Алексей Корепанов - Оружие Аполлона

На душе у Криса словно камни лежали, и вид мутновато-белого кокона с телом Низы не добавлял в настроение радостных нот. Габлер взглянул на сидящего через проход Арамиса – тот смотрел вниз сквозь прозрачный борт битла, и лицо его было задумчивым. Машина Рюдзиро шла сбоку и сзади, словно привязанная невидимой веревкой. Крис попытался переключить мысли.

Полковник отдал приказ готовить бриг к старту – значит, ночевать они будут уже в полете. Разумеется, грэнду не терпится доставить Копье Судьбы в Октагон… Получить благодарность от Босса… Возможно, подкрепленную материально. А Низа? Ее тоже доставят на Вери Рому или будут реанимировать в лагерном госпитале? А патриарх и иеромонах? Полковник заберет их с собой? Кажется, он говорил, что заберет… И как решат с Арамисом? Зачислят в Осот? А чем поощрят его, Кристиана Габлера? И поощрят ли? Или сочтут, что он просто искупил свою невольную вину и теперь может ходить с чистой совестью?

Габлер вдруг понял, что его это как-то не волнует. Он вновь перевел взгляд на транспортировочный кокон и вздохнул.

Солнце опускалось все ниже, словно его притягивал к горизонту магнит, вскрытый Карфаген остался позади. Битл продолжал полет к океану. Внизу по-прежнему горели леса, и уже крутились над ними красные пожарные уникары. Теперь, после краха Братства, планету, скорее всего, откроют для колонизации, и природу надо сохранить. Да и не только поэтому, но и вообще…

Габлера отвлек от раздумий донесшийся откуда-то гул. Он явно не был связан с работой двигателя битла, потому что шел извне, сзади, со стороны Карфагена, такой мощный, что проник в герметичный салон машины. Все, включая пилота, недоуменно и встревоженно обернулись. И увидели…

Вспух над горами огромный дымный горб с проблесками пламени, и бешено крутились в этом колоссальном образовании какие-то черные точки – Габлер не сразу догадался, что это подброшенные в высоту каменные обломки. Дымно-огненный горб стремительно возносился к небесам, приобретая форму положенного набок яйца, и тянулся за ним, утолщаясь, такой же дымный хвост, соединяя этот овал с горами. Казалось, в Карфагене пробудился вулкан, недовольный вторжением пришельцев-файтеров, и выплюнул под облака свое огненное нутро. Во все стороны от этого феномена разлетались черные загогулины, и Габлер, опять же, с задержкой, сообразил, что это чертят небо вырванные с корнем деревья. Огонь, смешанный с дымом, растекался по воздуху, затмевая солнце, и в какой-то миг вспыхнул так ярко, что Габлер зажмурился. Но спасло его глаза не это – обшивка битла потеряла прозрачность и потемнела, реагируя на убийственный для зрения свет. Гул превратился в оглушительный грохот, словно замаршировал по небу легион исполинов, нещадно стуча подошвами ботинок, словно вырвались из их гигантских нэпов тысячи громов и раскатились под облаками, заставив испуганно мигнуть само солнце. А вслед за этим чудовищным громыханием налетела ударная волна, подхватила битл и еще быстрее погнала вперед, к океану, будто стремясь поскорее вышвырнуть имперцев из воздушного пространства Второго континента.

Пилоту удалось не потерять контроль над машиной, и вскоре она продолжила полет в прежнем режиме. Со вторым битлом, судя по короткому обмену фразами Артура и Рюдзиро, также все было в порядке. Полковник Айон связался с «Орбитой» и молча, с мрачным видом, слушал то, что ему говорили. Габлер и Арамис потрясенно смотрели друг на друга и тоже молчали. Сообщения «Орбиты» они не слышали, но уже понимали, что произошло.

Палатинец, закончив разговор с орбитальной группировкой, подтвердил их мысли.

– Братская могила… – проронил он и коротко вздохнул. – То ли наши что-то начудили… А скорее всего, эти ур-роды… – Полковник, не закончив фразу, скрипнул зубами.

В салоне было тихо. На экране чуть сбоку от пилота продолжало расползаться по небу гигантское клубящееся облако, поглотившее солнце, и виднелись горы. Очертания их не изменились, но было понятно, что сейчас там, где находился подземный город Хранителей, разверзся гигантский провал, зияющая оплавленная котловина, пышущая страшным жаром, настоящий ад из христианской религии, в котором не могло уцелеть ничего живого.

«Нет, не братская могила, – подумал Габлер. – А могила Братства. И десантников. И Кирилла…»

Разумеется, не будет никакой урны, которую нужно привезти на Вери Рому. Останки Кирилла тоже сгорели там, вместе с теми, кто должен был доставить их в лагерь. Урной стала горная система Карфаген. Одной общей урной с прахом «братьев» и файтеров. Карфаген действительно был разрушен…

Но ведь был шанс выжить у пожарных и тех эфесов, кто находился в отдалении от подземного города. Все-таки не голышом они там бродили, а в боевых комбинезонах с системой защиты, не уступавших по прочности космическим скафандрам.

Полковник словно подслушал мысли Криса. Он вновь схватил гарнитуру и поспешно произнес:

– «Остров»! Весь резерв к Карфагену!.. Не знаю, Дирк! Какая сейчас разница, кто это устроил! Пусть слушают эфир, прочесывают, забирают… Быстро!

Айон немного посидел, сжимая гарнитуру с такой силой, словно хотел раздавить ее. На скулах его ходуном ходили желваки. Потом пробормотал что-то, похожее на ругательство, и вдруг громко сказал в фон, чуть ли не выкрикнул, будто швырнул камень или ударил ножом:

– Говард! – Набрал в грудь воздуха и продолжил, резко, отрывисто: – Проблемы больше нет… И твоих парней больше нет… Атомный взрыв… Стоп, не перебивай! Меня слушай! Спасатели с Возмездия сейчас пойдут. А ты бери наводку с орбиты и немедленно поднимай в воздух столько машин, сколько надо. Вплоть до последней! Немедленно, Говард! Накрыть всех этих летунов и уничтожить! Гарантированно уничтожить! И тех, кто успеет дернуть за яйца [46] Дернуть за яйца (жаргон) – катапультироваться. , тоже. Всех! Ты понял меня?… Нет, я тебе сейчас не Стив, а постпретор Администрации Императора. Это приказ. Выполняй!

Полковник швырнул ни в чем не повинную гарнитуру назад в шлем и, закусив губу, застыл в кресле. С лица его не сходила болезненная гримаса. В битле вновь наступила тишина, которую нарушал только легкий гул двигателя. Машина, не снижая хода, продолжала лететь навстречу ночи.

– Ну, давай, помянем… – негромко сказал Арамис и поднял стакан.

– Всех, – добавил Габлер.

Они помолчали и медленно выпили.

Коньяк был хорош, он слегка обжег горло и наполнил тело теплом. Но Габлер согласился бы никогда больше не пить его, если бы это могло изменить судьбу тех, кто сгорел в жуткой топке атомного взрыва.

– Мабыть, где-то все уже расписано, – вздохнул Арамис. – От судьбы не уйдешь. Но лучше этого не знать.