Андрей Завадский - День Победы. Гексалогия (СИ)

— Мы на рубеже атаки! Сброс!

Управляемые бомбы отделились от узлов внешней подвески обоих F-15E одновременно, отправившись в свой единственный недолгий полет. Получая корректировку со спутников, они летели по крутой дуге точно к помеченной цели. Морозный воздух жалобно застонал, раздираемый обтекаемыми корпусами. Для того чтобы преодолеть десять миль, бомбам потребовалось чуть больше пяти минут, и все это время их скорость только возрастала под влиянием земного тяготения. Увесистые конусы, снабженные короткими крылышками-стабилизаторами, обрушились на крышу здания, приговоренного к немедленному уничтожению. Каждая бомба была оснащена проникающей боевой частью BLU-118/B весом две тысячи фунтов, представлявшей собой капсулу из сверхпрочного стального сплава, содержавшую мощный заряд взрывчатки.

Бомбы с легкостью пробили перекрытия строения, вонзились в слой плотного грунта, прошивая его, и врезались в бетонные своды бомбоубежища. Укрывшиеся в подземелье люди услышали страшный треск. В тот момент, когда бомбы пробили бетонные плиты, армированные сталью, в действие пришли термобарические боевые части. Бомбоубежище заполнилось аэрозолем, представлявшей собой мощную взрывчатку. Облако, растекаясь по всем закоулкам, заполнило все свободное пространство, а затем сработали детонаторы, поджигая аэрозоль.

Чудовищной силы взрыв ощутили в каждом уголке города. Внезапно заходила ходуном земля под ногами, с потолков посыпалась штукатурка, задребезжали уцелевшие кое-где оконные стекла. Казалось, что началось землетрясение, которого эти края не знали никогда прежде. Ударную волну почувствовали даже американские солдаты, находившиеся за несколько километров от места взрыва. А из черных провалов воронок, пробитых бомбами, полыхнуло пламя, а затем взметнулись столбы пепла и пыли. Несколько сотен людей, надеявшихся, что родная земля сможет защитить их от вражеских мин и снарядов, погибли в течение считанных секунд. Их смерть по-своему была милосердной, большая часть обитателей бомбоубежища спала, не успев даже испугаться. Взрыв выжег весь кислород в тесном подземелье, а затем своды, получившие такой удар, на какой они попросту не были рассчитаны, обрушились вниз.

— Цель поражена! В яблочко! — Командир пары, включивший прицельную систему LANTIRN, размещенную в двух обтекаемых гондолах-контейнерах под плоскостями, видел обрамленные копотью пробоины, над которыми курился дымок. — Задание выполнено, парни. Отличная работа, с меня пиво всем. Набрать высоту тридцать тысяч футов. Разворот на сто восемьдесят градусов. Возвращаемся на базу!

Тяжелые истребители, остававшиеся абсолютно неуязвимыми для своего противника, слаженно, как на авиашоу, выполнили разворот, чуть накренившись на крыло и нацеливаясь заостренными носовыми обтекателями на запад. Никто из пилотов даже на миг не задумался над тем, сколько десятков или сотен жизни он оборвал в одну секунду, просто нажав кнопку на приборной панели. Но там, внизу, умерли далеко не все.

Олег Бурцев долго стоял, прижимаясь к стене дома, выщербленной осколками и пулями. Партизан вертел головой, вслушиваясь в доносившиеся до него с низкого неба звуки. При этом он не выпускал из рук пулемет, словно потертый, с исцарапанным цевьем и прикладом РПК-74М мог помочь против ракеты «Хеллфайр», выпущенной с борта американского боевого беспилотника, кружащего над полуразрушенными кварталами Нижнеуральска в нескольких верстах отсюда, или шестидюймового снаряда, прилетевшего из пригородов, с позиций американской Морской пехоты.

Темнота, опустившаяся на город, замерший, затаившийся, была бессильна против инфракрасных сенсоров, «чуявших» тепло от самого горизонта. В прочем, могли выстрелить и просто так, вслепую, и это казалось особенно обидным, стать случайной жертвой, погибнуть не в бою, а, например, просто остановившись «по нужде». Но все было тихо, небо над головой молчало, и, бывший сержант-десантник, решившись, выдохнул, затем глубоко вдохнул, наполняя легкие ледяным воздухом, и, прижав к боку оружие, бросился через дорогу.

Обогнув глубокую, уже начавшую оплывать воронку в мостовой, последствия недавнего артобстрела, Олег перемахнул через невысокий заборчик, ограждавший заросший парк, и, пройдя по узкой тропинке, вышел к школьному крыльцу. Стоявший под каменным козырьком полузнакомый боец, нервно сосавший смятую папиросу, кивнул, когда Бурцев поравнялся с ним.

— Как там?

— Пока тихо, — пожал плечами Олег, понимая товарища без лишних слов. — На южной окраине столкнулись с разведгруппой. Сожгли МРАП, человек шесть точно положили. И у нас «двухсотых» двое.

— Ненадолго такая тишина, — меланхолично проворчал часовой, поправляя ремень висевшего на плече, вниз стволом, АКС-74.

— За околицей моторы гудят постоянно. Наверняка штурм готовится. Знать бы только где. Мины поставили, правда, может, немного и задержит.

Хлопнув приятеля по плечу, Олег прошел внутрь, встречая хмурых партизан, куда-то спешащих. Кому-то он кивал, кому-то жал протянутые руки, командиров приветствовал по уставу. Спуск в подвал встретил Бурцева тишиной и привычным затхлым запахом, сочившимся из-за не до конца закрытой мощной двери, покрытой облупленной синей краской. К этому запаху примешивался «аромат» сотен немытых человеческих тел, вынужденных проводить день за днем в тесноте, практически без каких-то условий.

Привычный спуск по крутой и узкой лестнице — Олег мог бы проделать его с закрытыми лазами, давно наизусть выучив количество ступеней — привел его в погруженное в сумрак помещение. Под низкими сводами, усиленными ребрами жесткости и подпираемыми стальными балками-швеллерами, мерцали, чуть покачиваясь тусклые лампочки. Войдя в зал, партизан привычно поежился, ощутив на себе множество человеческих взглядов — заинтересованных, взволнованных, перепуганных, злых, но чаще всего просто безразличных. Сотни людей расположились в просторном зале, на принесенных из ближайших домов кроватях и раскладушках, на самодельных двухъярусных нарах, просто на брошенных на пол одеялах. Женщины, много детей, старики, все те, кому некуда было идти, кто остался в обреченном городе, здесь найдя себе убежище и, наверное, уже не очень надеясь снова увидеть небо над головой. Кто-то из них делал вид, что спит, кто-то, покрепче нервами, и впрямь спал, иные разговаривали между собой, где-то тонко, на одной ноте, плакал ребенок.

Старое бомбоубежище ожило после многих десятилетий забвения, служа отчаявшимся людям для того, для чего когда-то и было создано. На стенах даже висели древние, выцветшие, покрытые плесенью плакаты по гражданской обороне, наставления по использованию противогаза, и здесь же — детские рисунки. А в дальней части огромного бункера, за брезентовой занавесью, расположился медпункт, конечная цель путешествия Олега Бурцева. Его укрыли здесь, глубоко под землей, вспоминая недавний рейд американских десантников.