Андрей Плеханов - День Дьявола

Лицо ее было чуть усталым, чуть грустным. Но это «чуть» было только снаружи. Видно было, что там, внутри ее, пылал настоящий костер. Ее тошнило от этих двух ублюдков ничуть не меньше, чем меня. И все же она соглашалась с ними идти. Вынуждена была. В каком-то смысле, сейчас я был свободнее ее. Потому что у меня был выбор, а у нее - почти нет.

Она еще не знала, что я тоже пленник. Я стал пленником, как только увидел ее. Ее пленником. И выбора у меня тоже не было.

Я должен был попытаться справиться с собой, залить свое пламя ледяной водой - хотя бы на время.

Я должен был сделать то, что собирался сделать, как можно лучше.

– Я понимаю их язык, - сказал я. - Они садисты. Они жестокие ублюдки, и единственное место, где им нужно находиться, - это тюрьма…

– Хватит, отвяжись! - Она повернулась ко мне спиной и вцепилась в стакан с вином так, что пальцы ее побелели, Она больше не хотела разговаривать со мной.

Она разговаривала со мной грубо, но это было напускным. Я говорил с ней о том, о чем она сама боялась думать. И сейчас она оборонялась от меня. Ей и без того было страшно.

Впрочем, время для разговора закончилось. Парочка быков уже вываливалась из ресторана обратно на площадь.

Обычно на корриду быков выпускают по одному. Два быка, носящихся по арене и воняющих навозом - это слишком много для одного тореро. Даже если он жонглер.

И когда они подскочили ко мне, роя копытами землю, роняя на землю слюну от нетерпения поднять меня на рога и громко выражаясь на бычьем языке, я сказал «Hasta luego! [Пока!]», свернул свою мулету [красная тряпка, которой дразнят быка] и ретировался.

Мое время еще не пришло. Время фаэны [финальный поединок быка и тореро в корриде].

Я прошелся между зрителями с коробкой и собрал те деньги, которые полагались мне за выступление. Денег было меньше, чем обычно. Сам виноват - выступил сегодня позорно, скомкал все представление. Так и не дошел до своего коронного номера с бандерильей во рту. Можно было попытаться исправить положение - потрепаться с кем-нибудь из сеньоров, вынуть у сеньора из-за шиворота шарик и проглотить его, показать пару фокусов детишкам, подмигнуть какой-нибудь дамочке…

Ни к чему сегодня было все это. В конце концов, деньги всегда заработаем. Я ретировался к своему скутеру, запихнул бандерильи и прочий инвентарь в сумку. Я взял своего «ослика» за повод и повел его за угол. Я сделал вид, что закончил свое выступление, что устал, но в целом доволен жизнью, что мне плевать на все и так далее. На самом деле я внимательно наблюдал в зеркальце заднего вида за моими подопечными быками и моей красивой девушкой. Кроме них, ничто меня в этот момент не интересовало.

За углом я быстро изменил внешность. Собственно говоря, в этом-то ничего необычного не было, я всегда меняю внешность после своих выступлений. Я содрал с себя тесный зеленый камзол тореадора - шикарный снаружи и весь пропотевший изнутри. Я быстро натянул безразмерную белую майку. А потом взял носовой платок и стер со своей физиономии грим.

Я стал совсем другим человеком. Эти трое не узнали бы меня сейчас.

Девушка неспроста назвала меня клоуном. Я и в самом деле выступаю, намазав себе лицо толстым слоем белого грима. Не совсем клоун, конечно. Не рисую я себе огромный оранжевый рот и черные круги под глазами величиной с чайное блюдце. Моя маска - скорее что-то вроде Пьеро. Немного сентиментальная, немного аристократичная.

Зачем? Почему я разрисовываю себе физиономию, хотя выступать в гриме в такую жару - удовольствие ниже среднего? Объясняется это очень просто - я не хочу иметь лишних проблем. А они у меня уже были. Еле выпутался - спасибо, братишка Эмилио помог. Но он же и подкинул мне идею тогда, когда выволок меня из чертовой полиции, и отвез к себе домой, и налил стакан виски, потому что после полицейского департамента у меня на лбу было написано: «Мне нужно срочно тяпнуть стакан».

Эмилио сказал мне тогда: «Будь осторожнее, Мигель, ты еще не получил гражданства. Ты - иностранец здесь, Мигель, не забывай об этом. А иностранец, который во второй раз имеет проблемы с полицией из-за нелегальной работы, рискует нажить себе большие неприятности. Конечно, это Испания. Тебе повезло, брат, что ты попал в приличную страну. Во Франции тебя за такие штучки посадили бы в самолет, и через три часа ты оказался бы в родной любимой Москве. В Германии, долбанутой на порядке, ты бы мог даже угодить за это в тюрягу. Но и в Испании не советую шутить тебе с этими los cabrones - всегда можно нарваться на такого идиота, что даже я помочь тебе не смогу»…

«Что же мне делать?» - мрачно спрашиваю, а рука тянется за вторым стаканом виски.

«Найди себе официальную работу, - говорит Эмилио, а сам отодвигает от меня бутылку с виски, потому что это старый добрый шотландский Glenfiddich pure malt, здесь его пьют маленькими глоточками, а не хлещут, как я, стаканами. - Устройся на какую-нибудь работу. Или придумай что-нибудь, чтобы не попадаться больше на глаза этому каброну Фернандесу. Потому что он глаз на тебя уже положил»…

И я придумал.

Проблема моя заключалась в том, что слишком много людей таскается сейчас с видеокамерами. Напялит беззаботный турист японскую «варежку» на лапу и пялится в глазок. Я со своим трюком для него - экзотика. Видеосъемка для него - развлечение. А для меня это уже улика, причем очень весомая. Вовсе не радует меня перспектива снова быть вызванным в департамент и увидеть там на экране видака свою морду с бандерильей во рту.

Вот так- то. Поэтому я и накладываю грим. Теперь вы все поняли. Поняли и даже одобрили. А если и не одобрили, то это особого значения не имеет.

Потому что суть заключается в том, что я стер свою краску с лица и стал более или менее похож на нормального человека. А потом надел мотоциклетный шлем и стал похож просто на мотоциклиста, которых в Барселоне пруд пруди. Еще пять минут назад я привлекал внимание целой площади, а теперь я стал настолько неприметен, что взгляд останавливался на мне не дольше, чем на каком-нибудь дереве или мусорном баке.

Я стал предметом уличной обстановки. Я стоял и ждал. Я был уверен, что они должны выйти именно через этот проулочек. Я предполагал, что они воспользуются такси. Потому что ездить на своей машине по Барселоне - занятие для людей, привычных к хроническому стрессу. Движение в центре города такое, что Москва с ее пробками может показаться безлюдной пустыней. И если ты никогда прежде не ездил по этим улицам, да еще и вмазал крепкого спиртного выше всякой меры, за руль тебе лучше не садиться - далеко не уедешь.

Я оказался прав. Они прошли мимо меня. Один из них чуть не свалился на меня, потому что походка у него была, как у пьяного матроса во время шторма. И все равно они меня не заметили. Они вышли на центральную улицу и начали размахивать руками, пытаясь выловить такси.