Олег Будилов - Далекие острова. Трилогия (СИ)

Хотя я сильно замерз, но в каюту уходить не стал. Пока оставалась робкая надежда на то, что Гат все-таки успел добраться до лодки и скоро догонит нас, я оставался на палубе и вглядывался в океан. Хал отправил ко мне стюарда, который принес коньяк, кофе и плед.

Вечером у меня поднялась температура и я провалялся в каюте две недели мучимый лихорадкой. В первые несколько дней было совсем плохо, я бредил и лекарства, которые давал мне доктор Пор не помогали. На пятый день стало лучше. Я очнулся утром в своей каюте, в холодном поту, простыни и белье были совершенно мокрые. Из соседней комнаты доносились голоса. Не сразу, но я узнал голоса Сола, доктора Пора и капитана.

— Никакая это не простуда, — говорил корабельный врач, — я уверен, что лихорадка явилась следствием тяжелого нервного потрясения.

— Не могу с Вами согласиться, — встрял Сол, — тогда мы не наблюдали бы такую высокую температуру.

— Такие случае описаны в медицинских журналах, — не сдавался Пор, — я убежден, что у лейтенанта нервное истощение.

— Ну, хорошо, — вмешался в разговор капитан, — Вы мне лучше скажите, когда он в себя придет.

Я сел на кровати и громко сказал, — уже пришел.

Из комнаты раздался шум отодвигаемых стульев и вошли капитан и Пор, Сол заходить не стал, наоборот мне показалось, что хлопнула входная дверь.

— Ну, слава океану, — сказал Хал, — я уже стал беспокоиться.

— Как Вы себя чувствуете? — спросил Пор.

— Спасибо, хорошо.

— Хотите чего-нибудь?

— Хочу есть, — сказал я.

Мне действительно стало лучше и температура упала, но еще больше недели меня мучила слабость, лихорадка и озноб.

За все это время Сол не появился ни разу.

Пор заходил утром и вечером, проверял показания ртутного термометра и качал головой.

— Лекарства давно должны были помочь. Вы просто не хотите поправляться.

— Я стараюсь доктор.

— Ерунда, — Пор убирал термометр и выкладывал на мой столик новые порошки, — Вам нравится болеть. Я не знаю, что там у Вас произошло на острове, но лучше быть здоровым и сильным, чем слабым и больным. Пора взяться за ум.

Его брюзжание напоминало мне о доме. Так же, когда-то, моя покойная бабушка ругала меня во время частых простуд.

В свободное от вахты время меня навещал капитан. Он заходил ненадолго, справлялся о здоровье, пил со мной кофе и уходил. Хал приносил с собой книги и тонкие сигары. В конце второй недели, когда я пошел на поправку, он принес мне бутылку коньяка.

Лежать в каюте было скучно, но выходить к общему столу мне не хотелось. Возможно доктор был прав и я боялся вопросов флотских офицеров о том, что произошло с мориной, поэтому валялся в кровати и изображал из себя больного. Все-таки иногда, когда оставаться в каюте становилось невыносимо, я укутывался в плед и выходил на корму выкурить сигару и подышать воздухом. Во время одной из таких прогулок, я столкнулся с Солом. Он вышел на корму и остановился, увидев меня.

— Добрый вечер, доктор, — приветливо сказал я.

Он не ответил, а принялся меня разглядывать, по птичьи наклонив голову.

— Не хотите со мной здороваться?

— Нет, почему же, — ответил он, — здравствуйте.

— Что Вас так во мне заинтересовало?

— Пытаюсь определить, по внешним признакам, как Вы себя чувствуете.

— Получается?

— Выглядите заметно свежее, — Сол подошел к ограждению, в руках он держал погасшую трубку.

Думаю, что он оказался на корме не случайно, тем более, что команда точно знала про мои вечерние прогулки и уже успела всем о них сообщить. Если доктор хотел со мной поговорить и помириться, то начал он не очень удачно.

Сол остановился рядом, раскурил трубку и уставился в океан.

Вечер выдался пасмурный и холодный, я кутался в плед и не собирался провести на палубе всю ночь.

— Вы ничего не хотите мне сказать? — спросил я.

— Нет, — ответил Сол.

— Спокойной ночи, — сказал я, выбросил сигару за борт и пошел прочь.

— Бур, — окликнул меня доктор, — подождите.

Я остановился.

— Простите, что не навещал Вас во время болезни, но я обсуждал Ваше состояние с Пором и помогал чем мог.

— Спасибо, я Вам очень признателен.

Мы стояли и молчали. Этот странный разговор начинал меня раздражать. Два взрослых умных человека вели себя, как гимназисты.

— Послушайте, Сол, если Вы считаете, что, бросив Гата на произвол судьбы, я поступил бесчестно, то вызовите меня на дуэль и покончим с этим.

— Я не могу. Члены ордена не признают дуэли.

— Тогда вспомните о завещанном Вам всепрощении, простите меня и утешьтесь.

— Мне трудно жить с мыслью о том, что мы бросили его. Возможно он был еще жив, возможно мы могли бы ему помочь.

— Если бы мы остались, то лежали бы сейчас на берегу в яме. Вы это понимаете?

Сол не ответил.

Нельзя вечно копаться в себе и растравлять старые раны. Может быть доктор ненавидел меня, не знаю. Но скорее всего он мучился от того, что не нашел в себе силы броситься на выручку Гату. Что ему мешало выпрыгнуть из лодки и побежать в форт? Это было бы благородно, очень по-океански, отдать свою жизнь за других. Но у паладина оказалась кишка тонка. Он испугался не меньше моего и теперь от этого страдал.

— Спокойной ночи, — сказал я и пошел спать.

Когда после двух недель болезни, я появился в кают-компании, офицеры встретили меня дружными криками: «Ура!»

Завтрак прошел весело. Меня не о чем не расспрашивали, словно не было десанта, и к Дикому острову корабль не приставал. Доктор Пор сказал торжественный тост в мою честь, а капитан, после завтрака, сыграл нам на рояле.

На обратном пути нас изрядно потрепало. Один шторм сменял другой, но погруженный в свои мысли я почти ничего не видел вокруг. Как я не радовался возвращению на родину, но в столице мне придется объясняться с людьми из адмиралтейства. Морина в полном составе осталась на Диком острове, интендант погиб, скорее всего артиллерист тоже, форт в руках предателей. Из всех полученных мной приказов я выполнил только один, нашел адмирала Толя. Скорее всего наказание будет быстрым и жестоким. Боюсь, что семью я увижу еще не скоро, если вообще увижу.

Через пять недель плавания мы причалили к базе «подскока». В этот раз это был обычный остров, на котором располагались армейские склады. Хал предложил мне прогуляться, и я с радостью согласился. После ужасной качки пройти по твердой земле было невероятно приятно. Местные офицеры угостили нас кофе и, по случаю, я купил у интенданта пачку вполне приличных сигар и две бутылки коньяка. О нашем появлении коменданта предупредили заранее, и, хотя он ждал нас намного раньше, но лишних вопросов задавать не стал. Когда уголь был загружен и все готовились к отплытию, к капитану прибыл местный контрразведчик. Говорили они недолго и минут через двадцать, он ушел. Вечером Хал по секрету сообщил мне, что лейтенант приходил по мою душу.