Виталий Винтер - Багровый рассвет

Анатолий направился к высохшему руслу, решив попробовать обойти холм. Пробираться пришлось по скрывавшим его от вероятного наблюдателя лощинам, заросшим переплетениями разросшихся, как кустарник, зарослей полыни и амброзии.

Твёрдая, словно камень, земля неожиданно осыпалась, и он полетел кубарем в русло, неглубокое, но усеянное камнями и заросшее твёрдыми, словно настоящие деревья, стеблями сорняков. Клубы пыли поднялись – накрыв с головой, а острый камень ударил прямо в коленную чашечку, выбив невольный стон, но он тут же вскочил, преодолевая боль и усталость, вскарабкался наверх – огляделся. Всё, к счастью для него, по-прежнему оставалось безжизненно и тихо.

Небольшое поселение открылось его взору всего через сотню шагов по извилистому руслу ручья. Поначалу можно было подумать, что местные совсем безалаберно относились к охране прилегающих к посёлку территорий, но две искусно замаскированные растяжки из простых Ф-1 с натянутой по самому низу и почти невидимой рыболовной леской говорили совсем о другом. Его спасли только намётанный на бесчисленном множестве тренировок взгляд, зацепившийся за леску, почти сливавшуюся с потрескавшейся квадратами глиной на дне русла, и рефлекс – остановившие уже занесённую над ней ногу. После этого ещё удивительнее было, что местных он всё же застал врасплох, но увиденное на другом скате холма всё объяснило.

Десяток домишек и старый, ещё допотопного вида кирпичный ангар ютились на самом подоле склона, точнее, там располагалось всё, что от них осталось. Лет тридцать назад на этом месте, вероятно, стоял небольшой городок, но теперь о нём напоминали лишь остатки фундаментов да редкие зубья полуразобранных стен. То, что сегодня составляло поселение, где половина строений больше напоминала покатые, полуврытые в землю доты с маленькими окошками-бойницами, выгорела дотла и уже лениво чадила струйками дыма. Загадка, как местные могли пропустить нападение, раскрылась сама собой, просто, по всей видимости, он не услышал боя, который бушевал здесь сравнительно недавно. Местных не застали врасплох – их просто задавили массой. Въехав в один из крайних домов и выставив всё ещё дымящиеся задние колёса, чадил, испуская сладковатый запах горелого мяса вперемешку с вонью горелой резины, БТР. Тип бронемашины определить было пока сложно, так как башню скрывала обвалившаяся кровля. Ещё одна единица бронетехники, сбросив башню, валявшуюся словно диковинный гриб с тонким стеблем пушки, застыла на склоне холма, размотав сорванные траки гусениц. Ещё несколько машин догорали с другой стороны селения, плохо видимые с того места, откуда смотрел Анатолий, а вот скопление людей в центре селения на своеобразной площади было как на ладони, как и оставшаяся невредимой техника захватчиков. Уцелевших местных присутствовало явно немного, и почти всё были дети и женщины, а раненые как раз заканчивались. На глазах притаившегося возвращенца с орбиты от кучки перемотанных бинтами раненых оттащили одного и один из победителей тут же прострелил ему голову, затем, пнув ещё стоящее на коленях тело чёрным, как и вся форма, шнурованным ботинком, тут же махнул пистолетом, приказывая тащить следующего. С пленными, по всей видимости, уже раньше успели поработать, и ни один не мог сам стоять на ногах.

Капитан вспомнил учебку и наставления в школе, да что там наставления – всю свою жизнь. Всё это требовало только одного – умереть с честью и исполнить долг перед израненной родной землёй и такими же опалёнными жаром войны соплеменниками. Пусть и цеплявшимися за жизнь на территориях, неподконтрольных новой Империи, но они были свои. Долг и честь – без них нет жизни, а всего лишь её пресная иллюзия. Этим всё было сказано.

Следовало спешить. Он удобно пристроил обмотанную ремнём винтовку на удачно оказавшемся рядом куске трухлявого бревна, постарался перевести дух, унять заколотившееся сердце, и подумал, что в смерти есть что-то успокаивающее. Мысль о том, что завтра тебя может не стать, позволяет ценить жизнь сегодня – какой бы та ни была, и ещё не позволять себе попросту растрачивать драгоценное оставшееся время. Его давно уже не пугал вид крови, да и не пугали мёртвые тела с самого детства. Когда он видел мёртвого человека, появлялась мысль лишь о том, что совсем недавно тот тоже был живым. А ещё некоторые были недостойны и такой суровой жизни, как сейчас, превратившись в чудовищ. Они не чувствовали боль других, точнее им было всё равно – главное, чтоб им самим было комфортно. Без боли нет страдания, а без страдания мы никогда не научимся извлекать уроки из собственных ошибок. Вот только многие это позабыли.

Анатолий приложился к уже раскалившейся от жары винтовке – переводил прицел, оценивая происходящее в разгромленном посёлке. Из трёх оставшихся одинаковых, как братья, испятнанных безликим цифровым камуфляжем БТР-7, только на ближайшем, раскрывшем боковые люки словно недоразвитые крылья, сидел дозорный пулемётчик. Ещё один гусеничный БМП стоял чуть поодаль, почти скрывшись за стеной разрушенного дома – лишь длинный ствол с квадратным набалдашником дульного тормоза торчал наружу, выдавая его расположение. Ещё кое-какая техника располагалась за остатками строений – отчётливо виднелся только грузовик с мощным КУНГом из сваренных труб и пристроенной в кузове ЗСУ, у которой, лениво куря, развалился расчёт из двух человек. Большая группа людей в чёрном камуфляже перед грузовиком так же лениво наблюдала за происходящим на площади. Но ими он займётся потом, если это «потом» успеет для него настать. Все были заняты происходящим на площади, по сторонам не посматривали. С чего они такие смелые стали? Сколько раз их столицу бывшую адовцы брали – три или четыре раза?! Так что пришлось её переносить вглубь своих территорий, пока пшеки с запада и их не урезали. Опять, наверное, бывшие союзнички между собой грызутся.

Анатолий навёл прицел на пулемётчика. На такой дистанции, да с оптикой не должен промахнуться, хотя, конечно, практики у него давно не было, и это вызывало определённое беспокойство. Те, кто в оцеплении пленных справа от него, тоже не слишком далеко. Должен успеть дотянуться и до них. И до тех, кто слева, тоже дотянется, а если нет, то они дотянутся до него. Но главный противник – ближайший БТР-7 со своей неслабой автоматической пушкой, и если там, кроме фривольно рассевшегося на башне пулемётчика, есть кто-то ещё, и он сумеет засечь позицию капитана, то последнему не поздоровится: тридцатимиллиметровки пробить полено, за которым он залёг – плёвое дело. А вот пробить мим девятимиллиметровым винторезом броню БМП, если в неё кто-то успеет заскочить, – задача невыполнимая.