Сергей Плотников - Отражение

— Зато ты теперь знаешь, что настолько «дружелюбной» быть не надо. Я, если помнишь, тоже раньше часто ошибался… Да и теперь тоже. А ты просто не привыкла быть собой… Пока не привыкла.

— К-как мне теперь на улицу в-выходить?

— Как и раньше, любимая! Просто не показывай своей приязни незнакомым лю… существам, и всё. А я, если что, по-прежнему всегда рядом и буду готов помочь. В этот раз ты же прекрасно справилась, и без подготовки.

— Д-да?

— Ты ещё сомневаешься?

— Т-теперь не-ет…

И слёзы. Пришлось на лекцию окончательно забить.

Суккубу мне успокоить удалось, и заставить лечь спать пораньше — тоже: утро вечера мудренее. И, ту половину дня, пока она бодрствовала, удалось скрывать собственное, отнюдь не радостное состояние. Чёрт! Ведь по самому краю прошли! Ещё бы чуть-чуть, и… Самое хреновое — ситуация, пусть не именно такая, имеет все шансы повториться в будущем — и неоднократно. И поделать с этим ничего нельзя в принципе, разве что просто быть готовым… Ко всему, блин! И самое хреновое — мне в школу Миры в собственном теле никак не попасть. Проклятье, начинаю понимать, что Ми чувствовала, когда я в очередной раз попадал в сложную ситуацию с экстернатом, или ещё с чем… Помучавшись пару часов мрачными мыслями, я в итоге просто махнул рукой на переживания: изменить-то сейчас ничего было нельзя. И никаких прорывных идей, чтобы кардинально улучшить ситуацию, тоже как-то не появилось. Ну, кроме очевидного, что мне самому стоит засыпать как можно раньше — во избежание накопления хронической усталости от экстремально-ранних пробуждений…

М-да. Прошёл следующий день, потом ещё один и ещё — и… ничего из того, что я себе успел надумать после событий понедельника, не происходило. Ми каждый день, сначала с лёгкой опаской, а потом уже и совершенно свободно ходила по холду школы — на завтрак, обед и ужин, и просто погулять с Куроцуки. Мои благие намерения о здоровом и крепком сне начиная уже с раннего вечера вторника напрочь разбились о студенческий быт. Я всё-таки подписался на должность старосты официально, и понеслось: за период «безвластия» накопилась, как выяснилось, куча дел, от потерянных студенческих карт и до организации доступа к многочисленным учебным материалам от разных кафедр («Вот тебе флешка, дальше сам разбирайся. И флешку верни!»).

Академия «Карасу Тенгу» постепенно наполнялась учениками — в столовой Нанао и Ми стали встречать всё больше народу, да и шляющиеся по территории молодые парни и девушки кем ещё могли быть? Но, помня обстоятельства знакомства с Клавелем, подруги как-то не горели желанием самостоятельно заговаривать с кем-то ещё. Что интересно, у встречных также не возникало таких желаний: на броскую внешность суккубы встречные реагировали (что доносили их эмоции), но вот желание пообщаться никто не изъявил. Кстати, о внешности.

Родика-младшая, как и Куроцуки, со вторника «обкатывала» выданную форму: одно из немногих явных наследий японского «происхождения» старшей школы. По школьным правилам, кстати, форменная одежда была обязательна к ношению в будние дни с утра до вечера (кроме собственного жилого блока, разумеется), а не только на время занятий, и, цитирую, «разрешена в выходные и каникулы». Конкретно для девушек форма состояла из белоснежной рубашки с длинным рукавом, ленты к рубашке (завязывалась на манер шейного платка, не обязательна к ношению), жилета, пиджака (к ношению не обязателен), юбки «в складочку» примерно до колена (индивидуальная подгонка по длине под каждого ученика) и даже туфель. Всё сшито из качественного материала, основных элементов выдано по три пары (можно подогнать в ателье под разные параметры, например, «поиграть» длиной подола — причём число раз обращения к портным не лимитировано) — ну как можно было устоять и не начать носить сразу? И заодно не понадоедать портным — раз уж сами разрешили?

Пусть я и пристрастная сторона, но не сильно погрешу против истины, сказав: смена имиджа определённо прошла успешно. Не знаю, может, такой фасон просто и банально идёт всем молодым девушкам, не страдающим излишней полнотой, но японцы определенно не дураки были, придумав свои школьные стандарты. Куроцуки, почему-то предпочитающая одежду однотонно-тёмных тонов, и оттого казавшаяся бледной и ещё более хмурой, превратилась во вполне себе симпатичную девчонку, определённо привлекающую взгляды противоположного пола. Правда, рядом с Мирен она всё равно оказывалась как будто в тени: платиновая блондинка с длинными волосами и сформировавшейся фигурой заставляла пялиться на себя всех! И это без всякого шарма.

Первым «заценив» получившийся эффект (ради меня Ми покрутилась перед зеркалом, пока я её рассматривал), я в очередной раз про себя восхитился своеобразными талантами Роксаны. Это нужно было умудрится так одеть дочь, что природная красота во время поездки не светила вокруг подобно факелу в темноте, а едва-едва тлела. Не скажу, что постоянное пребывание в центре внимания так уж напрягало Мирен — разумных вокруг было не так уж много, по крайней мере, пока, а держать себя в руках она вполне приноровилась. Скорее, это у меня порой бывали проблемы с внезапно проскакивающими уколами ревности: эти строители, ремонтники и прочие так смотрят на МОЮ девушку! Впрочем, одновременно вылезало и совершенно дурацкое самодовольство: «смотрите, какая женщина у меня есть, и она выбрала меня!» Тьфу, блин. Не ожидал такой подставы от собственного подсознания. Одно хорошо, всё-таки такие мысли посещали меня не так уж часто, и мне вроде бы удавалось держать их при себе. Впрочем, как я и сказал ранее, я не баклуши бил всё свободное время, потому на глупости банально часто не оставалось времени. Я даже уверился, что оставшиеся до шестого апреля дни пройдут так же спокойно…

Как я уже и говорил раньше, чем ближе становился первый день обучения, тем больше студентов появлялось на территории академии. В соседних коттеджах появились жильцы, кто-то заселился на первый этаж того, где были комнаты Ми и Нанао. Аналогичная группа зданий для парней тоже не пустовала: моя партнёрша с подругой как-то раз забрели туда во время прогулки по территории. Прибавилось и преподавателей — по крайней мере, число взрослых, подгонявших строителей, возросло. Особенно меня и суккубу поразил широкоплечий индивид в камуфляже, что-то объясняющий прокладывающим трубопровод рабочим при минибульдозере на великолепном русском-командно-матерном языке. Ми аж застыла, словно заклинанием поражённая потоком неповторяющихся хитросплетённых идиом, да и я, что называется, «подвис», пока мой разум пытался себе представить, как описываемое вообще может быть возможно. И только работяги относились к контролю с полным пофигизмом: на экспрессию начальства им было плевать, а язык они банально не понимали. Правда, надо отдать должное преподу: увидев, что ученице от его речей стало плохо, немедленно заткнулся, и даже извинился…