Рем Манулов - Шёпот Зуверфов (СИ)

На крышах других многоэтажек, словно по щелчку пальцев, образовались снайперы. На некоторых были маски и противогазы. Одновременно с этим многие солдаты на площади побросали свои автоматы, сняли с поясов дополнительные рожки, избавились от пистолетов и ножей. Подняв руки, они показали, что спорить не намерены. Большая часть десанта медленно прошла к грузовому гироплану. На землю рухнул люк, оттуда высыпали бойцы с оружием наизготовку.

— Не чуди! Убираемся отсюда! — бросил высокий старожил, которому хотелось быстрей покинуть Фесрам живым.

— Отправишься под трибунал! — плюнул ему под ноги другой солдат, молодой и дерзкий сержант. Некоторые пошли за ним, остальные последовали в гироплан и ждали. Они отлично знали, чем всё закончится.

— Откажитесь от кровопролития, — призывал Мейхер Заволло, — пойдите прочь!

— Нет уж, сукин сын! — оскалился сержант и, прицелившись в оптику, произвёл несколько коротких очередей почти наугад. Всё ушло в молоко. Заволло пригнулся, исчезнув из видимости.

— Последняя попытка! — упрашивал электронный голос из мегафонов. — Одумайтесь! За кого вы гибните? Всего лишь мразь, которой место на свалке в куче отходов. И вы готовы умереть ради этого ублюдка?!

— Тогда нахер он тебе сдался?! — натужно прокричал сержант через свой респиратор, крутясь на месте, как юла, и тыкая дулом автомата в темноту. Заволло скрылся, остались безмолвные снайперы, ожидающие карательной команды.

— Он пришёл к нам. Мы обязаны исполнить свой долг перед каждым, нуждающимся в поддержке!

— Сраная чушь! Вшивая шавка Заволло! Ты перебил уйму моих сослуживцев! Паскуда, прячущаяся за спинами своих лизоблюдов! Чем ты им мозги промываешь? А? И что у тебя вместо лица, Заволло? Покажи нам его, великий борец за правду! Или у тебя там яйца в полморды, отросшие после воздуха ядовитого гадюжника? Вот будет смеху, бунтарь с причиндалами на харе! Я буду ржать, пока не лопну! А, Заволло? Я прав?!

Мейхер возник за его спиной также внезапно, как вырывают зуб у дантиста или вонзается в лобовое стекло авто какая-нибудь крупная мошка. Мейхер схватил сержанта за воротник камуфляжа и прислонил его к своей груди. Со стороны это напоминало страстный танец двух влюблённых, которые вот-вот поссорятся и разойдутся навсегда. Коротким тычком ноги он подкосил колени солдата. Обвив одной рукой его горло, второй, с зажатым ножом, Заволло упёрся в спину и процедил сквозь маску:

— Ты — виновен!

Заволло воткнул ему в спину нож по рукоятку, сержант подавился кровью, что-то попытался сказать, но получился сдавленный гортанный вопль. Разом полыхнули все винтовки, приготовленные на крышах. Семеро не сдавшихся бойцов упали на отравленную землю «спящего города». Заволло вынул клинок, протёр его о камуфляж убитого и вернул в ножны, устроенные на боку, рядом с кобурой.

— Притащите его сюда, — подойдя к «пузатому» гироплану, попросил Заволло и кивнул на сидящего Килоди. Откуда-то донёсся протяжный, усталый мат Измира.

Когда Инсара вывели из гироплана, Заволло поблагодарил уцелевших бойцов пятой роты и спросил, не желают ли они забрать с собой трупы сослуживцев. Молодые замотали головами, мол, нет, не хотим. Но старики знали, что возвращаться на ближайшую базу «РОМБА» без павших коллег ниже всякого достоинства.

— Оружие мы оставим. И одну куртку, — отметил Заволло, никто не возражал.

Тяжеловоз набрал высоту. Разведчики присоединились к нему, и вместе они поплыли к границам города.

Инсара снова куда-то вели. Сняли путы, набросили на плечи трофейный бушлат, тоже молчали. Измир, наконец, заткнулся и ковылял где-то на шаг позади. Килоди уставился под ноги, не задавая лишних вопросов. Интуиция или внутренне чутьё подсказывало ему, — он опять не с друзьями.

