлось заскакивать на ходу.

— Эй, куда! — возмутилась проводница, перегородившая вход, но увидав удостоверение Ефрема, протянула руку.

Проигнорировав жест, капитан заскочил первым, потом остальные.

— Уважаемая… — только и успел вымолвить Ефрем, как проводница сошла с поезда, и побежала к станции.

— Куда вы? Там же солдаты! — крикнул Артём вслед, но Дерягин уже закрыл дверь.

— Дело её, главное, что сами успели, — тихо произнёс Ефрем.

А потом все замерли, словно поражённые молнией. Это был последний вагон, вагон неудачников, или как его ещё называют, чёрный плацкарт. Вообще, он не был похож, на то, что ожидал увидеть Артём. В вагоне не было стенок и перегородок, стояли грязные лавки, под ногами шелестело прелое и вонючее сено, в некоторых местах, к дырявому, прогнившему потолку крепились самодельные гамаки. Дышать в «чёрном плацкарте» было тяжело, пыль, затхлый воздух, запах разложения, гниения, пота, жженого топлива, всё смешалось в ужасный смрад. А пассажиры полностью оправдывали название вагона. В основном это были зэки. Их сразу различил Борис, узнав до боли знакомые полосатые робы. Были здесь и простые горожане, селяне, наёмные дешёвые рабочие, наёмные туземцы, и даже закованные в цепи рабы, которых Красные не брезговали использовать. Объединяло всех одно — бедность. Нищета читалась в лицах людей, в их одежде, пожитках, в их скованном поведении. Конечно, тут не было охраны, и даже не предполагалось, и дверь, ведущая в другие вагоны, отличалась неимоверной крепостью, и неприступностью. Она даже не имела замка изнутри, что бы хитрые взломщики, не вскрыли её, и не захватили поезд. В глаза сразу бросались «зайцы», люди, для которых этот вагон точно не предназначен. Видимо они рискнули, понадеявшись на госпожу удачу, и подсели сюда, спасаясь от войны.

Группу никто не замечал, или просто игнорировали. Простому люду, конечно, не было дела до кучки офицеров, а вот преступники могли бы насторожиться. Это подметил Ефрем, для которого такие вагоны удивления не доставляли. Артём тоже заметил, как нагло ведут себя вырвавшиеся на свободу, зэки. Они творили беспорядки, учиняли бойню, совсем не страшась наказания. Впрочем, тут они были правы. В таком переполохе, никому дела нет до «отбросов» общества.

Вот в левом углу два заключённых, схватили молодую девушку, они усердно сорвали с неё одежду, и наказывали пощёчинами за сопротивление, рядом один урка, старательно пинал паренька, возможно брата, или возлюбленного несчастной девушки, который попытался заступиться. Неподалёку, зэк оттаскивал к «туалету» — дыре в полу, с рванными краями — проводницу, наверное напарницу, той несчастной, которая помогла зайти группе. Преступник, тащил тело, одетое в белую рубашку и окрашенную кроваво-алыми пятнами на животе, его определённо не смущало, что он прячет тело на глазах охваченной ужасом публики поезда. Старый сельский житель, закричал, призывая к помощи, но тут же получил удар ногой, и тихо постанывая, сполз на пол. Его скромную тесёмку сразу начали, потрошить, бандиты в робах. И таких беспорядков было очень много, смотреть на каждые Артёму было тяжело. Он взглянул на равнодушное лицо командира, и не стерпел. Он вспомнил свой позорный проигрыш, когда наблюдал беспорядки в деревне Снежки, когда он пытался защитить сельскую девушку, но будучи раненым и неподготовленным, потерпел неудачу. Перед глазами предстала наглая рожа бандита, самоуверенный взгляд.

Грачёв сам себя не узнал, когда двинулся прямиком на насильников в серых робах. В тот момент он не видел их жертву, вопящую и брыкающуюся девушку с огненно-рыжими волосами, не замечал мусора под ногами, разбросанных мешков и тесёмок, только серые робы. Скидывая на ходу рюкзак, и не обращая внимания на предостерегающий жест Ефрема, он подошёл в плотную к зэкам. Лысый, коренастый урод, слишком сильно был занят обезвреживанием представительницы прекрасного пола, и только лениво обернулся, на лёгкий пинок Артёма.

— Оп-ана, Краснопёрый, ты чё, заблудился? — не поднимаясь с корточек, нагло бросил он.

Артём ударил сразу. Вложив в удар всю силу, точным, резким ударом, как учили на тренировках. Он при первом взгляде на противника, понял, что вести высокоинтеллектуальные дебаты, зэк не способен, потому и ждать, а уж тем более говорить, что бы девушку отпустили, казалось бессмысленным.

Лысый рухнул сразу. Только кровь с носа брызнула во все стороны. Такого поворота событий явно никто не ожидал, ни зеки, привыкшие к трусливым офицерам, ни мирные пассажиры, которые не ожидали помощи, а уж более были удивлены сослуживцы тихого, и мирного, на их взгляд, безобидного паренька, Тёмы Грачёва. Потому весь вагон впал в ступор. Взгляды буравили наглого молодого офицера, кулак, которого окрасился первой кровью. Артём боковым зрением видел, как встрепенулись его соотечественники. Ефрем завёл правую руку за спину, где наверняка снимал ПМ с предохранителя, Захар ласково охватил кинжал, из рукава, который умел хитрым образом закрепить, Борис ограничился освобождением от лямок рюкзака с рацией. Напряжение росло, противники оценивали друг друга какие-то доли секунды, а потом кто-то закричал на весь вагон:

— Братва, наших бьют!

И тогда началось. Артём до последнего думал, что Ефрем постарается решить вопрос мирным путём, или, в крайнем случае, будет угрожать огнестрельным оружием, которого возможно нет у зэков, но капитан вопреки его ожиданиям, открыл огонь без задержки. Возня началась жуткая, преступники ломились к диверсантам, сбивая с ног людей, спотыкаясь о раскиданные по полу вещи. Грачёв, недолго думая, заслонил собою ту рыжую девушку, чтобы бедняжку не затоптали. Борис этой драке был рад не меньше Артёма, в его памяти ещё было свежо, недавнее избиение в тюремном душе. Конечно, он понимал, что это совсем другие зэки, но сердце просило мести. Захар, к всеобщему удивлению повёл себя более смело и собранно, чем во время штурма. Он ловко резал врагов ножами, которыми был увешан.