Виктор Буркон - Фатум (СИ)

— Пощадите господин! Избавьте меня от этой жуткой участи! Лучше убейте сразу!

— Что ты почувствовал, когда взял знамя в руки? — перебил его Армин.

— Не знаю, мне стало невыносимо страшно. Я уверен, что этот чёртов флаг убьёт меня, если я прикоснусь к нему ещё раз! — испуганно залепетал Девин.

— Так я и думал, — пробормотал глоран.

— О чём ты? — озадаченно спросил барон.

— Кажется, нам придётся поменять план. Это знамя для нас сейчас бесполезно, — туманно ответил волшебник. — Разве что тот человек сможет использовать его, — задумчиво добавил он, кивнув головой в сторону Кена.

Все удивленно уставились на оруженосца, почувствовавшего себя крайне неуютно. А барон не спеша оглядел юношу с ног до головы и мягко спросил:

— Ответь мне Кен, сможешь ли ты управлять заключённой в знамени магией?

Оруженосец потрясённо захлопал глазами. Так вот чего они ждут… Конечно, Кен знал, что флаг «когорты печали» представляет собой амулет силы, но ему и в голову не приходило попытаться использовать его. Ведь для такого нужно быть хольдом.

— Я не пробовал, — наконец произнес Кен. — И я не знаю, как это делается.

— Дохлый номер, — вмешался в разговор угрюмый здоровяк. — Я сам когда-то учился использовать свой амулет, поэтому отлично представляю, что это такое и могу с уверенностью заявить, что парень нам сейчас ничем не поможет. Здесь нужен опытный хольд!

— С этим нельзя не согласиться, — подтвердил Армин. — А что насчёт тебя Бенуа? Не желаешь попробовать знаменитый амулет Асарада в действии? — как бы невзначай добавил он.

— Нет уж. Мне достаточно моей цепи, — категорически отказался здоровяк.

— Поверьте, я не настолько талантлив, чтобы управлять несколькими амулетами сразу.

Возникла неловкая пауза. Присутствующие замолчали, оставляя окончательное решение за бароном.

— Ну что ж, будем сражаться так, как планировали с самого начала. Лоб в лоб, без всякой магии, — наконец, объявил тот.

— А что делать с флагом? — спросил Бенуа.

— Пусть пока побудет у парня, — ответил барон. — Только вначале приставь к нему надёжного человека. Раз уж я заплатил за амулет Асарада, не хотелось бы, чтобы он вдруг достался кому-нибудь другому.

Пришпорив коня, Кен поскакал во весь опор. Мчаться вот так, обгоняя ветер, сроднившись с несущим тебя могучим животным и не заботясь более ни о чём! Как же ему не хватало всего этого! Да уж, в последнее время приходилось передвигался только на своих двоих и даже сражаться в пешем строю. А ведь он с детства был оруженосцем, почти что рыцарем. Могучая, стремительная кавалерия и её всесокрушающая атака вот родная ему стихия, вот его истинное призвание!

«Хотя о чём это я? — грустно подумал Кен. — Я вообще очутился здесь нечаянно, по простому стечению обстоятельств. Схватка, которая сейчас начнётся, не имеет ко мне никакого отношения. Это не моя война! И даже конь, который меня несёт, мне не принадлежит!»

Да уж, не смотря на кажущиеся перемены в его положении, Кен по-прежнему оставался заложником судьбы, не способным изменить что-либо по своей воле. Фактически ситуация даже ухудшилась. После того достопамятного разговора с бароном Д'Аржи заботу о бывшем оруженосце и хранящемся у него знамени «когорты печали» перепоручили капитану Эмме Рано, командующему сотней лёгких всадников. А тот забрал у Кена оружие, выдав взамен коня и прикрепив телохранителя, напоминавшего скорее соглядатая. Теперь Кен ощутил себя беспомощным пленником, вынужденным повсюду таскаться за бойцами Рано и не имевшим возможности защитить себя при необходимости. Но, как бы то ни было, бешеная скачка продолжалась, а где-то впереди их поджидал враг.

— Вот они! — возбуждённо прокричал мчащийся рядом с ним человек, ткнув пальцем в длинный обоз, внезапно открывшийся за поворотом дороги.

Оруженосец промолчал, намеренно игнорируя слова опостылевшего конвоира. Но сам всё-таки с любопытством уставился на вереницу повозок, окружённую мечущимися в панике фигурами. Похоже капитану Рано удалось застать защитников обоза врасплох сведя на нет малейшую возможность их победы.

— Теперь им хана! — злорадствовал Кенов соглядатай.

И словно вторя его словам, тонко запели тетивы луков, выпустивших в солдат Лавайе сотню коротких стрел. Они ещё не достигли цели, а бойцы Рано понеслись вперёд, сметая на своем пути обескураженного противника. Ещё мгновенье и вокруг закипело яростное сражение. Кружащиеся подобно вихрю всадники рубили налево и направо не успевших построиться защитников. Земля обагрилась кровью, а воздух наполнился предсмертными криками. И только безоружный Кен с его неотлучным стражем держались поодаль от происходящего. Наверное, впервые в своей жизни оруженосцу довелось смотреть за сражением со стороны, не будучи захваченным его безумным водоворотом. И это зрелище, рассмотренное беспристрастно, оказалось отвратительным. Здесь не было и следа тех благородных битв, воспетых менестрелями, в которых храбрые мужи меряются друг с другом силами. Одна лишь чреда омерзительных убийств, творимых людьми, вконец озверевшими от запаха крови. Наблюдая всё это, Кен чувствовал лишь тошноту, а вот его конвоира, похоже, захватили совсем другие эмоции.

— Вот она наша добыча! — радовался тот, тыкая пальцем в силуэты осадных мортир, виднеющиеся в дальнем конце обоза.

Без сомнения это были те самые пушки, за которыми капитан Рано и его люди охотились всю последнюю неделю. Осадные орудия предназначались для разрушения стен Генцо, но не успели прибыть в срок и теперь, когда войска герцога отступали, обоз с мортирами оказался отрезанным от его основных сил. Поскольку подобные пушки ценились на вес золота, прознавший о них Д'Аржи, велел своим людям найти и захватить их. Если сейчас капитан одержит победу, подчинённые ему бойцы наверняка будут щедро вознаграждены.

«Может что-то перепадет и мне, — сообразил Кен. — Хотя я готов отказаться от любой награды, лишь бы вернуть свою свободу».

Вдруг где-то слева от них сверкнула яркая вспышка, и сразу нескольких нападавших охватило жаркое оранжевое пламя. Обожжённые лошади понесли, а их пылающие наездники взвыли в жуткой агонии.

— Глянь-ка на эту ведьму! — брызгая слюной орал Кенов телохранитель. — Вот сука!

Присмотревшись, Кен тоже заметил волшебницу, сотворившую заклинание. Высокая безобразная старуха, бритая наголо как водится у магов огня, гордо стояла среди группы людей, оказавших наиболее упорное сопротивление захватчикам. Как и остальные сторонники Лавайе она не успела должным образом подготовиться к сражению и теперь её лицо, не покрытое огнеупорной мазью, пузырилась свежими ожогами. Но старуха, кажется, не замечала боли. Она самозабвенно продолжала читать заклинания и оранжевое пламя вспыхивало раз за разом, обращая всадников Рано в живые факелы.