— Момент настал, — снова прошептал Инсару его чернильный приятель.

Килоди никогда бы не понял, о чём он, если бы в голове конвоя из-под земли не выросла высокая, неестественно вытянутая тёмная маслянистая фигура, которая тот час обрушилась на конвоиров, посылая сокрушительные удары и разя заострённым подобием лезвия. Это случилось в просторном дворе, зажатом меж домов по всему периметру. Прямо на детской площадке. Пока они тащились, шаркая ногами, Килоди внимательно изучал качели, горку, брошенные ржавые санки. И вот, мгновенье назад, окровавленный человек рухнул прямо на эти санки. Погибло ещё трое. Быстро и до причудливого буднично. Мейхер Заволло метнулся к чёрной фигуре. Добежав, он ловко вскинул армированную руку с зажатым клинком и молниеносно полоснул им по Зуверфу. Мрачный силуэт завыл, громко и пронзительно:

— Алока-шим-дериф! Алокайи шамвалаз! Алокайи!!! — возопил уязвлённый демон.

Инсар присел на колено, сдавил свои уши ладонями, зажмурился. Крик Зуверфа был невыносим. То же самое сделали и другие, все за исключением Заволло. Он сверкал своим ножом, разгоняя фантома, разрывая его на частички, которые потом вновь собирались вместе. Но стон не прекращался. Клинок Заволло стал накаляться, будто только что вышел из кузницы. Зуверф пытался дать отпор, но каждый раз ему не хватало резкости, скорости или сноровки. Когда лезвие стало напоминать раскалённый столб лавы, Заволло обрушился в последний раз, и Зуверф рассеялся. Сгустки чёрного мрака стремительно поплыли в зеленоватом воздухе Фесрама и с силой, будто выбивая дверь ногой, вонзились в глотку, уши, ноздри и все кожные поры Инсара Килоди. Он что-то хрипло простонал и почувствовал, как теряет сознание.

— Алокайи тут. Нас мало. Алокайи, наш балай-де-утран! Берегись алокайев, — тихо, как зашибленный психопат нашёптывал Зу, — он не вашего рода, не илейец, никто из вас.

Последним, кого успел увидеть перед продолжительным сном Инсар, стал Мейхер Заволло, склонившийся к нему почти по-отцовски. Килоди поплыл куда-то вверх и уснул.

Сезон дождей был в самом разгаре. В монастыре Асмиллы готовили запасы продовольствия на грядущий сезон холодов, который обычно тянется слишком долго и не приносит никаких радостей, если не считать Праздник Обновлённого Цикла. Самая весёлая и дружелюбная ночь, какую только можно представить. Все граждане Илейи радуют друг друга подарками и сувенирами. К слову, даже сономит или замшелый гибриоид в эти светлые дни достоен внимания.

Однако в обители Асмиллы царило угнетающее расположение духа. Никто не понимал, в чём причина, но каждый знал — грядут нелёгкие, беспокойные времена, которые принесут лишь горечь и страдания. В своей келье, в строжайшем уединении (так распорядилась настоятельница Блоус) горевала Неола Фрай. Она оплакивала отца, узнав о его смерти из выпуска новостей. Разумеется, она корила себя, ругала за упёртость и за то, что бросила его, убежав из дома тогда, когда была нужнее всего. И что отказалась уйти с той дамой, что звала её. Джулия и деревянный великан куда-то запропастились, хотя давным-давно должны были вернуться. Ваздок не выходил на связь, и Календара с каждым днём становилась только мрачнее. Её, Неолу, пятнадцатилетнюю девчонку без семьи, все бросили, оставив в приюте наедине с единственно верным существом — бинтуронгом, который завалился на постели в её ногах и виновато посматривал на заплаканную хозяйку. Нет, был ещё человек, способный растормошить принцессу и отвлечь от горя. Наспех выздоровевший от недуга Кей снова заглянул к Неоле, слегка приоткрыв входную дверцу. Неола едва кивнула, и парень вошёл, устроившись на жёсткой табуретке возле узенького оконца.