Валерий Волков - Блатные из тридевятого царства (СИ)

-- Азама по просьбе Губана арестовал или кто из орды золотых насыпал?

-- Больно любопытный ты, -- огрызнулся Ёрик.

-- Любопытство не порок, -- улыбнулся я. -- Может в пыточной разговор продолжим, глядишь, под хруст костей и вспомнишь чего.

-- Может, и вспомню, -- согласился Ёрик. -- Да вот незадача, для подготовки хорошей беседы время требуется, а у тебя его нет, с минуту на минутку смена караула пожалует, со всеми не управитесь, да и казармы рядом, а колдун ты липовый.

Стало не до смеха. Я смотрел в большие спокойные глаза Ёрика, ни один мускул на угрюмом лице не дернулся, уверен в себе. Пожалуй, и правда, пора когти рвать.

-- Чего глазенками лупаешь, -- подлил масла в огонь Ёрик. -- По глотке ножом чиркнуть хочется? Так не стесняйся. Лично мне плевать на вас с колокольни, своих дел полное корыто, ежели б ни Аркашка, да жена -- глаза б мои вас не видели. Сумел бежать -- беги, догонять не стану, а еще раз попадешься -- растопчу.

Уже на пороге я не удержался и съязвил:

-- Ты б жену помял что ли, а то при должности и с крокодилом живешь.

Ерик дернулся, но смолчал, лишь глаза пыхнули холодом. Видать за живое задел. Плевать, до Губана уже близко.

Не скрываясь, мы выбрались на тюремный двор и через калитку в воротах вышли на улицу. Все прошло как нельзя лучше. Охрана во главе с начальством в камерах, мы на свободе. Свежий воздух казался необычайно вкусным, а редкие заспанные прохожие очень милыми. Впрочем, это не относилось к хозяину постоялого двора, где квартировали кони. Наш ранний визит огорчил его до крайности.

-- Прошлый раз не доужинали, может, хоть позавтракаете? -- с надеждой спросил он.

Ранний завтрак в харчевне грозил поздним обедом в темнице. Поэтому я был категоричен:

-- Спасибо, отец, в другой раз. Где наши лошадки, дела торопят.

-- Лошадки на конюшне, кормлены, поены, гривы чесаны, как за собственными глядел, не извольте беспокоиться. Тут счетец не большой организовался, за овес, присмотр, кому предъявить прикажите?

-- Начальнику городской стражи, -- направляясь к конюшне, крикнул Евсей. -- Али брату его жены, нам без разницы.

Хозяин пал духом. Жаль мужика, но Фраер прав, наличности ни копейки. Громкие крики привели в чувство спавшего на куче седел конюха. Пьяный с вечера, а может и с рождения, он с трудом, цепляясь за забор, поднялся на ноги и погрозил кулаком:

-- Кому другому не платите, а мне рубь вынь -- да положи. Я тут животин ваших холю и лелю, лелею и холею, пока на опохмелку не дадите, кобыл не получите... и кобылов тоже.

-- Опохмелите молодца, -- кивнул я Ваське.

Братья схватили конюха за ноги и сунули хмельную головушку в кадушку с водой. Минуту подержали и вытянули назад.

-- Ну что, принял сто грамм? Закусить не желаешь? -- поинтересовался я.

-- Благодарствую, барин, после первой не закусываю, -- отплевываясь, ответил мужик.

-- Ладно, не серчай. Будет тебе не рубь, а три, если проводишь до дома начальника городской стражи.

-- А чего стоим! Поехали! -- засуетился конюх.

Пробираться пришлось через пол города. Ёрик отстроил хоромы на пригорке, почти в центре Волыни. Двухэтажный особняк с широким парадным крылечком огорожен высоким забором. У ворот стражник с пикой.

-- Ну, Азам, не подведи, -- вручил я хану Аркашкино письмо. -- Мы, за углом, если что -- свисти.

