Лиза Генри - Темное пространство

Я никак не мог понять, зачем Док позвал меня.

Доку я всегда нравился. На самом деле его звали майор Лэйтон, но я называл его Док. Он позволял это всего нескольким своим ученикам, и я был, наверное, самым младшим. После вводного занятия он сказал мне, что сделает из меня хорошего медика, и все эти три года выполнял свою угрозу. Он говорил, что я достаточно умен, чтобы стать врачом, как он сам, но не настаивал. Он знал, что я не хочу оставаться в армии дольше, чем нужно, а если бы я сдал экзамен и стал офицером, мне пришлось бы служить еще по меньшей мере лет пять. Спасибо, уж лучше пусть мне почти не платят, но я уберусь отсюда при первой же возможности.

Когда он вызвал меня в медотсек, я решил, что мне опять придется латать какого-нибудь идиота, который свалился с гимнастической стенки и подвернул лодыжку. Такое случалось по меньшей мере раз в месяц. Это никак не могло быть связано с Камероном Раштоном, потому что у Дока под командованием было минимум пять других врачей, плюс толпа курсантов офицерской школы, которых он натаскивал. Я слишком мелкая сошка для чего-то столь важного.

Двери в отсек разъехались. На мгновение мне показалось, что тут никого нет; а потом из одной из карантинных палат появился Док. Он был крупным мужчиной. Пуговицы мундира на животе грозили вырваться из петель. Док был жутким ворчуном и постоянно хмурился. На первый взгляд казалось, что он едва ли способен ухаживать за больным, впрочем, как большинство военных врачей, но под этим угрюмым фасадом скрывался хороший человек. Док поздно попал в армию, после смерти жены, и его не волновали звания. Именно поэтому он мне так нравился.

Кстати, он, как и я, курил, хотя постоянно грозился надрать мне зад за то же самое.

— Гаррет, — кивнул он, и я, не оглядываясь, понял, что здесь есть и другие офицеры. Иначе Док назвал бы меня Брэйди.

— Майор, — отозвался я и постарался красиво отдать честь. Не вышло.

В уголках его глаз проступили морщинки, хотя голос оставался ворчливым.

— Гаррет, за мной.

Он развернулся и направился обратно к первой карантинной палате.

Я их ненавидел и вовсе не из-за карантинных правил. Просто за три года на Третьем при мне их использовали вовсе не для того, чтобы защититься от инфекций: сюда Док клал пациентов, которых нельзя было оставить в общей палате — тех, которым нужно было тихое место, чтобы умереть. В основном это были люди с ожогами — как после пожара в реакторе. В тот день умерли два инженера и один рекрут — вернее они начали умирать в тот день. Рекрута звали Смит. Мы с ним вместе ходили на некоторые занятия. Даже хотя вся его кожа обгорела, он умирал целых три дня. Я часто сидел с ним, потому что его друзья были слишком напуганы. Именно после смерти Смита Док сказал моему куратору приписать меня к медицинскому отделу.

Я вошел вслед за Доком, и двери с шипением сомкнулись за моей спиной. Еще одна шлюзовая камера. Мы постояли, пока работала система дезинфекции, а потом шагнули в комнату.

Внутри оказалось целых шесть офицеров, включая коммандера Леонски, начальника станции. Готов поспорить, никто здесь не вспомнил бы мое имя, не будь оно пришито к форме. На станции было больше шестисот парней, в конце концов. И какого хрена я делаю в такой компании?

А потом я увидел его. Брански сказал, что Камерон Раштон в стазисе, и мне представлялся какой-нибудь пластиковый контейнер, гладкий и прозрачный, как в старых научно-фантастических фильмах. Но ничего подобного.

Капсула оказалась черной, такой же маслянисто-черной, как боевая броня Безликих, и вовсе не гладкой. Она была неровной и будто пористой, чем-то напоминая панцирь какого-нибудь жука. Дома, в Копе, мы часто ловили таких здоровенных шипящих жуков-носорогов с острыми жвалами и суставчатыми лапками. Стазисная капсула могла бы сойти за одного из таких, только футов десять длиной и лежащего на спине, обхватив лапками матовый пузырь, полный жидкости и окутанный венами. Кошмар.

При одном взгляде на него я почувствовал, как от лица отхлынула кровь.

Внутри белесой мутной жижи плавало тело, и мне не нужно было спрашивать: Камерон Раштон. Казалось, его проглотило гигантское насекомое, или… оно его высиживало?..

Я не мог оторвать от него глаз. Какая жуткая картина. Зачем Док попросил меня прийти? Ради этого? Что бы это ни было. Я поборол желание спрятать дрожащие руки в карманы и попытался вспомнить, как дышать. Если бы не толпа офицеров вокруг, я бы бежал со всех ног. Без вопросов.

— Это Гаррет? — спросил один из офицеров. У него на рукаве виднелась нашивка капитан-лейтенанта, но руки он сложил на груди, и я не мог прочитать его фамилию. По собственному опыту я знал, что, когда офицер просит кого-то подтвердить твое имя — это нехороший знак. Обычно это первый шаг к гауптвахте. За эти три года я попадал туда дважды, оба раза за драки. Шесть сотен парней и ни одной девушки, запертые в консервной банке посреди космоса: все когда-нибудь попадали на гауптвахту.

— Он самый, — протянул Док и хлопнул меня по плечу.

— Ты медик? — спросил капитан-лейтенант, сведя брови.

Не знаю, как я обрел дар речи или как сумел отвести взгляд от капсулы.

— Еще нет, сэр, — ответил я капитан-лейтенанту, расправив плечи. — До окончания курса осталось три месяца.

Он отмахнулся от моих слов, будто это не имело значения, и я снова задумался, какого хрена тут делаю. Зачем им вообще понадобился медик моего уровня? Я могу зафиксировать вывихнутую лодыжку, обработать ожоги и порезы, могу — в теории — заткнуть дырку при открытом пневмотораксе, чтобы пострадавшего успели дотащить до нормального врача, но какого черта я делаю в карантинной палате и пялюсь на какого-то несчастного в созданной Безликими стазисной капсуле? Я ничего в этом не смыслю. Черт, да Док тоже, наверное, ничего в этом не смыслит.

Но никто, конечно, мне ничего не сказал.

— Взгляни, Гаррет. — Док подтолкнул меня поближе.

Черт, нет.

В желудке заворочалась тошнота.

По коже побежали мурашки. Я не хотел находиться в одной комнате с этой капсулой, не говоря уже о том, чтобы ее трогать. Я не хотел подходить ближе. Я хотел убраться отсюда. Хотел обратно в казармы. Хотел оказаться за миллион миль, чтобы спину грело солнце, а под ногами чувствовалась рыхлая земля. Не здесь. Не в черноте и холоде, рядом с собственным ночным кошмаром.

Капсула жужжала, как живое насекомое, и я не мог избавиться от мысли, что, подойди я ближе, оно на меня набросится. Одна из мандибул в мгновение ока выпустит пузырь и воткнется мне в живот. Как в ужастиках. Может, именно за этим я и понадобился офицерам? Вместо подопытного кролика.

Я оглянулся на Дока.

Пожалуйста. Пожалуйста, не заставляйте меня.