Гавряев Витальевич - Просто Иван

На твёрдую землю выбирались совершенно измождённые люди: все их мышцы болели, руки и ноги тряслись мелкой дрожью. Однако бойцы не останавливались, не оседали безвольно расслабляясь, а стараясь не упасть: опираясь на слеги как на костыли, и спешили укрыться в более густом лесу, до которого нужно было ещё дойти. И только оказавшись под его укрытием мужчины падали и казалось, что никакая на свете сила больше неспособна их поднять. Впрочем, нашлось несколько человек, которые прикусив губу рубили валежник, и устилали им землю под деревьями с самыми пышными кронами. Среди них был и шатающийся от усталости Петренко. А когда всё это приготовление к привалу было окончено, он распорядился:

- Всем вымыться, постираться, отжать одежду и после этого объявляю получасовой привал.

Люди, вымотанные долгой беготнёй по лесу; добитые переходом по болоту; но привыкшие выполнять приказы стали подыматься с земли. Они недовольно ворчали, в полголоса посылали Савелия Евграфовича по определённому адресу, но, несмотря ни на что, начали разоблачаться и приступили к помывке. А Сава, с теми, кто подготовил стоянку, первыми приступили к охране привала от незваных гостей. Их сменили минут через десять...

- Ефрейтор Петренко, почему весь наряд спит?! - От негодования старшина кричал, его глаза были на выкате, на лбу возле шрама пульсировала жилка, а кулаки его были сжаты, как будто он собирался пустить их в ход. - Что за разгильдяйство?! Спорю к чёрту твои красные полоски ...!

Савелий оторопело открыл глаза и с облегчением понял, что попросту уснул и всё это ему приснилось. Но сон был настолько правдоподобен, а возмущение Дзюбы реалистично, что сердце билось так сильно, как будто полученный нагоняй был явью, а не плодом сновидения.

- Стоп. - Подумал Сава. - Какого чёрта? Ведь я даже не ефрейтор. Хотя, всё это было так натурально: так правдоподобно .... А ведь меня что-то разбудило! ...

Приподнявшись и поспешно оглядевшись вокруг, Савелий немного успокоился, он разглядел отдыхающих на лапнике товарищей, стоящего в охранении и борющегося из последних сил со сном красноармейца Зинченко. Геннадий, щуря слипающиеся от усталости глаза, наблюдал за болотом и постоянно щипал себя за мочку левого уха. Петренко посмотрел на часы и ужаснулся: вместо запланированных тридцати минут отряд отдыхал сорок семь.

- Всем подъём. Уходим.

Эта тихо поданная команда даже не всполошила отдыхающих неподалёку от стоянки птиц, но пробудила всех солдат без исключения и бойцы, разгоняя сковывающие тело остатки послесонья, засобирались.

Глава 16

Жизнь в отряде налаживалась: последнее время более или менее нормализировалось питание. Оно улучшилось и сейчас оно состояло не из вымоченных во многих водах корешков одуванчика и всего того, что Настя в довоенной жизни считала совершенно несъедобным. Почти сразу после того, как Непомнящий побывал в Драпово, и бойцы, имеющие сельские корни помогли местным жителям убрать урожай - в этом деле, неоценимую помощь оказали имеющиеся у партизан лошадки: их впрягали в восстановленную косилку на конной тяге. Также отряд Непомнящего помог местным, вывезя больше его трети в места, где селяне организовали тайные хранилища: все понимали, что немцы наложат свою лапу на плоды их трудов. Всё это лирика, главное, в партизанском рационе стала преобладать варёная пшеница, первое время приправляемая копчёной кониной, а затем грибами, или изредка добываемой дичью. Иногда бывало, что после редких удачных вылазок, отваренные зёрна сдабривали, или заменяли трофейными продуктами, отобранными у полицаев везущих награбленное для фрицев.

Первое время такие изменения в рационе, всеми людьми воспринялись как праздник для живота, однако, вскоре это приелось, и снова появились недовольные из числа уроженцев городов. Появиться то они появились, однако выражать своё недовольство людям было недосуг. Дзюба с непомнящим гоняли своих подчинённых так, что несмотря на значительное улучшение качества питания, никто не набрал ни единого грамма живого веса. Все бойцы, большую часть времени учились управляться с ножами, бесконечно отрабатывали практические основы штыкового боя и каждый - без исключения учился азам сапёрного дела. Так что любой из партизан знал, как можно быстро поставить растяжку, да так, чтобы она не бросалась в глаза.

И только у неё, у Насти, свободного времени было хоть отбавляй: правда, в сравнении со всеми остальными. Слава богу, новых раненых не было, лётчик младший лейтенант Стерхов был не в счёт, сотрясение головного мозга у него было несильным, да и вывихнутая во время прыжка с дерева нога не беспокоила. Оставались поломанные ребра, которые кстати, тоже весьма благополучно заживали. Так что, основной жалобой пациента была туго забинтованная грудная клетка: мол она затрудняла его дыхание - мешала глубоко дышать.

С самого начала, пока у него был постельный режим, лётчик от скуки старался заигрывать с 'милым доктором‟ - именно так он её называл заглядываясь на неё своим взглядом: присущим всем знающим про свою неотразимость сердцеедам. А в его карих озорных глазах, светились чарующие огоньки, в сочетании с хорошо подвешенным языком, ставшие для многих девушек причиной бессонных ночей и томных вздохов. Хозяин этих глаз, прекрасно об этом знал, и старался пользоваться всем своим арсеналом в полной мере.

- Милый мой доктор, стоило ли прикладывать столько усилий, выцарапывая мою жизнь из лап костлявой смерти, а затем, так бездушно убивать своим равнодушием. - Говоря эту фразу, Пётр, уже в который раз постарался нежно взять Настину руку в свои ладони. - Не будьте так холодны и улыбнитесь своими ангельскими губками герою, который ради вас, отважно сбрасывает врагов с нашего небосвода.

- Начнём с того Пётр Дмитриевич, что пока я видела, как с неба сбросили именно вас. И вы пока туда не вернулись. - Мягко, но при этом решительно пресекла попытку завладеть своей рукой, ответила Смирнова. - А насчёт ангелочков утешителей, я подозреваю у вас, таких и без меня немало найдётся.

- Эх, милый мой доктор, о чём вы говорите? Вы видели момент, когда на меня подло напали превосходящие силы противника. А сколько у меня было воздушных побед: сколько фашистских стервятников после моих атак рухнули с неба, и уткнулись своими хищными носами в сырую землю. Вам к несчастью, этот факт совершенно неизвестен. Иначе вы бы не возводили на меня такую обидную напраслину. Эх, как здорово они горели.

Стерхов давно привык к тому, что при встрече с ним, многие девушки расцветают в улыбках; стреляют в него своими очаровательными глазками. Или начинают как будто невзначай, заинтересованно поглядывать в его сторону: перед этим слегка 'припудрив носик‟, мимолётно посмотревшись в витринное стекло, ловким движением подправляя причёску, а бывало и какую либо деталь своего гардероба. А если он что-либо рассказывал из своих лётных баек, то они забывали обо всём на свете и слушали его, как говорится, открыв рот. Поэтому, Павла сильно удивляла подчёркнутая холодность военфельдшера.