Свист раздался сразу, даже из седел вылезти не успели. Но как не странно у ворот наблюдалось полное спокойствие, никого лишнего, я отправился на помощь хану в одиночку.

-- Не пускает, -- доложил Азам, кивнув на стражника.

-- Слышь, косоглазый, -- взъерепенился охранник, -- Ты в детстве с лошади не падал?

-- Бывало, -- пожал плечами хан.

-- Оно и видно. Сказал же -- спит боярыня. Как проснется -- пожалуйста, завсегда к обеду глазоньки продирает.

Я схватил письмо и сунул стражнику под нос.

-- Бумагу видишь! Сам Аркадий Львович, кровный братец, руку приложил. Дело срочное имеем от него, буди хозяйку.

-- Так-то оно так, я в грамоте не селен, может, и Аркадий накарябал, а плетей мне получать.

-- Буди! Аркашка явится -- шкуру спустит.

-- Погодь, -- встрепенулся стражник. -- Вон девка дворовая бежит, ее зашлем, у баб зад крепкий, все стерпит, ежели что. Манька, поть сюда!

Сочная румяная девка, выслушав охранника, наклонила голову и томно спросила:

-- Глянь, на затылке волосья все выпали?

-- Ты чего, Мань? -- Опешил стражник. -- Коса до пояса, любо-дорого посмотреть!

-- Вот как облысею, так разбужу, у меня космы не казенные, чтоб всякие дуры за их тягали.

Тряхнув бедрами, Манька гордо удалилась.

Лучики солнца вовсю барабанят по крыше, еще час и из города нам не выбраться. Стражник крякнул с досады и перешел на шепот:

-- Обойдете дом, на втором этаже центральное окно в боярскую спальню выходит, камешком киньте, может, проснется. Авось пронесет, мало ли кто по задворкам шлындает.

Спорить не стали, времени нет. Не добудем денег, останемся без провизии, а в голодной степи без хлеба далеко не уйдешь.

На позицию выдвинулись всем отрядом. До нужного окна метров пятнадцать, Ванька нашарил в траве камень, я попытался вмешаться, но не успел. Здоровый булыжник со свистом взвился в небо. За доли секунды я прошептал все молитвы, которые знал и Господь услышал. Камень врезался в стену в метре от окна. Хвала Всевышнему -- промах. Дом содрогнулся, загудели толстые бревна.

-- Это пристрелочный, -- успокоил Ванька, подбирая новый булыжник.

-- Ванюша, не надо! -- взмолился я.

Второго такого броска дом не выдержит. За дело взялся Федор, подкинул на ладони мелкую гальку, прищурил глаз и метнул точно в цель. Словно в замедленном кино я видел, как отворяется окно и на улицу выглядывает нечесаная лошадиная морда Агапиды Львовны. Помолиться уже не успел. Описав широкую дугу, камень приземлился аккурат между глаз спящей красавицы. Накрылась наша авантюра медным тазом, хорошо накрылась, со звоном о лобовую кость.

Но Агапиду Львовну набухшая шишка ничуть не смутила, она свесилась с подоконника по пояс и, близоруко щуря заспанные глаза, негромко позвала:

-- Ох, Ярошка, шалунишка! Ну, иди же, проказник. Лестница под окном.

Азам попытался возмутиться, но его и слушать не стали, схватили за руки-ноги -- и через забор.

-- Давай хан, действуй по обстановке, главное письмо прочесть дай, -- напутствовал я.

Спрятавшись за оградой, мы затаили дыхание. Сначала услышали скрип лестницы, затем удивленный голос Аркашкиной сестры:

-- А ты не Ярошка... Но все равно лезь.

Прошло пять минут. Тишина. Через четверть часа мои нервы начали сдавать. Я начал медленно считать да тысячи, если Азам не появится, пойдем на штурм. На счете семьсот тридцать пять послышался знакомый скрип. Красный, как перезрелая редиска, хан с трудом перелез через забор.