Гавряев Витальевич - Просто Иван

Напарник Игоря выполнил свою часть работы и уплыл. И видимо немцы уделяли большее внимание на то, что приближалось к мосту: потому что не удостоили вниманием два небольших плотика, которые мерно покачиваясь, уплывали от него. А сапёр, когда округа была освещена бледным, мерцающим светом, видел, как они медленно удалялись по воде, и ожидал что тишина вот, вот будет разорвана какофонией выстрелов и чужеземных криков: логическим завершением чего будет тщательный осмотр всех закоулков охраняемого объекта. Однако этого не произошло, правда, когда снова наступила мгла, появилась новая помеха. По пешеходной части моста вразвалочку, чинно вышагивали двое часовых, они шли неспешно, молчали и подсвечивали себе дорогу фонариками. Был момент, когда один из лучиков, провалившись в одно из технологических окошек, скользнул по спине сжавшегося красноармейца, и ненадолго на нём задержался: однако охраняющие мост солдаты не обратили на это внимания - не смогли понять что осветили человеческую спину и не останавливаясь пошли дальше.

Выждав, когда шаги удалились на приличное расстояние и стихли, Игорь позволил себе выдохнуть: он инстинктивно задержал дыхание, когда враг был слишком близко от него, и после того как понял что угроза обнаружения миновала, продолжил закладку зарядов. Ему пришлось ещё несколько раз прерываться, затаившись ждать, пока очередной раз пройдут фашисты патрулирующие мост, и снова продолжать свою работу. Свершилось: минирование объекта завершилось до рассвета, и настал момент, когда нужно было вставлять в подрывную шашку огневую трубку: сапёр осторожно, дабы не уронить содержимое, развернул пакет обильно обмазанный козьим жиром, и ужаснулся. В него просочилась вода, - спички были безнадёжно отсыревшими, впрочем, как и огнепроводные шнуры. Так что об их использовании можно было забыть.

Отчаянье усиливало то, что находящиеся над головой рельсы, доносили перестук колёс приближающегося поезда, взрывчатка была установлена, а детонировать её было нечем. Впрочем, когда судя по шуму железнодорожный состав был готов вот- вот въехать на мост; Подопригора совершил то, чего даже он сам от себя не ожидал. Игорь извлёк одну из имеющихся у него гранат - в нарушение инструкций заряженных запалами заранее, разогнул усики чеки и выдернул её. Как в замедленной съёмке отлетела предохранительная скоба, и из трубки детонатора посыпался небольшой фонтанчик искр.

- А-а-а-а! - Закричал Игорь и прижал гранату к установленной взрывчатке: после чего с усилием зажмурил глаза.

Напрасно Савелий Евграфович высматривал признаки того, что Подопригора подожжёт шнур и прыгнет в воду: не было характерного огонька от спички поджигающей фитиль. Этого так и не случилось. Зато, как только паровоз вражеского поезда въехал на заминированный мост, прозвучал громкий взрыв: яркая вспышка кратковременно осветила округу; послышался скрежет гнущихся балок, грохот бьющихся вагонов. Даже в ночи было видно как перекосившись, неспешно осел подорванный пролёт, и весь железнодорожный состав - платформа за платформой, переворачиваясь, полетели в реку. И так продолжалось до тех пор, пока весь эшелон не свалился в возвышающуюся над водой большую кучу покорёженного металла, переломанной древесины и прочего имущества изуродованного в хлам.

Когда всё утихло, и река похоронила последний стон разразившейся катастрофы; опомнилась и охрана моста: засуетилась загрохотала, ввысь и во все стороны потянулись щупальца трассирующих пунктиров зенитных и пулемётных очередей. Так что Фёдору Кулёву, уже давно переодевшемуся в сухие вещи и с тревогой наблюдавшему за подорванным мостом, со склона небольшого овражка пришлось сползти на его дно. Туда где притаился он и его товарищи вскорости туда же сполз и хмурый Петренко...

