Андрей Завадский - День Победы. Гексалогия (СИ)

— Не спорь, действуй! Давай, шевелись! — Фань Хэйгао толкнул в плечо впавшего в ступор партизана. — Живее! Сейчас они будут здесь! Беги к лесу, я следом! Попробуй огнем отсечь погоню!

Дополнив приказ еще одним сильным толчком в грудь, китаец, больше ничего не дожидаясь, вскинул автомат, нажав на спуск. АК-74 в его руках задрожал, харкнув раскаленным свинцом в сторону сгрудившихся посреди узкой улицы чеченцев. Первая же очередь прошлась по рядам боевиком невидимой косой. Фань Хэйгао стрелял в упор, и видел, как выпущенные им пули сшибают с ног боевиков. Отстреляв половину магазина, китаец вскочил на ноги, и, низко пригибаясь, бросился в проулок между домами, петляя от забора к забору.

Русская деревня содрогнулась от ужаса, когда по ней пошли вооруженные до зубов чеченцы. Вернее, не прошли — ворвались, высадившись с вертолета, а затем промчались ураганом, сметая на своем пути все, что попадалось на глаза. Под гул турбин кружившего над поселком на небольшой высоте Ми-8, под надсадный лай рвавшихся с цепей лохматых дворняг, под истеричные вопли женщин и плач маленьких детей бойцы полевого командира Шарипова врывались в дома, безжалостно избивая всех мужчин, даже древних стариков, каких здесь было большинство. Нет, чеченцам никто не сопротивлялся, их не встречали с двустволками или хотя бы с топорами, наоборот, местные старались забиться поглубже, но их вытаскивали, и одного за другим гнали к командиру, проводившему не слишком тщательный, но неизбежно кровавый допрос.

Двое бойцов швырнули на землю перед стоящим в центре поселка полевым командиром очередного пленника, мужика средних лет, довольно крепкого, но подчинявшегося приказам своих конвоиров, словно тупая скотина на привязи. После первых же ужаров русский, даваясь слезами, скуля от страха и боли, рассказал все, что хотели знать чеченцы.

— Шакал! — презрительно сплюнул сквозь зубы Хусейн Шарипов, несколько раз с наслаждением впечатав носок тяжелого ботинка в бок русского и услышав отчетливый хруст костей. Наверняка раздробил ребро, скорее даже несколько. — Жалкая тварь!

Обернувшись к обступившим командира и пленного бойцам, вожак чеченцев приказал:

— Русских брать живьем! Вперед!

И в этот миг загрохотали выстрелы. Стоявший рядом с Шариповым Ахмед Дагоев завертелся волчком, завалившись на спину. Из зияющих ран на груди хлестала темная, почти черная кровь. Кто-то рядом закричал от боли, тонко, по-бабьи, на высокой ноте.

Шарипов заученным движением упал на живот, и, не целясь, выпустил длинную очередь из АКМ. Затем перекатился, укрывшись за углом забора, и, привстав на колено, выстрелил еще раз, заставив невидимого противника скрыться. В этот момент открыли огонь остальные бойцы, отрывисто затрещали их автоматы, раскатисто ухнул пулемет, веером рассыпая раскаленный свинец.

— Он к лесу побежал! — крикнул самый глазастый из «нукеров» Шарипова. — Он всего один!

— А, шайтан! Ширвани, возьми людей, беги за этим шакалом!

— Ширвани ранен, амир!

— Шайтан! — снова выругался Хусейн. — Умар, давай ты! Возьми троих, догоните ублюдка, принесите мне его голову! Остальные, за мной! Русские еще здесь, я их чую!

Разделившись, отряд двинулся дальше. Уже на бегу Хусейн Шарипов вытащил из кармашка рацию, вызвав остававшихся в вертолете бойцов:

— Арби, русский бежит в лес, на запад! Задержите его, убейте!

Ми-8, с грохотом промчавшись над головами чеченцев, ушел в сторону опушки, и через несколько секунд до Шарипова донеслись пулеметные очереди. Чеченец знал, как это страшно, когда над головой кружит изрыгающий пламя вертолет. Сейчас винтокрылая машина была на их стороне, поливая из всех стволов пытавшегося скрыться русского, по пятам за которым шли бойцы Умара.

К нужному дому боевики вышли за пару минут, безошибочно отыскав его среди покосившихся изб и кривобоких сараев. Шарипов увидел торчащий из-за угла зад грузовика, а на земле — довольно свежую колею, тянувшуюся к проселку, проходившему в паре сотен метров от села.

— Окружай!

Чеченцы бросились врассыпную, направив на каждое окно, на каждый дверной проем добротного бревенчатого дома по нескольку стволов. Кто-то на всякий случай приготовил гранаты. Изнутри не было слышно ни звука, никаких признаков жизни. Один из бойцов, покосившись на замершего в ожидании командира, осторожно спросил:

— Амир, может, мы опоздали? Наверное, они успели бежать.

— Ступай, проверь! Мы прикроем!

Чеченец успел сделать три шага, после чего в одном из окон полыхнули искорки дульного пламени, и короткая очередь, угодившая боевику в грудь, снесла того с ног. Немедленно Шарипов и все его люди открыли огонь, пальцы инстинктивно вдавили спусковые крючки, и десятки пуль обрушились на толстые стены русской избы, в щепу кроша бревна, выбивая стекла в низких окошках.

— Вперед! Бросай гранаты!

О желании взять русских живыми, было забыто. Сам Шарипов вытащил из подсумка гладкий шар РГД-5, большим пальцем рванул проволочное колечко чеки и, коротко размахнувшись, швырнул гранату в ближайшее окно. Одновременно стоявший рядом с амиром боевик, вскинув АКС-74, выстрелил из «подствольника». Два взрыва грянули почти одновременно, из окон вырвались языки пламени, кто-то внутри закричал.

— Вперед! Пошли, пошли! С нами Аллах!

Шарипов первым бросился к дому, взлетел на низкое крыльцо, ударом ноги распахнул дверь — и тотчас отскочил в сторону, пропуская мимо себя поток пуль. Тому, кто шел следом за амиром, не повезло, разогнавшиеся до сверхзвуковых скоростей свинцовые иглы калибра 5,45 миллиметра прошили его тело насквозь, не помог и бронежилет. А Хусейн уже стрелял внутрь, в темный проем, выпустив за секунду остатки магазина. Затем поменял «рожок» на полный, вытащенный из нагрудного кармана «разгрузки», и уже только потом, держа наизготовку автомат, шагнул через порог.

Все, чего хотелось Ольге Кукушкиной, это забиться в какой-нибудь темный угол, подальше от тех ужасов, что подстерегали ее за толстыми, в два бревна, стенами избы, оборудованной под лазарет. Спрятаться, накрыться с головой ватным одеялом, как в детстве, когда родители дотемна не приходили домой, и маленькая девочка вздрагивала от каждого шороха. Но сейчас у фельдшера партизанского отряда на это не было права. Из всех пяти человек, оставшихся в доме, лишь она одна была действительно здоровой, способной уверенно передвигаться на своих двоих без посторонней помощи. И, черт возьми, она была способна постоять и за себя, и за тех, кто доверил ей свои жизни.

— Может, и обойдется, — пробасил перебинтованный по самый подбородок Юра, баюкавший на руках автомат и нервно касавшийся кончиками пальцев скобы предохранителя. — Может, у них что сломалось, вот и сели здесь. Сейчас починятся, и дальше себе полетят.