Максим Бондарчук - Гидра (СИ)

Я рассказал ей все, что слышал от Рутгарда про это место. Про то как погибла его группа, утонув в непроходимых болотах, как он спасся бегством, про все. И каждое слово отражалось в ее глазах каким-то удивительным светом, что так редко появлялся у нее на лице.

Ее внимательность поражала, но во всем этом было нечто пугающее, неизвестное, то, что я уже перестал видеть и вот теперь, вновь смог окунуться.

— Если хоть доля из того, что сказал тебе этот пилот окажется правдой. Дела твои плохи как никогда. Что ты собираешься предпринять?

— Для начала мне нужно выспаться, а там все станет яснее.

— И ты вот так вот спокойно ляжешь спать, зная, что следующие дни могут оказаться последними в твоей жизни?

— А что остается делать? Плакать? Смеяться? Может быть пойти и напиться? Конечно, все это можно сделать, но результат от этого не изменится. Все, что сейчас действительно мне нужно — это спокойно обдумать свои будущие действия. На войне невозможно предугадать ход событий, но сделать хотя бы приближенный план все же стоит. Особенно, когда придется идти туда, откуда не возвращаются. Мне жаль, Кель, что все так получилось.

Я поднялся на ноги и подошел к ней. Она стояла спиной ко мне, обняв свое стройное тело руками и вглядываясь в сияние ночного светила. Рисуя горячими руками на замерзшем окне, она пыталась успокоить дрожание в своем теле, которое я чувствовал, едва успел обнять ее.

— Ты обещал, что больше никогда не заставишь волноваться меня за твою жизнь. Помнишь? Тогда, у устья реки Мильен, ты дал мне слово. Что подобного больше не произойдет.

Да. Я помню. Каждое слово, сказанное мной в том месте, где полегло больше храбрых солдат и пилотов, чем в любом другом бою, на котором мне пришлось побывать. Это было так давно, что отголоски той битвы, звучавшей в моих ушах страшным грохотов артиллерии, что одно лишь слово о той реке, вдруг заставили меня содрогнуться.

Мы хотели жить вместе. Очень долго я тянул с этим делом, откладывая на потом событие всей своей жизни. Каждый раз оправдывался, говоря самому себе, что время еще не пришло, что долг для меня не на последнем месте. Но время шло, бои не прекращались, а она становилась все печальней. Она знала о чем я думал, просто не могла не знать. Мои мысли были открыты для нее, тогда я еще не боялся думать так открыто и позволял ей быть хозяином в моей голове. Но сейчас… все изменилось. Я хочу остановиться. Хочу как никогда, но обстоятельства… а может просто рок, не дают мне сделать этого, упрямая толкая все на новые рубежи.

— Я не хочу новь обещать тебе. Слишком часто я делал это и не сдерживал свое слово. Понимаю как по-скотски это все звучит, но… просто постарайся понять меня, Кель. Там, мой конец, я знаю это.

— Не говори глупостей!

Она повернулась и серьезно посмотрела на меня.

— Правда. Я принял реальность такой какая она есть. Некрасивой и страшной. Там, за чертой, где заканчивается земля и начинаются болота, находится моя смерть. Для всех нас. Лангард не зря выбрал именно это направление, он все прекрасно понимает. И единственное, что я могу сделать — это достойно встретить неизбежное.

Женщина обняла меня. Обхватив своими маленькими ручками меня за плечи, она буквально вцепилась в мою спину, оставив на куртке заметные следы. Это была моя вина. Я никогда не умел общаться с женщинами. Всегда говорил так как есть, не делая ставки на то, кто со мной разговаривает Прямолинейность была моим бичом и я в какой-то мере гордился этим.

Наконец, она перестала плакать. Ее руки опустились вдоль корпуса и остановились на поясе.

— Пообещай мне, что вернешься. Скажи, что сделаешь это вопреки всему.

Слезы вновь наполнили ее глаза. Она держалась, но совладать с собой оказалось не так просто.

Я не хотел врать ей, но почему-то сказал то, что в этот момент она хотела услышать больше всего. Пусть это успокоит ее, хоть на этот вечер, хоть всего на пару часов, но сделает ее чуточку счастливее.

— Ты опять соврал мне.

— А ты опять залезла в мою голову без разрешения.

Кель отошла в сторону и вновь обхватила свое тело руками.

— Мне надо идти.

— Останься. Может это будет последняя ночь.

— Нет. Мы с тобой еще встретимся. Я приложу к этому все усилия.

Развернувшись, я вышел из ее комнаты. Шагнув вглубь длинного коридора, мне вдруг показалось, что она заплакала. Я, кажется, почувствовал это еле слышимое учащенное дыхание, которое бывает, когда плачет человек, но прислушавшись, понял, что ошибся.

Я поступил правильно. Как б там ни было, но в этот момент я сделал все, чтобы в случае самого плохого исхода, она не корила себя и не добивала бессмысленными и беспочвенными волнениями. Я сам забрел в это болото и должен был из него выбраться. И хоть я видел всю картину будущего как на ладони, где-то внутри. В самом далеком углу моего сознания, я все еще надеялся на успех, который в данном случае был практически недостижим.

Ханлан все утро ковырялся в железе. Он был той ранней пташкой, по которой можно было сверять часы, не дожидаясь официальной сирены, звавшей всех бойцов на завтрак. Он не любил откладывать свои дела. Говорил, что время дано нам для того, чтобы использовать его с умом, а не спускать на такое бесполезное дело как сон.

Он спал всего четыре часа в день. Засыпая и просыпаясь как по мановению волшебной палочки. Оборудовав подсобное помещение бокса под собственную комнату, он всегда оставался ночевать именно там. Ни мороз ночью, ни страшная жара днем, нагревавшая покрытие бокса до высоких температур и создававшая внутри настоящий ад, он никогда не изменял своим привычкам оставаясь там при любой погоде.

Вот и сейчас, когда я увидел его, выползавшего из-под груды металлолома, которую он почему-то называл «грудкой», он был бодр и с радостью встретил меня.

— Давно не было тебя. Я уж подумал, что все, конец, придется привыкать к новому пилоту машины.

Его лицо расплылось в язвительной улыбке.

Да, черт возьми, и я был рад его увидеть.

— Что еще слышно в мое отсутствие?

— Генерал рвет и мечет. Видимо этот русский решил тут все перевернуть. Снял с должности главного механика и поставил на его место какого-то верзилу из новой смены. Черт, да мне страшно от одного его вида. Не говоря уже о том, чтобы заговорить с ним. Заменил охрану, приказал установить видеонаблюдение не только на особо опасных участках, но и по всему периметру. Короче, дело обстоит не самым радужным образом, но стоит отдать ему должное, все стало примерно таким же как и в первые месяцы нашей службы на этой планете. А так все по-старому. Ну, а ты как загремел за решетку? Говорят, нарушил режим арендованной винтовки. Патроны не вернул, да и еще раненую женщину-идеолога на шее притащил.