В нарушение всякой логики, Подопригору ждали до тех пор, пока могли, но он так и не появился: через двадцать минут после подрыва: когда на небе стали проявляться первые признаки рассвета, ожидание было прервано. Впрочем, всем и без того было ясно что что-то пошло не так, и их друг пожертвовал собой ради выполнения задания. Но все, всё равно надеялись на чудо.

- ... Следы нашего пребывания здесь, не ликвидируем: пусть эти гады их легко обнаружат. - Распоряжался Савелий, объявив отход. - Идём вверх по овражку и стараемся передвигаться след в след. Живее братцы, живее: они уже наверняка прочёсывают лес. Вон, даже беспорядочную стрельбу прекратили.

Хмурые бойцы проходили по одному мимо Петренко, старались идти тихо и аккуратно: кто-то из них внимательно смотрел себе под ноги, кто-то устало впялил взгляд в спину впередиидущего товарища, были и те, кто заглядывал в его глаза с немым вопросом: - 'Как же так, командир? В чём ты ошибся, и почему Игорь остался на мосту?‟. - Может быть всё это было не так, и каждый из посмотревших на Саву думал совершенно о другом, но пулемётчик: как он был уверен, случайно ставший в этом отряде старшим, воспринимал всё именно в таком ключе. Поэтому в такие моменты старался не отвести взгляда, дабы люди не догадались о зародившемся в его душе чувстве вины, которое так нещадно грызло его сердце.

- Давай Федя, поспешай, не задерживайся. - Савелий ободряюще похлопал по плечу Кулёва, ходившего на мост вместе с Игорем, и в данный момент замыкающего цепочку небольшого отряда. - Мы им ещё покажем Кузькину мать.

Проходя мимо кустарника, плотно росшего с двух сторон от тропы, той, по которой бойцы только что вышли из овражка: Петренко задержался. Он аккуратно присел возле правого куста и натянув обрезок обожжённой проволоки, прикрутил её свободный конец к кольцу заранее установленной лимонки; после чего осторожно распрямил усики чеки. Прикрыл гранату пучком травы и, убедившись, что растяжка незаметна, побежал догонять своих боевых товарищей.

Не прошло и десяти минут, как сзади послышался еле различимый взрыв, но ни стрельбы, ни каких либо других звуков не было слышно. Все как по команде оглянулись и замерли.

- Значит они уже обнаружили место нашей ночной стоянки. Однако после нашего гостинца преследовать будут осторожнее: медленно и с большой опаской. - Негромко сказал Сава, обведя товарищей взглядом. - Идём метров сто - сто пятьдесят, затем возвращаемся на пятьдесят и уходим вправо.

А сам, развернул кулёчек с перетёртым в пыль табаком и стал понемногу посыпать им тропинку. Может быть эта мера предосторожности была излишней, но Непомнящий настаивал на полном выполнении всего комплекса мер по отрыву от преследователей. Савелий усмехнулся, когда вспомнил как возмущались бойцы после того как Иван конфисковал треть добытой в соседних сёлах махорки и заставил перемолоть её через ручную мельницу. С тех пор, на тех жерновах было невозможно что-либо другое обрабатывать - запах и горечь табака, удалить с них было нереально. А все курящие до сей поры сетуют, что оставшиеся запасы махры ничтожно малы, и скоро у них: от отсутствия этой отравы, начнут пухнуть уши. Впрочем, на Ивана Ивановича эти возмущения не возымели никакого действия, и он как-то пояснил подосланным к нему от народных масс делегатам. Дескать, ему милее живые бойцы с опухшими, или даже свёрнутыми в трубочку ушами, чем покойники с нормальными ушками, но не сумевшие оторваться от вооружённой до зубов погони усиленной собаками. Больше с подобными претензиями к нему никто не подходил, а недовольство если и выражалось, то тихо, и в узком кругу соратников по курилке.