Алексей Корепанов - Авалон

Для меня в тот февральский день озарение явилось в виде странного высокого пожилого человека в зеленом плаще. Если это и был сон, то сон наяву. Я не лежал в ванне, как Архимед, и не сидел у камина, как Кекуле, я пил водку с этим зеленым человеком, и ел огурцы, и мы много говорили о том, над чем я так упорно и безрезультатно бился. Этот возникший в моем сознании человек подсказал мне правильный путь — и исчез. Осталась полупустая банка с огурцами, осталась недопитая бутылка „Особой уральской“ и две рюмки… Выходит, я пил и за себя, и за своего воображаемого собеседника… Да, он бесследно исчез, растворившись в моей голове, но водка не только не опьянила меня, но придала мне сил, и уже к рассвету я заткнул многие дыры в теории Дыр… Вот такой вот получился замечательный каламбур! И я даже знаю, почему мой человек был не черным, как это бывало у других, а зеленым. Потому что зеленый — цвет надежды!»

Танк замолчал.

— Потрясающе… — помотал головой Дарий. — Господин Аллатон, вы действительно внесли огромнейший вклад в начало Экспансии и возникновение Межзвездного Союза!

— Ну, мне просто п-повезло, — скромно потупил взор Аллатон. — Заведи я такой разговор с кем-нибудь другим, а не с Дмитрием, меня даже не стали бы слушать.

— Да уж, вошел в историю, — проскрипел Хорригор. — Только кто ж тебе поверит, если заявишь, что ты и есть тот зеленый человек?

— А я и не собираюсь н-никому ничего заявлять, — спокойно ответил Аллатон. — Мне вполне достаточно того, что я сам это знаю. Ну, и вы…

Дасаль, сидящий напротив, с восхищением посмотрел на него:

— Если мне не повезет, и я все-таки окажусь на нарах, то всем об этом растрезвоню! Огунга-создатель, да мне никогда не приходилось, считай, почти присутствовать при таком событии! У-ух! — от избытка чувств Умелец так притопнул обеими ногами, что танк, казалось, покачнулся.

Но нет, не казалось — танк действительно покачнулся. Вновь все в башне стало серым, предметы расплылись, и от стены к стене пронеслась та самая невидимая волна. И экраны погасли.

Все пришло в норму быстрее, чем в первый раз — секунды через три. И судя по виду магов-мутантов, никаких болезненных ощущений у них не появилось. И с экранами все было в порядке. Только танк теперь не стоял на земле, а висел в воздухе. Точнее, падал.

— Бенедикт! — мигом осознал аварийность ситуации Дарий.

Но Спиноза тоже был не лыком шит.

— Все в порядке, Дар, — отрапортовал он. — Все под контролем.

И действительно почти тут же падение из-под редких облаков перешло в пологое снижение. До поверхности было не меньше полутора километров, и все присутствующие в танке могли без спешки разглядеть, что творится внизу, на земле. А там, за холмами, поросшими деревьями, простиралась залитая солнцем равнина. Кое-где она была изрезана оврагами, в низине виднелось озеро, обрамленное высокими зелеными растениями с черными утолщениями на концах стеблей. Ближе к холмам одиноко вздымался над травой большой серый камень с ровной, словно специально срезанной верхушкой, невесть как попавший туда. Неподалеку от камня стояли походные жилища типа палаток — из шкур, натянутых, вероятно, на деревянный каркас. Палатки были окружены повозками, на которых лежали какие-то плотно набитые мешки. Там же бродили распряженные животные с косматой шерстью и торчащими в оба бока дугообразными, остриями вверх, рогами. А на равнине кипел бой. Длинноволосые бородачи на приземистых подобиях коней, вооруженные мечами и топорами, и бритоголовые усатые ездоки на рогатых «скакунах», с саблями и копьями, вовсю истребляли друг друга. Единственным средством обороны у обеих сторон конфликта были круглые железные щиты. В траве валялись окровавленные трупы, повсюду метались животные, потерявшие седоков. Численность противоборствующих ратей была, на глаз, примерно равной — не более тысячи воинов у тех и у других, но бритоголовые явно теснили бородачей. Даже тот, кто не разбирается в военном деле, наверняка понял бы, что бритоголовые ездоки в меховых куртках имеют лучшую выучку, отлично владеют оружием и действуют не сумбурно, а по плану.

