Ольга Карелина - Эффект Домино

— Монашка… — почти неслышно отозвалась девушка.

— Это отлично просто, я и не сомневался! А имя твоё как? Я предпочитаю к девочкам во время увеселений обращаться по имени, чтобы не забывали, кто они. Повторю вопрос: как тебя зовут, прелесть моя?

Последовала пауза, а потом, уже громче, женский голос ответил:

— Алекта.

И Домино открыл глаза. Сердце его подскочило к горлу, тут же заныла голова; не обращая внимания на боль, грызущую его при каждом движении, он сдёрнул с себя простынь, которой был накрыт, и опёрся ослабевшими руками на кровать, чтобы встать. А в соседней комнате, после недолго продлившейся тишины, Азат неопределённо присвистнул и спросил:

— Слушай, а твой сутенёр же внизу тебя этот час ждать будет? Где встал, какая машина?

— У подъезда, чёрный «пеликан», — безразлично ответила девушка.

— Чудно. Пойду пообщаюсь. Шакалёнок, не дай ей тут заскучать. Я быстро.

Спустя пару секунд за ним хлопнула входная дверь, а Домино уже, шатаясь, встал, чтобы из своей комнаты перейти в ту, где был Шакалёнок и бабочка. Он видел замершего у двери Крайта, явно не услышавшего, как аурис поднялся, а от двери между проёмами обеих комнат пролегал небольшой коридорчик. Приближаясь — хотя это было очень тяжело, — Домино различал всё больше деталей, и одновременно всё чаще перед глазами вставала тьма. Но он должен был убедиться, что это не та Алекта, которую он помнил: что же, мало тёзок на планете? Он с неожиданной для самого себя силой оттолкнул от двери Крайта, тот, не успев среагировать, налетел на близкую стену, зашипел рассерженно, как лесной кот, а Домино уже ступил в коридорчик. Два шага — и он был на пороге второй комнаты.

Девушка сидела к нему спиной на застеленной роскошным покрывалом двуспальной кровати. Выпрямленные тускло-бронзовые волосы, разделённые на две равные части, были убраны на грудь, где их как раз любовно перебирал похотливо улыбавшийся Шакалёнок, явно за время общения с Азатом впитавший от него всё самое худшее. Вырез на чёрном топе девушки доходил до самой поясницы и обнажал огромную, искусно выполненную татуировку в виде бабочки мёртвая голова, шевелившей на золочёной коже прозрачными крыльями синхронно с сильно выпирающими лопатками. Привалившись к косяку, Домино выдохнул:

— Алекта?..

— Твою мать, куда ты лезешь?! — раздался сзади разгневанный голос Крайта, наконец скоординировавшего себя и прошедшего мимо Домино. Шакалёнок вскинул голову, немедленно спадая с лица, на котором вожделение мгновенно преобразилось в беспокойство.

— Ярый, ты как встал, зачем?.. — вскрикнул он, соскальзывая с кровати, а Домино всё смотрел на обернувшуюся к нему девушку и не мог насмотреться. Лицо её за прошедшие шесть лет осунулось и как будто посерело, из-за чего медно-жёлто-зелёные глаза в обрамлении длинных чёрных ресниц казались ещё больше, тонкие ключицы выделялись так же явно, как лопатки, и запястья как будто сузились, но это была она. Алекта…

— Ты кого хочешь загнать в могилу: меня, себя или нас обоих? — набросился на Домино Крайт, похоже, не знающий, как бы его так без проблем утащить обратно в кровать. Алекта же изучала его лицо и, конечно, не узнавала.

Да и как можно было? Сломанный нос, усы и бородка, взгляд уверенного в себе бандита — Домино слишком часто ловил его в зеркале и, пока был под триангом, гордился этой обретённой брутальностью. Что осталось от того вдохновлённого восстановлением справедливости и мирового баланса мальчика, которого она знала? Которого сама же и выгнала?

Крайт наконец осторожно подхватил его под руку, готовясь с нотациями транспортировать обратно в их комнату, но Домино, удовлетворив любопытство и пожалев об этом, уже уступил знакомой тьме и с облегчением свалился в неё.

Целую вечность потом он плавал в пустоте, то жаркой, то адски холодной, вяло пытаясь вынырнуть, но как будто наталкиваясь каждый раз на тонкую и совершенно непробиваемую корку льда — или спёкшегося стекла. Иногда из мрака возникали давно уже оставившие его фишки домино — «один-один», змеиный глаз, огромные, как горы, и падающие, бесконечно падающие и никак не могущие упасть. Ещё была тянущая боль, вспыхивающая бледными искрами то там, то здесь, то прямо перед глазами и тоже не желающая или пропасть совсем, или поглотить его в последнем взрыве.

И — мягкие ласковые касания, прохладные и успокаивающие. В их мгновения искры тухли, фишки рассыпались и хотелось жить, хотя здесь, в безвременье, он, конечно, не понимал этого. Это просто было хорошо. Не назло всем, не торжествуя победу, не ломая себя. Лишь тепло и свет, к которым можно было не напрягаясь, бессознательно тянуться.

Так он и вышел из трясины бредовых больных снов опять в реальность — хотя, может быть, его разбудили голоса? Ещё балансируя на грани между тем и этим, Домино слушал, а приятные мягкие пальцы нежно гладили его по голове.

— Ну и кто мой надзиратель? — весело спросила Алекта, и Крайт хмыкнул.

— Тоже мне надзиратель. У тебя абсолютная свобода передвижений. В пределах квартиры.

— Вот-вот. Ты не пустишь меня даже в подъезд, да? Потому что так сказал Азат.

— Нет, не поэтому. Велена — опасное место для такой хрупкой красивой девочки. Куда ты пойдёшь?

— И в самом деле. Так как тебя зовут, «тоже мне надзиратель»?

— Ты слышала. Крайт.

— Ну да, я тоже Монашка, брат так и прозвал за нераскрепощённость. Но я — Алекта. А ты?

— Издеваешься? Моё имя — Крайт.

— Крайт — это змейка такая, очень ядовитая. Тебя с детства так зовут?

— А Алекта — это фурия, непрощающая, безжалостная, непримиримая богиня мести. У тебя тоже родители были с прибабахом?

Пауза. И Домино вдруг осознал, что ни разу за всё это время не спросил настоящее имя Крайта. Чтобы хоть вот это узнать — что это не кличка, как Палаш и Шакалёнок…

— У меня приёмная мама мифами всегда увлекалась, очевидно, — озадаченно сказала Алекта. — Надо же. Ну хотя бы Ярый — кличка…

— Это да. Это второй соперник Домино придумал, которого он смог победить на ринге. Ему тогда было весело, и он просто снёс этого несчастного сильвиса к барьеру. С тех пор и покатилось.

— А ранили его где?

— Да на разборке. Восстал один там из мёртвых и на последнем издыхании выстрелил. Хорошо, почти промахнулся: лишь чуть-чуть задело кишечник, а то я бы его не довёз. Врачи хотели его в больнице оставить — так оно и надо было, конечно, но нам никому не стоит лежать по больницам. А он ещё и прыгает туда-сюда. Убил бы.

— Здорово, что у него появился кто-то, кто искренне о нём заботится. Азат не совсем подходящая кандидатура.

— Я бы сказал «совсем не подходящая», — фыркнул Крайт. — Домино рассказывал мне про тебя. Как ты в бабочках-то оказалась?