— Дар, это же картина из того подземелья, откуда мы сюда загремели! — воскликнул Тангейзер, чуть ли не прыгая на передний экран.

— Пожалуй, — кивнул командир. — Только в другом ракурсе. И живая.

— Что за картина? — полюбопытствовал Шерлок Тумберг.

— Да вот эта, — Силва показал рукой на экран. — Древние ксифы воюют с агрессорами. А к полю боя летит танк. Во всяком случае, нечто очень похожее на Бенедикта. Так было изображено на стене в подземелье, на Ватриде. Та-ак… Сейчас мы их пыл охладим…

— Вы же против вмешательства в прошлое! — встрепенулся следователь.

— Но, судя по той картине, мы уже вмешались, — парировал Силва. — То есть должны сейчас вмешаться, если танк уже запечатлен… Стрелять-попадать, тут запутаться можно! И нас уже увидели…

Действительно, многие воины, прекратив рубиться, застыли, глядя на приближающееся розовое чудо, украшенное длинным орудийным стволом. Из палаток высыпали бритоголовые завоеватели — то ли резерв, то ли штабисты — и тоже уставились на заходящего в тыл их войску летающего зверя.

— Невидимость включать не будем, — решил Дарий. — Если мы уже попали в местную историю, значит, изменять ничего не следует.

— Ракет и снарядов у нас нет, — напомнил командиру Тангейзер. — Только пулемет и пара гранатометов. Из чего шарахнем? Из пулемета?

Силва посмотрел на подчиненного так, словно тот изрек несусветную чушь:

— В кого ты шарахать собрался, постлейтенант? В тех или других? Или тебе без разницы?

— Почему без разницы? — смутился Тангейзер, видя, что последние его слова Дарию не понравились. — Помочь надо тем, кто обороняется…

— А с чего ты взял, что мы вообще должны кому-то помогать? — задал новый вопрос командир. — Что, хочется в могущественного бога поиграть? Ну уж нет, обойдемся без этого.

— Правильно, — кивнул Шерлок. — Нет никакого юридического основания стрелять по…

— Бенедикт! — не дослушав его, гаркнул Дарий. — Воткни сирену на полную и распугай этих рубак!

— Слушаюсь, Дар.

— Только внешние динамики выключи! — поспешно добавил командир. Он и Тангейзер уже имели однажды возможность слышать «нежный голосок» сирены, и впечатлений у них тогда было более чем достаточно.

Хорригор с Аллатоном сидели, смотрели на экраны и помалкивали. Как и Дасаль.

Даже без динамиков сразу стало понятно, что сирена затянула свою песню. Для тех, кто находился на равнине, эта песня была как гром среди ясного неба. Точнее, как тысяча громов. Наездники бросились врассыпную, с ужасом оглядываясь на снижающийся танк. Причем получалось так, что воины противоборствующих сторон мчались бок о бок друг с другом, забыв о сражении. Опустел и палаточный городок — штабисты улепетывали во весь дух, даже не попытавшись оседлать своих рогатых животных. Перелетев через холмы, супертанк завис в полусотне метров над травой, которая, казалось, испуганно пригнулась от ужасного воя сирены. Вероятно, Хорригор все-таки что-то услышал, потому что сморщился и прижал ладони к щекам, словно у него заныли зубы. Аллатон же сидел спокойно, с любопытством глядя, как со всех ног разбегаются с места битвы животные, унося на своих спинах ошалевших аборигенов. Видимо, уральская водочка временно притупила его чувствительность.